Шахматы в художественной литературе

Бывает, что шахматы и сама игра, вплетаются в сюжет произведений известных и не очень авторов.
В этой теме можно попытаться собрать книги в электронном или аудио виде
те, которые мы читали/слушали или еще только собираемся прикоснуться.

.


Эппель Асар

Кастрировать кастрюльца !

фрагмент:

"...Чудовищно жухал в «шахмотья» (так он именовал шахматы) и, обожая в них играть, убирал и подставлял пешки; учинял посредине доски рокировку, бешено настаивая, что так по правилам; ходил конем, как офицером, и победно орал "гарде"!"

Читать/скачать

Милый Каин

Игнасио Гарсиа-Валиньо


Cкрытый текст -

 

Шахматы тоже могут ранить. Особенно когда по ту сторону доски – жестокий враг. Книга «Милый Каин» – о двух шахматных игроках. Один – по сути, ребенок, не знавший другого соперника, кроме компьютера, а второй – опытный игрок высокого класса. Как вы думаете, кто из двоих окажется коварным и злым? Кто является прямым потомком предателя Каина? Читайте, в этом и состоит интрига.

Автор произведения «Милый Каин», Игнасио Гарсиа-Валиньо, умеет держать в напряжении, он большой выдумщик и, возможно, хороший психолог. Книга без особых «спецэффектов», но покоряет с первых страниц.

Личные впечатления о прочитанном...

Cкрытый текст -

 

Польстилась, как всегда, на серию "Интеллектуальный бестселлер"... Поначалу вообще не шло в силу примитивизма изложения- усеченные до простоты предложения как-то не вяжуться у меня со словом "интеллектуальный". Мне хотелось тонкой игры слов, изящества стиля и каверзного подтекста. Ничего подобного в книге нет.

Прониклась я где-то на середине, совершенно неожиданно поймав себя на том, что я отключаюсь от происходящего вокруг, все усерднее листая страницы. Не, стиль изложения не изменился, а вот сюжет... сюжет понесло в совершенно непредсказуемую для меня сторону.

Сравнить ни с чем не могу, так как ничего подобного мне ранее не попадалось. Порекомендую любителям некровавых интриг, и воздержусь от более детальных комментариев, ибо тема совсем не о них.

Шахмат и о шахматах в книге много- в них играют, обсуждают, спорят, побеждают и проигрывают.

Скачать/Читать

Ян Каганов "Это типа рассказ придуманный, и есть прототип"


Cкрытый текст -

 

