Стихотворение настроения

Вокзал прощанье нам прокличет,
и свет зеленый расцветет,
и так легко до неприличья
шлагбаум руки разведет.

Не буду я кричать и клясться,
в лицо заглядывать судьбе…
Но дни и версты будут красться
вдоль окон поезда,
к тебе.
И лес, и горизонт далекий,
и жизнь, как паровозный дым,
все — лишь к тебе, как те дороги,
которые
когда-то
в Рим.

Булат Окуджава

Похищение из гарема

Кто в ночи при луне открывает окно?
Чья рука, чья чалма там белеют?
Тихо всё. Злой евнух уже дремлет давно,
И окошки гарема чернеют.

Ты, султанша, дрожишь? Ты, султанша, бледна?..
Страшно ждать при луне иноверца!..
Но зачем же, скажи мне, ты ждешь у окна?
Отчего ноет сладостно сердце?

— Что ж ты медлишь, гяур? Приезжай поскорей!
Уж луна над луной минарета.
Чу, не он ли?.. Мне чудится топот коней.
Далеко нам скакать до рассвета!

Да! То он! Мой гяур уж заметил меня!
Конь идет осторожной стопою,
Всадник машет платком и другого коня
На поводьях ведет за собою.

Дремлет страж под окном; вдруг кинжал полетел
На него серебристой змеею;
Стон глухой… Меч сверкнул, и песок почернел
Там, где пала чалма с головою.

— Ножкой стань на плечо! Ах, скорей! не сорвись!
— Я боюся ревнивой погони.
Ах, в гареме огонь! — Захрапевши, взвились
И как вихри помчалися кони.

Поутру под окном изумленной толпой
Чернолицая стража стояла;
Перед нею с султаншиной белой чалмой
Иноверца перчатка лежала.

Афанасий Фет

Бар-девочка

Вы похожи на куклу в этом платьице аленьком,
Зачесанная по-детски и по-смешному.
И мне странно, что Вы, такая маленькая,
Принесли столько муки мне, такому большому.

Истерически злая, подчеркнуто пошлая,
За публичною стойкой — всегда в распродаже.
Вы мне мстите за все Ваше бедное прошлое-
Без семьи, без любви и без юности даже.

Сигарета в крови. Зубы детские, крохкие.
Эти терпкие яды глотая,
Вы сожжете назло свои слабые легкие,
Проиграете в «дайс» Вашу жизнь, дорогая.

А потом, а потом на кладбище китайское,
Наряженная в тихое белое платьице,
Вот в такое же утро весеннее, майское
Колесница с поломанной куклой покатится.

И останется… песня, но песня не новая.
Очень грустный и очень банальный сюжет:
Две подруги и я. И цветочки лиловые.
И чужая весна. Только Вас уже нет.

Александр Вертинский

Стихи о жизни
Ирина Бельская 87

Каждый из нас чем-то живёт
Любит, надеется или всё ждёт
Кто-то стремится постичь идеал
Кто-то себя до конца не узнал...
Но, так бывает, в какой-то момент
Жизнь тебе дарит волшебный презент.
Ты раскрываешь все грани свои,
Что бы гореть от великой любви ..
Той, от которой не ждёшь ты взамен
Той, что как вестник твоих перемен
Будет питать, как живая вода....
Ты не приблизишься к ней никогда
Скромно мечтать и сидеть в стороне...
С нею везде...никогда и нигде...
Пусть словно вера живёт, что в груди....
Пусть не останешься ты позади....
Пусть будешь сном, только каждую ночь
А остальное пускай идёт прочь...
Всё, потому что, желаю понять
Как в душе жажду могу обуздать.

А там – на небе, тоже суета

А там – на небе, тоже суета
И ангел поедает мандарины…
Там облака в снежинках – красота.
И январю декабрь уж дышит в спину.
А в Новый Год за праздничным столом
Они здоровья нам всегда желают.
Им радостно за нас, что мы живем.
Они о нас частенько вспоминают…
То птичкою в окошко постучат,
То дверью скрипнут дома по привычке.
Нас напугать, конечно, не хотят,
Но к нашим душам есть у них отмычки…
Они же видят,как в ночи грустим,
Смахнув слезу,уткнувшись в одеяло…
А нам покой души необходим,
Хоть больно от того, что их не стало…
Когда часы пробьют двенадцать раз,
И мы свои желанья загадаем,
Родные наши в небе пьют за нас
Напиток, о котором мы не знаем…
Безалкогольный, вкусный для души…
Там пахнет мандаринами повсюду.
Им вечно в наших душах жить и жить,
Как нам – в их душах. Это ли не чудо?
Там Бог снежинки счастьем заправлял
И слал на землю к нам по просьбе близких…
И по бокалам радость разливал
Своим жильцам, и их родным по списку…
Я верю, там никто не одинок.
Там светятся сердца, а не витрины.
И ангел, подуставший за денёк,
Разносит нашим близким мандарины…

Шикарное как и всегда стихотворение Ирины Самариной

Сентябрь

Сыплет дождик большие горошины,
Рвется ветер, и даль нечиста.
Закрывается тополь взъерошенный
Серебристой изнанкой листа.