Когда растянувшаяся на сотни метров колонна заключенных доползла, наконец, до лагеря, он отделился от нее и торопливо пошел в сторону домов, где с максимально возможными удобствами работало начальство. Его не окликнули ни зэка, ни конвойные – привыкли. Чуть не каждый вечер, возвращаясь с лесоповала, он уходил играть в шахматы с Хозяином, и даже самые подозрительные заключенные давно поняли, что он именно играет в шахматы, а не стучит. Да и о чем он мог бы стучать каждый Божий день по нескольку часов? Так что торопился он не из страха, что его остановят или, чего похуже – выстрелят в спину: просто хотелось как можно быстрее оказаться в тепле.
Он ворвался в кабинет Хозяина с такой скоростью, что со стороны это могло показаться попыткой теракта, хотя на кого-кого, а на террориста этот остроносый лысый мужчина лет шестидесяти никак не походил. А, с другой стороны, так ли уж походили на террористов все, кто были осуждены по этой статье...
В кабинете его встретила огромная чашка крепкого горячего чая прямо из рук Хозяина.
- Грейтесь, грейтесь, – как всегда, вместо приветствия сказал Хозяин. – Вон там, у самовара, сушки, варенье. Перекусите до ужина.
Сушки. Варенье. Сколько угодно горячего чая из самовара. Это было счастьем. Это укладывало лучший номер в "Ритце", в котором ему доводилось останавливаться, в жилетный карман для часов. А впереди был еще ужин. "Суровый холостяцкий ужин", как называл его Хозяин: огромные бутерброды белого хлеба с маслом и колбасой, вареная картошка, сочно хрустящий на зубах лук, жестоко вскрытая Хозяином банка с тушенкой, а под настроение – и рюмка-другая водки из бутылки, хранящейся между окнами надежнее, чем в холодильнике.
Но все это требовалось заслужить шахматным анализом. И он уселся в углу кабинета, где между двумя удобными креслами стоял столик с доской и расставленной на ней позицией.
- Вот вы весь день дурака валяли, – Хозяин любил начинать анализ этой фразой, – а я размышлял. И пришел к выводу, что перевод коня с ферзевого фланга на королевский черным не понравится.
"Размышляй, дурашка, размышляй, – думал он с озорством, не приличествующим ни возрасту, ни ситуации, – я все эти позиции додумал до эндшпиля уже лет тридцать тому назад. Но раскрой я их тебе – и закончатся наши посиделки. А без них я тут окунусь в мерзлую землю меньше, чем за месяц. Так что ты размышляй. Долго размышляй, тщательно!"
- Извольте сделать ход, – усаживаясь в кресло, изысканно вежливо говорил он, зная, что эта формулировка очень веселит Хозяина и поднимает ему настроение.
Здоровенный усатый мужчина в военной форме, походивший видом скорее на громилу, чем на страстного шахматиста, с силой опускал огромное тело в жалобно взвизгнувшее кресло и передвигал злополучного коня поближе к центру доски.
"Как замыкается круг, – размякая в тепле, лениво думал он, – похожие позиции я разыгрывал вслепую с Фимкой в немецкой тюрьме. Когда это было? В четырнадцатом году или в пятнадцатом? И было ли вообще?"
- Я так понимаю, что ход ладья е-восемь за черных вы смотрели, – обращался он к Хозяину.
- И смотрел, и заготовил на него конь жэ-три.
- Ну, тогда, запишите следующим ходом а-пять, если ферзевый фланг вас интересует не более, чем урожай риса в Китае.
Хозяин осуществил на доске эти ходы, и его лицо побагровело.
"Можно подремать, – понял он, изучив своего соперника не хуже, чем шахматные фигуры, – это надолго".
Потом был ужин, и еще ходы. И недовольное сопение Хозяина, осознавшего, что поход коня ничего не дал королевскому флангу и обрек на уничтожение ферзевый. И запись всех ходов, и возвращение фигур на исходные позиции, и сакраментальное "Ну, а как бы вы тут пошли за белых?" – все как всегда. И когда до отбоя оставалось десять минут, он осторожно покашлял. Обычно Хозяин, не отрываясь от доски, только кивал головой, и он торопился в холодный барак, провожаемый заботливым "Запахнитесь как следует, а то простудитесь", но сегодня Хозяин только поднял указательный палец: не мешайте!
- Ээээ, маэстро, – вполголоса, чтоб не отвлекать, сказал он, – за нахождение вне барака после отбоя можно огрести.
Хозяин досадливо поморщился.
- Это вы мне напоминаете правила лагерного распорядка? – слегка раздраженно спросил он. – Как ребенок, честное слово. Не нужно вам в барак. На следующей неделе у нас Вселагерный чемпионат по шахматам. Я улетаю в пятницу, а с завтрашнего дня взял трехдневный отпуск для интенсивной подготовки. Будете меня гонять с восьми утра и до полуночи. Я распорядился снять вас с лесозаготовок.
Три дня не выходить на работу, а играть в тепле в шахматы? Такое бывает? Номер в "Ритце" съежился до крохотного комочка, незаметного невооруженным глазом. Он боялся поверить своему счастью, и тут его больно уколола мысль: Хозяин улетает. На неделю, на две? А как же...
- Вы не беспокойтесь, – оказывается, Хозяин тоже изучил его неплохо, – пока меня не будет, вас тут будет обхаживать мой заместитель. В шахматы он, правда, не играет, но почесать язык любит. Вам даже поддакивать не придется, ему собеседник не нужен, ему зритель важнее. Самовар, ужин – это все к вашим услугам, я уже распорядился. Еще поскрипим, а?
- Ино еще побредем, – облегченно улыбаясь, ответил он и испуганно осекся: а ну, как схлопочет за неуместное цитирование?
- Побредем, побредем, – подхватил Хозяин, то ли не узнав, то ли не придавая цитате антисоветского значения, – да, вот, кстати: я ж только сегодня получил для вас посылку с сердечным лекарством.
Он без усилия вытянул тело из кресла, достал из кармана пузырек с таблетками и протянул их шахматисту.
- Все, котелок не варит, – потягиваясь, объявил начальник. – Пойдемте, покажу вам, где спать.
Они вышли из кабинета и спустились на первый этаж.
- Тут у нас есть пустая комната для дежурного, – по дороге пояснил Хозяин. – Ничего особенного, конечно, но кровать, матрац, подушка, одеяло, напротив туалет с умывальником. В восемь утра я вам постучу, продолжим, где остановились.
В восемь? Не в четыре? После ночи под одеялом в тепле? "Ритц" от возмущения и зависти взорвался, разметав постояльцев по спящему Парижу.
- Спокойной ночи, маэстро, – и Хозяин удалился.
Он улегся, по лагерной привычке забыв раздеться, закрыл глаза, и перед ним опять поплыли картины далекого сорок шестого года. Лондонский матч с Ботвинником, которого он разделал под орех, несмотря на девятнадцатилетнюю разницу в возрасте и отсутствие должной подготовки. Разгромил так, что тот, по слухам, от позора бросил шахматы и вернулся к инженерной деятельности. Вкус победы был тем слаще, что уж очень он не любил семитское племя, и вид курчавого очкарика, сдающего партию за партией, доставлял ему особое удовольствие. А потом был банкет в советском посольстве – по-купечески богатый, и посол, пригласив его в свой кабинет, уговаривал вернуться. Показывал советские газеты с заголовками "Победа отечественной шахматной школы" и "Чемпион остается русским" – как можно было догадаться, что газеты были отпечатаны в единственном экземпляре специально для него, а миллионы советских людей даже не подозревали о самом факте проведенного матча? А потом посол показал ему уже заготовленный советский паспорт с его фамилией и снова и снова чуть не умолял вернуться на Родину, простившую своего непутевого сына и ждущую его. Играть дома, читать лекции шахматистам, жить на Арбате, может быть, даже там, где снимали жилье его покойные родители... Ах, как было заманчиво! И не устоял, взял из рук посла паспорт и билет на самолет – пока просто приехать повидать Москву. И повидал, пока ехал в "воронке" из аэропорта: его взяли прямо у трапа. Окунули на несколько дней в Лефортово, без допросов, без объяснений. Хотя, что там объяснять – он сам понимал, что статей на него в советском уголовном кодексе хватает на три расстрела. Потом вызвали к какому-то офицеру, представившемуся капитаном Ивановым. Тот показал ему газеты с его портретом и некрологом. "Остановилось сердце великого шахматиста, не вынесшее свидания с Родиной после долгой разлуки". Показал фотографии его могилы и памятника. Помнится, он тогда подумал, как быстро они все это сварганили. Потом капитан Иванов попросил его подписать протокол об ознакомлении с предъявленными газетами и фотографиями. Еще год в одиночке без допросов (вот где пригодилось умение играть вслепую!) – и сюда. Счастье, что тутошний Хозяин оказался шахматистом, а то бы лежать ему в земле давным-давно. А, может, не счастье, а последняя милость Родины?
"Лучше бы я умер в Эшториле перед матчем", – как всегда, подумал он перед тем, как провалиться в забытье.

Евгений Гик.
Шахматы. 1000 веселых историй

"Веселые истории и байки о шахматах и шахматистах, о королях шахматного мира и знаменитых людях."

Скачать/ Читать

Евгений Гик.Жены шахматных королей

"Хотя эта книга шахматная, посвящена она… любви. В главном повествовании «Жены шахматных королей» рассказывается о личной жизни чемпионов мира, их взаимоотношениях с прекрасным полом. В книге также собраны веселые, а порой и легкомысленные шахматно-любовные сюжеты, истории и анекдоты. Читатель познакомится с уникальной коллекцией фотографий героев и героинь книги."

Оглавление:

Cкрытый текст -

 

Мини-предисловие
Жены шахматных королей
Два брака и… ни гроша в кармане
Инструкции фрау Марты
Роман с княгиней
По свету в поисках счастья
Супруга на сцене
Исчерпывающая оценка
Глубокое понимание
Утонуть ради любимой
Жена вместо команды
Брак благословил генсек
Тюремный роман
Чемпион устал по жизни
Щедрый парень
Брак на небесах
Шахматы и любовь
Две морские истории с финалом на суше
Утешение драматурга
Неравные условия
Ошибка бойфренда
Записки женского тренера
Великая любовь
Ночь втроем
Выгодная невеста
Футбольная вдова
На крыше товарного вагона
Телеграмма
Насильница
Спасение
Задавайте вопросы
Ночное рандеву
Счастливый сеанс
Гость в окне
Лучшая партия актера
Новогодний сюрприз
Дырка в стене
Прекрасная незнакомка и две решающие партии
Комплимент
Бесподобная Юдит
Счастливое детство
Хроника текущих событий
В компании дам
Коллекция наград
Личная жизнь
После вундеркиндства
Сексуальные шахматы
Он и она в интимной обстановке
Фотогалерея Иллюстрации Евгения Гика, Бориса Долматовского, Дашберта Кольмайера, из архива автора
Жены шахматных королей
Шахматы и любовь
Бесподобная Юдит
Сексуальные шахматы

Читать /Скачать

Аркадий Аверченко

Неудачная игра

рассказ

Один известный артист любил патетически восклицать при всяком удобном случае: «Сцена — это жизнь!»
Конечно, если бы он занимался игрой в рулетку или служил трактирным поваром, то это восклицание редактировалось бы в последовательном порядке совершенно иначе: в первом случае жизнью оказалась бы рулетка, а во втором — «кухня».
Поэтому я не был удивлен, когда услышал от своего партнера, завзятого шахматного игрока, фразу: «Шахматы — это жизнь!!»
Я возразил ему:
— Шахматы — это вздор!!

Cкрытый текст -

 