Но взгляни: сквозь отверстие облака,
Как сквозь арку из каменных плит,
В это царство тумана и морока
Первый луч, пробиваясь, летит.

Значит, даль не навек занавешена
Облаками, и, значит, не зря,
Словно девушка, вспыхнув, орешина
Засияла в конце сентября.

Вот теперь, живописец, выхватывай
Кисть за кистью, и на полотне
Золотой, как огонь, и гранатовой
Нарисуй эту девушку мне.

Нарисуй, словно деревце, зыбкую
Молодую царевну в венце
С беспокойно скользящей улыбкою
На заплаканном юном лице.

Николай Заболоцкий

Кукушка

Отважный мальчишка, исполненный сил,
Услышал кукушку и громко спросил:

-Кукушка, кукушка, а сколько мне лет?..
Двенадцать «ку-ку» прозвучало в ответ.

Довольный ответом, он лег на траву.
-А сколько на свете еще проживу?

Молчала кукушка на первых порах,
И он, озираясь, почувствовал страх.

Вновь стала кукушка ему куковать,
Он сбился со счета и начал опять.

Валялся, смеясь над приметой былой,
Тянуло от сосен нагретой смолой.

И плыл над землей нескончаемый день,
И было, как в школе, считать ему лень.

Константин Ваншенкин

Вечером

Звенела музыка в саду
Таким невыразимым горем.
Свежо и остро пахли морем
На блюде устрицы во льду.

Он мне сказал: «Я верный друг!»
И моего коснулся платья.
Так не похожи на объятья
Прикосновенья этих рук.

Так гладят кошек или птиц,
Так на наездниц смотрят стройных…
Лишь смех в глазах его спокойных
Под легким золотом ресниц.

А скорбных скрипок голоса
Поют за стелющимся дымом:
«Благослови же небеса —
Ты в первый раз одна с любимым».

Анна Ахматова

Виталий Тунников Бумеранг

Он рос один, забытый на рассвете
На мокрой лавочке у детского приюта.
Он был один, совсем, на белом свете,
Не знал он слов любви, тепла, уюта.


Найдёнышем его тогда назвали,
Согрели, приняли и дали кров,
Любили, как могли, не баловали,
Но не познал он мамину любовь.


Года бежали медленно, но верно.
Он вырос и покинул детский дом,
Чтоб отыскать, он верил, непременно,
Родную мать, грустившую о нём.


Однажды, он случайно её встретил.
Она – шикарная, цветущая мадам,
Ему сказала: — Что ты, милый Светик,
Зачем явился? Милость я подам.


И, невзначай, как жалкому котёнку,
Ему дала целковых три рубля.
Ушла, не глянув даже на мальчонку,
Блистая в окруженьи хрусталя.


Промчались годы, мальчик стал мужчиной,
По парку шел, листвы топча ковёр.
Мечтал всегда о жизни он счастливой
И горечь юности из памяти он стёр.


Навстречу вышла женщина в пальтишке.
И шла к нему, дыханье затая,
Она спешила к милому сынишке
Сказать: — Ведь я же мамочка твоя.


Ни слова не сказав на причитанья,
Но чувств своих открытых не тая,
Достал он свёрнутое нежно подаянье
И протянул целковых три рубля.


Он жизнью, болью, ветром закалённый,
Пройдя немало жизненных дорог,
Стоял, не видя, болью ослеплённый,
В глаза ей посмотреть так и не смог.


Мы думаем, порой, наивно веря,
Что камни лишь бросать нам суждено.
Но, всё ж, приходит бумерангом время,
Когда мы пожинаем, что взошло.

Не ветер, вея с высоты

Не ветер, вея с высоты,
Листов коснулся ночью лунной;
Моей души коснулась ты —
Она тревожна, как листы,
Она, как гусли, многострунна.
Житейский вихрь ее терзал
И сокрушительным набегом,
Свистя и воя, струны рвал
И заносил холодным снегом.
Твоя же речь ласкает слух,
Твое легко прикосновенье,
Как от цветов летящий пух,
Как майской ночи дуновенье…

Алексей Толстой

Как трепетны осенние дожди....
Лениво по стеклу стекают капли,
Всю ночь стучал, не захотел уйти,
Но и за ночь запасы не иссякли...

Всю ночь он лил, и лил, и лил, и лил,
Не в силах был совсем остановиться,
Я от него был совсем без сил,
Но не мог дождём не насладиться...

Как чувственны осенние дожди!
Хотя идут почти без перерыва,
И оставляют на своём пути
Тоску и грусть, и нервные надрывы...

Им всё равно, что грустно и без них,
Им наплевать на раны в наших душах,
Им важно только задержать на миг
Способность нашу этот дождь послушать.

И слушаем, как барабанит дождь
По крышам, по стеклу, по тротуарам,
Хоть от него порой по коже дрожь,
А иногда и кислороду мало.

Мы слушаем его, порой всю ночь,
Ему прощаем все его уловки,
Но чувствуем, что он совсем не прочь
Стучать хоть год ещё без остановки.