Может быть, с моей стороны было неловко делать такое утверждение после того, как я уже несколько лет трачу по 3 часа в день на шахматную игру…
Я давно изучил эту прокопченную табачным дымом, мрачную и самую дальнюю комнату большой кондитерской и все лица, изо дня в день торчавшие здесь за шахматными досками.
В особенности мне примелькалась физиономия господина, сидевшего в настоящую минуту около нас в роли безучастного зрителя.
Я изучил каждую морщинку его изможденного, угрюмого лица, его нескладный, хотя дорогой, костюм и его манеру, ни с кем не играя, часами созерцать чужие ходы, молча, без единого жеста, слова… Я знал, что он никогда не уходил ранее закрытия кондитерской, но этим человеком мало кто интересовался.
Сегодня он «состоял при нас», но мы начали свою беседу, даже не поворачивая из вежливости головы в его сторону, будто перед нами был пустой стул.
— Шахматы — это вздор!!
Мой партнер мягко положил свою руку на мою и сказал примирительным тоном:
— Ведь то, что мы говорим, не спор… Хотите, я сначала докажу, что шахматы — это жизнь, а потом вы можете доказывать противное.
— Ладно! — сказал я упрямо. — Посмотрим!
Газ еще не был зажжен, и ласковый сумрак осеннего дня окутывал нас, смягчая и неясные тени на стенах, и резкие слова.
— Шахматы — это сама жизнь! Вы скажете, что я — поэт, фантазер, но взгляните на дело глубже… Вот мы поставили фигуры в первоначальном порядке. Это — начало жизни. Все стройно, величаво. Королева любовно стоит возле своего супруга. Помните, в Писании: «Жена да прилепится к своему мужу!» Здесь же и весь королевский штат: два щеголеватых офицера-адъютанта, дальше королевская конюшня, а в самом углу скромно поместились ладьи-фрейлины. Но скромны они и незаметны только в начале игры. Потом, как мы увидим, события возводят их на головокружительную высоту… Ну-с, и вот начинается игра! Вы знаете, конечно, что первый обычный ход — это два шага королевской пешки… Первые шаги королевского первенца — дитяти любви королевской четы! Увы! Только этот первенец и называется пешкой короля, потому что другие младенцы этого сорта бывают и от офицеров… Не сама ли это жизнь?
И вот игра развивается: на первенца нападает враждебный конь, но его как принца крови защищает конь собственной конюшни, а следующим ходом и офицер. Теперь у короля с одной стороны стоит супруга, а с другой — скромненькая блондиночка-фрейлина. Король не долго раздумывает… если он умный король… Несмотря на силу и титул его супруги, надежда на нее плоха. Она любительница всяких авантюр и уже с пятого хода приготовила себе выход, двинув на один шаг второго своего младенца, тоже принца, но уже не чистой крови, потому что он выдвинут от офицера. Ясно, что эта легкомысленная женщина намерена сейчас выступить на поиски новых приключений! Король в тоске и раздумье. Такое гнусное предательство и ветренность его потрясают. Он стар, и его подагра не позволяет ему сделать более одного шага, а тем более гоняться, сломя голову, за неутомимой королевой. Что необходимо старому королю — это тихая, семейная пристань да покой и защита со стороны преданного существа.
Взор его обращается вправо и падает на скромную пухленькую блондиночку-ладью. Король, не раздумывая дальше, приближает фрейлину к себе, потом шагает через нее в угол и думает, что убил сразу двух зайцев: «И мне здесь за этим миленочком спокойнее, да и она будет поближе к супруге. Все-таки, не как-нибудь — фрейлина! Хе-хе-хе.»! Смеется старый и не видит, что его ветреная подруга жизни уже выскользнула на простор и только знай поеживается от заигрываний чужих младенцев и офицеров, черных, как жук. Один из них в особенности нахален. Избалованный своей собственной властительницей, высокой, пикантной брюнеткой, он сразу возымел коварные виды и на недальновидную блондинку. По первому абцугу он предлагает ей в подарок вороного коня, но ставит его так неудачно, что королева должна посторониться от удара. Глядь, а другой конь, под пару первому, уже стоит перед ней, раздувая ноздри! Хитрости у ее величества больше, чем ума. Она хочет и коня присвоить, и своего пылкого поклонника-офицера оставить с носом. Ей кажется это простым: стать бок о бок с обоими конями. «Здесь, — думает она, — брюнету не до амуров, нужно одного из коней спасать!» Но лукавый царедворец делает вид, что жертва одного коня для такой обольстительной женщины — плевое дело. Он уступает ей одного и, становясь за спину другого, начинает нашептывать разный любовный вздор.
Принявши незаслуженный дар, королева чувствует себя не совсем хорошо. Конь-то принят, но что скажет супруг, княгиня Марья Алексеевна, да и сам обожатель, который едва ли бы сделал такой царский подарок из-за одних прекрасных глаз королевы. В предчувствии чего-то опасного и в смятении королева растерянно приближает к себе одного из младенцев пешек, неизвестно от кого появившегося на доске: так все перепутано! Увы! Это ее губит… Единственный вражеский конь, оставшийся на доске и отделявший ее от пылкого обожателя, вдруг делает нелепый скачок в сторону и объявляет шах королю! Старичок, сумрачно ворча, неохотно отодвигается в самый угол. А его дражайшая половина поднимает взор и вся вспыхивает: перед ней стоит черномазый воин, уже не заставленный вороными конями… Боже!!! Она открыта! «Один его шаг — и я попаду в его объятья! Он очутится в моей клетке! Стыд! Позор!! Ведь это измена мужу… А впрочем, этот сосед такой милый брюнетик… Тем хуже для мужа!» Она ждет, простирая белые руки, но чужестранец, достигши своего, грубо, без церемоний сбрасывает ее за доску и сам нагло становится на ее место. Битва кипит на всем протяжении, а старый вдовец, забывши о государственных делах, рядом с ладьей предается изнеженности нравов… Он не видит, что от вражеской королевы его отделяет только пешка, что на эту пешку косится другой вражеский офицер, он не слышит последнего хрипа его слуг, жертвующих собою, чтобы отстоять своего короля от мата… Все напрасно. Белая пешка тихонько снимается, исчезает, и король в ужасе видит перед собою какое-то чуждое, зловещее существо. «Шах королю!» — звучит как погребальный колокол. Король выдвигается из угла и помещается против чужеземного офицера, уклоняясь от его косого удара. Тот, исполнив чужое поручение, до смысла которого ему нет дела, отходит.
Король облегченно вздыхает. Но что это!! Безумие! Громы небесные!! Против него стоит чужая королева, и звучит в его ушах еще более похоронное: «Мат королю!!» Старец беспомощно оглядывается на свою подругу-ладью, в бессмысленной растерянности полагая, что она защитит его по косой линии, но та, как истая помпадурша, видя, что ее повелителю мат, смотрит прямо перед собой, и ее безмятежный взор будто бы с интересом рассматривает фигуру давно знакомой пешки. «Эх, не вовремя и не в ту сторону я рокировался!» — вздыхает король, и с этим последним вздохом отлетает царственная душа от дряхлого, старческого тела… Игра кончена. И побежденные, и победители без церемонии сгребаются властной рукой с доски. Это конец жизни — смерть, которая не щадит ни правых, ни виноватых… Шахматы — это жизнь!..
В комнате зажгли газ.
Улица потухла, шум экипажей стал затихать, и мы молчали несколько минут под впечатлением курьезной импровизация…
— Вы со мной согласны? — неожиданно обратился мой партнер к человеку с измученным лицом, третьему в нашей компании.
Неизвестный поднял свои голубые выцветшие глаза и с какой-то мучительной тоской прошептал:
— Ваша история, вероятно, очень забавна… Но я, простите… ничего не понимаю в шахматах!
Мы оба раскрыли рты и посмотрели на него с удивлением и страхом, как на помешанного.
— Как же так! — возразил, немного оправившись, партнер. — Я вас вижу несколько лет изо дня в день около чужих шахматных досок, внимательно созерцающим игру посетителей, и вы говорите, что решительно ничего не понимаете?! Как хотите, это непостижимо!!
Глаза странного господина наполнились слезами. Он встал и, вынимая из кармана платок, сдавленно прошептал:
— Я здесь бываю уже восемь лет!..
— Но причина?..
— Можете же себе вообразить, какая дрянь моя жена, если я, только чтобы не быть с ней, предпочитаю убивать годы на созерцание игры, совершенно для меня бессмысленной.
Он истерически всхлипнул и, схвативши с подоконника свою шляпу, поспешно вышел на улицу.
Мы помолчали.
Я допил остатки холодного чая и сказал, сладко потянувшись:
— Вот человек, который забыл вовремя рокироваться.
Мой партнер рассеянно обвел глазами пустые столики и равнодушно добавил:
— Или рокировался не в ту сторону.

С. И. Давыдюк
Пленённые шахматами

"Как правило, всех шахматистов объединяет богатое чувство юмора. Смешные и забавные истории из жизни чемпионов мира, гроссмейстеров, их ближайшего окружения, что называется, ходят по миру в устных пересказах со всевозможными интерпретациями.
Автор, мастер спорта и тренер, рассказывает о множестве таких завлекательных, пикантных историй, что случились с шахматистами, тренерами, судьями. "

Читать/Скачать

В интернете появилась интереснейшие мемуары известного пианиста Андрея Гаврилова.

В 1974 году 18-летний русский пианист Андрей Гаврилов стал единоличным победителем V Международного конкурса им. Чайковского. Двумя неделями позже с триумфом дебютировал на знаменитом Зальцбургском фестивале, заменив заболевшего Святослава Рихтера. Его головокружительная карьера была прервана в 1979 году по инициативе КГБ. В 1985 году пианисту удалось вырваться из СССР. После выступления Гаврилова в Карнеги Холл газета Нью Йорк Таймс провозгласила его величайшим артистом современности . В книге публикуются воспоминания музыканта об удивительных событиях, произошедших в его жизни в 1973–1985 годах.

...Книга «Чайник, Фира и Андрей» охватывает период жизни ее автора вплоть до эмиграции из Советского Союза. В ней фигурируют многие знаменитые люди, в том числе Святослав Рихтер, с которым Гаврилов был особенно близок (кстати, Чайник – это Чайковский, Фира – прозвище Рихтера среди своих). Немало места уделено и Тиграну Петросяну.
Любопытно, что об этой книге я узнал от Салли Ландау, первой жены Михаила Таля, с которой знаком много лет. Салли позвонила мне из Брюсселя, где осела давным-давно, поделилась подробностями своей жизни, а потом сообщила, что потрясена воспоминаниями Гаврилова…
А вот что написал популярный российский писатель Дмитрий Быков: «Книга Андрея Гаврилова – безусловная сенсация, небывало откровенный рассказ о музыкальных и околомузыкальных нравах, о патологиях и перверсиях, так часто сопровождающих гениальность, об ухищрениях социалистического начальства и подлостях капиталистического менеджмента. Это повествование об ужасной изнанке прекрасного, о плате за талант и славу. Но хочется, чтобы за всей этой откровенностью, скандальностью и грязью читатель различил детскую душу автора, так и не ставшего своим ни в одной стае».
Естественно, что мне захотелось немедленно приобрести книгу (тем более что у меня жена пианистка). Но в Москве достать ее не удалось. Не сумел я сделать это и в Америке, где книга издана. Но в конце концов мне повезло: один нью-йоркский перекупщик уступил мне мемуары Гаврилова за 150 долларов. Это и позволило подготовить к печати интересное эссе Гаврилова о Тигране Петросяне.

Евгений ГИК

Главу "Тигран" привожу под спойлером

Cкрытый текст -

 

Тигран был невысокого роста, довольно хрупкого телосложения, с кругленьким животиком, на котором он уютно складывал свои небольшие руки. Даже прогуливаясь или стоя и беседуя с кем-либо, он уютно перебирал пальчиками сложенных на животе рук.
Носил он модные и удобные туфли, аккуратненькие брюки темно-синего или серого цвета с подтяжками, красивые мягкие рубашки и элегантные пиджаки. Летом – легкую бежевую курточку, зимой – уютный толстый вязаный свитер. Любил шляпы и плащи с пелеринкой.
У него было смуглое лицо с большим кавказским носом и оттопыренными ушами, темно-карие, немного печальные, мудрые глаза посверкивали в глубоких глазницах. Во время игры в шахматы он морщил лоб... Мне он казался воплощением уюта и достоинства. Находясь рядом с ним, я невольно вспоминал снежные вершины Арарата – символа и боли армянского народа, слышал чарующие грустные звуки дудука, вспоминал о розовом весеннем цвете персика и сапфировом Севане…
Петросян купил дом в Барвихе и прожил там 16 лет, почти не выезжая в московскую квартиру.
Это был красивый просторный, деревянно-каменный особняк с огромной столовой на первом этаже. Дворец. Как и почти все другие советские знаменитости, Тигран любил не просто комфорт, а комфорт на американский лад. У него был огромный американский телевизор, американская стиральная машина, холодильник «дженерал электрик», большой американский автомобиль. То ли «кадиллак», то ли «олдсмобиль». Водила машину его миниатюрная жена Рона. Подкладывала под себя три подушки, связанные ремнем. Сам Тигран за руль не садился…
Он и по обочине дороги никогда не ходил, боялся свалиться в кювет…
Рона Яковлевна, несмотря на свой малый рост, обладала энергией ракетоносителя. Они с Тиграном часто вспоминали, как Рона тащила его на матч с Ботвинником за корону. Тигран кричал: «Не хочу, не пойду, устал!». Рона же пихала его руками в спину и шипела: «Нет, пойдешь, лентяй, нет, пойдешь, осел». Кинула его в машину и увезла на игру. Тигран кивал головой, стыдливо улыбался и бормотал: «Ну Роноцька, Роноцька, перестань выдавать секреты фирмы».



Тигран часто ходил в гости к Алхимовым (Владимир Алхимов - председатель правления Госбанка СССР тех лет, Герой Советского Союза, член ЦК КПСС. Гаврилов был женат на его дочери Наталье, с которой и перебрался в Лондон в 1985 году – Е.Г.). Жители Барвихи вообще ходили друг к другу в гости регулярно. О политике говорили редко. Обменивались светскими сплетнями («слышали, Ростропович отравился?»), судачили о своих коттеджах, обсуждали кто из соседей что купил, хвастались друг другу удачными покупками для своих домов, даже если эта была только золоченая ручка для двери в туалет… Разговаривали почти всегда шепотом, потихоньку. Даже в саду или в лесу. Сталинский страх все еще жил в душе брежневской элиты, так же как сталинские цензоры еще правили бал в брежневских газетах, журналах и на телевидении. Уши были тогда и у деревьев, и у цветов… Тигран говорил нормально, не шептал, но о покупках тоже любил поболтать.
У Алхимовых была злая немецкая овчарка по кличке Юпитер. Страшный болван. Он был похож на того советского милиционера, который меня расстреливал у японского консульского дома на Вавилова (Действительно был такой случай, но Андрею удалось увернуться и убежать – Е.Г.). Можно было сто раз пройти мимо Юпитера, но на сто первый он обязательно кусался. Тигран был знаком с Юпитером много лет, но однажды эта сумасшедшая собака внезапно ощерилась и молниеносно укусила беззащитного Тиграна. Хотя укус был незначителен, Тигран впал в ужасное волнение, позеленел от страха. Он был убежден, что в самом ближайшем будущем у него проявится бешенство, которым, «конечно», Юпитер его заразил. Алхимовы запаниковали, так как знали о безумной мнительности Тиграна Вартановича. Тигран страшно боялся уколов, но в тот раз, кажется, даже попросил, чтобы ему вкололи двойную порцию лекарства против бешенства, терпеливо снес все мучения. Несмотря на то, что Алхимовы вывалили на стол для Тиграна целую гору справок о здоровье Юпитера, Тигран продолжал колоться. И потом еще долгое время с опаской смотрел на воду и в зеркало во время бритья, опасался появления пены изо рта…
Тигран Вартанович страстно любил музыку – классику, джаз, поп. У него дома хранилась замечательная фонотека с редкими записями, которые он всю жизнь собирал. За границей Тигран покупал дорогие проигрыватели, магнитофоны, усилители и колонки…
Тигран плохо слышал, за ухом у него всегда висел большой слуховой аппарат кремового цвета. Он не стеснялся своего слухового аппарата, постоянно его настраивал, не вынимая из-за уха, аппарат издавал при этом ужасные звуки, пищал и мяукал, а невозмутимый гроссмейстер продолжал спокойно вести беседу.
Тигран любил уединяться на втором этаже в своем огромном кабинете, где на полках хранились золотые и палисандровые шахматы, серебряные чеканные блюда и кувшины – дары армян со всего мира, а на стенах висело декоративное оружие с инкрустациями и камнями. Сняв слуховой аппарат, Тигран врубал на полную мощность свои полукиловаттные колонки и наслаждался музыкой. Дом трясся так, что Рона боялась, что он развалится. В эти моменты никто не имел права его потревожить. Только одному человеку Тигран позволял все – тете Дусе, Дуке, как он ее называл, большой, неутомимой деревенской женщине-домработнице, жившей всю жизнь с Петросянами и преданной Тиграну, как пушкинский Савельич Петруше.
Тигран любил кино, особенно комедии. Помню, как радостно, солнечно он смеялся, просматривая подаренную мной видеокассету с блистательным музыкальным фильмом «Blues Brothers» с участием гениального Джона Белуши и многих великих джазменов Америки – Рэя Чарльза, Ареты Франклин, Джона Ли Хукера, Кэба Кэллоуэя и других. Он смотрел эту кассету почти каждый день.
С Тиграном я познакомился еще в середине семидесятых, когда судьба столкнула меня со многими московскими знаменитостями. Но подружились мы по-настоящему, только когда я купил дом в Одинцово осенью 1983 года. Тигран любил мою исполнительскую манеру, он был хорошо осведомлен о репрессиях против меня, его доброе сердце не выносило несправедливости, он сочувствовал мне и помогал, как мог. Радовался даже самой маленькой моей победе, негодовал, когда узнавал об очередной позорной акции против меня нашего всемогущего государства…
Когда я купил дом, Тигран вдруг загорелся – он давно мечтал о настоящем бильярде. В его доме, несмотря на солидные размеры, не было места для огромного русского бильярдного стола.
Тигран часто приезжал ко мне, давал советы по строительной части, рассказывал о былом. Со мной он как бы снова переживал свою молодость. Этот рано осиротевший сын дворника выиграл титул чемпиона мира в тяжелейшей борьбе и превратился из бедного провинциального армянина в мировую знаменитость, в шахматную легенду. Чем-то наши жизненные пути и творческие судьбы схожи…
Тигран любил делиться с друзьями радостными, добрыми новостями и увлекать их какими-нибудь веселыми делами. Приехав ко мне с утра пораньше, обсудив в сотый раз место, где будет стоять бильярд, и вдоволь покалякав о бойлерах, катодах и диодах, о системе отопления, термовентилях и прочем хозяйстве, он тащил меня в какой-нибудь отдаленный магазин покупать что-то для дома. От своих верных агентов Тигран получал бесценные сведения о том, что где «дают», и тут же делился секретами со мной: «Андрюш, сегодня в Химках выкинули шведскую кожаную мебель – диваны (он говорил – диванцики), кресла (креслица), замечательные шкафы (шкафцики) и гардеробы (гардеробцики), немедленно едем!».
У Тиграна вообще-то не было дефектов речи, обычно он говорил тихо, спокойно и ясно, но, когда его охватывал азарт покупки, он радостно возбуждался и смешно искажал слова. Появление таких уменьшительных-сюсюкающих означало, что Тигран пребывает в самом лучшем расположении духа. Мы садились в машину и перли через весь город за диванциками и креслицами. Приехав, немедленно оформляли покупку. Если у меня не хватало денег, Тигран добавлял свои (когда разбогатеешь – отдашь). Так, благодаря тиграновской разведке, Барвиха пополнялась экзотическими импортными товарами. Единственное, что омрачало подобные триумфы, это то, что все дома наполнялись хоть и красивой, но одинаковой мебелью. Это правило распространялось и на другие товары народного потребления. Газовые плиты Бош, кухонные комбайны АЕГ, итальянские ледогенераторы, стиральные машины с вертикальным барабаном.
Шел 1984 год. Бильярдная у меня еще не была построена, но дом был почти готов. Мы с Тиграном каждый день гуляли в лесу и обсуждали мои дела в деталях. Тигран поддерживал меня и напутствовал перед каждым походом к начальству: «Не медли, но и не торопись, самое главное – это правильный порядок ходов». Это было его любимое выражение.



Я и представить себе не мог, что спокойный, уравновешенный, гармоничный, следящий за своим здоровьем, наслаждающийся жизнью Тигран стоял на самом деле на краю могилы…
На Тиграна как будто лавина упала. Вначале – боли в животе, потом рвота, госпитализация, анализы, диагноз. Рак поджелудочной железы. Его смотрели лучшие врачи, но надежды не было. Бедному Тиграну ничего не сказали, он бы тут же умер от страха. Тигран поверил в «легкое отравление», говорил: «и цего я такого скусал, надо быть осторознее».
После того, как в ноябре 1983 года умер наш любимец Арно Бабаджанян, Тигран сказал: «Снаряды рвутся все ближе». Это было в моем саду в Одинцово, Тигран проговорил это, не снимая рук с живота…
Все, кроме самого Петросяна, знали, что он умирает. Все лгали ему в лицо, а он ничего не подозревал.
В июне 1984 года, за два месяца до смерти, в его доме собрались многие знаменитости Москвы – врачи, ученые, шахматисты, музыканты. Отмечали 55-летие Петросяна. Были там и мы с Наташей. Все знали, что дни Тиграна сочтены, но произносили тосты за крепкое здоровье, желали долгих лет. Стол ломился от яств. Тигран сидел бледный, худой и печальный…
Тигран не дожил до окончания постройки бильярдной, но дожил до моей первой после долгого перерыва поездки в Англию, которую ждал с нетерпением.
Незадолго до смерти, в больнице, умирающий Тигран спросил жену: «Как у Андрюши все прошло в Лондоне?»
Рона ответила: «Потрясающе!»
Тигран вздохнул, положил голову на руки Роне и заплакал. Его похоронили на армянском кладбище в Москве.

Полностью книгу можно читать/скачать

Лем Станислав
Семь путешествий Трурля и Клапауция

Фрагмент:
"...Державой, в которую попал Трурль , правил король Свирепус. Как и все у него в роду, был он заядлый вояка, и притом скряга просто космический. Дабы не истощать казну, отменил он все кары, за исключением высшей. Любимым его занятием было сокращение должностей, а по сокращении должности палача каждый смертник должен был рубить себе голову сам или, по особой милости короля, с помощью ближайшей родни. Из искусств поощрял он лишь те, что не требовали особых издержек, как-то: хоровую декламацию, шахматы и воинскую гимнастику. Вообще военные искусства ценил он особенно высоко, ведь выигранная война приносит немалый доход; с другой стороны, как следует подготовиться к войне можно только в мирное время, а потому король поощрял и мир, хотя и умеренно. Крупнейшей реформой Свирепуса была национализация национальной измены. Соседний король засылал к нему толпы шпионов, поэтому Свирепус учредил должность Коронного Державопродавца, или Продажника, который через подведомственных ему чиновников за щедрую плату снабжал государственными тайнами вражеских агентов; впрочем, те норовили купить устаревшие тайны - так выходило дешевле, а им ведь тоже приходилось отчитываться перед собственным казначейством."

Читать/Скачать
.

Анна Кувайкова

Шахматы с Судьбой

Аннотация:

"Блондинка + брюнетка = вечная война, это всем известный факт. А представьте, во что выльется знакомство блондинки, если она королевских кровей, с брюнеткой, которая является коренной жительница леса, да еще и характер у обоих далеко не сахар! Плюс к этой гремучей смеси стоит добавить еще и артефакт, который свалися им на голову, и который необходимо доставить к друидам. И все ничего, но этот артефакт со звучным именем Хер, живой, вредный, ехидный и вообще, доводящий девушек до белого каления. Как эти трое встретились? Да проста Судьба решила поиграть в Шахматы и уже расставила на клетчатой доске все фигуры, смело отдав ход белым. Вот только не учла она, что ее фигуры обладают своим мнением, и пешками становиться не хотят. Однако, партия в любом случае должна быть доиграна до конца... "

Читать/Скачать

.

I
В январе 1906 года по одной из московских улиц шёл высокий, немного сутуловатый юноша. Мороз был несильный, но промозглая сырость забиралась под одежду и заставляла невольно ускорять шаги. Однако юноша, хотя и поднял воротник и нахлобучил до самых ушей облезлую меховую шапку, продолжал идти не торопясь. Он только что закончил унылый рабочий день в банкирской конторе, в Москве у него не было никого из близких, и не для чего было спешить в одинокую, холодную каморку.
Откуда-то вырвались мальчишки с вечерними газетами. Юноша купил одну из них. Пахнущая типографской краской бумага манила его, в он, поколебавшись, остановился подле ярко освещенной витрины и развернул приятно хрустящий лист.
Театры, рестораны, кабаре... Это всё не для таких, как он. Вдруг ему попалось почти незаметное, набранное нонпарелью объявление: «Сегодня в Московском шахматном собрании, что в доме Левинсона по Большой Дмитровке, выступит приехавший из Петербурга известный русский шахматист господин Чигорин. Присутствовать дозволяется всем желающим».

Cкрытый текст -

 

Юноша задумчиво стал складывать газету. В последнее время ему не часто доводилось играть в шахматы: некогда да и не с кем. Единственных своих двух партнёров из банкирской конторы он легко обыгрывает. Имя Чигорина заставило юношу встрепенуться. В следующий момент, нахмурившись, он подумал о своём лоснящемся на локтях пиджаке, о брюках с бахромою; затем решительно махнул рукой: «Э, все равно!» Сунув в карман газету, он быстро, с видом человека, имеющего перед собой определённую цель, зашагал по шумной улице. Безмятежно выдержав презрительный взгляд раздевавшего его швейцара, он вошёл в зал.



Посредине стоял столик, окружённый плотным кольцом сидевших и стоявших зрителей. Игра уже давно началась. По напряжённому выражению лиц наблюдавших, по их застывшим, иногда в самых неудобных позах, фигурам юноша понял, что происходит нечто очень интересное. Он стал осторожно пробираться вперёд и вскоре протиснулся в первый ряд.
Едва взглянув на игроков, он сразу же понял, кто из двоих — Чигорин. Это был человек лет пятидесяти—пятидесяти пяти, среднего или даже ниже среднего роста, с красноватым лицом и слегка заостренным косом. Он носил усы и полукруглую бородку; когда-то, видимо, была у него пышная шевелюра, но теперь она сильно поредела. Одет он был старомодно: в засаленный, застёгнутый на все пуговицы сюртук, под которым виднелась белая сорочка с отложным крахмальным воротничком и чёрным галстуком. Но все эти детали воспринимались мимоходом. Главное заключалось в его глазах, прикованных к доске и словно сверлящих её, и во всём его виде жреца, совершающего таинство обряда.
Чигорин прочно, неподвижно сидел на стуле, лишь иногда нервно покачивая ногой или раздражённо разгоняя голубоватый дым от сигары, которую курил его противник.
— Ферзя жертвует!—взволнованно шептались зрители. — Может, просмотр? Ведь ничего взамен не получает.
— Ну. ещё бы. просмотр! Он...
— Тише! Он что-то говорит...
Чигорин откинулся на спинку стула, глубоко вздохнул, как человек, завершивший большую и трудную работу, и явственно произнёс:
— Мат в восемь ходов.
Всё вокруг зашевелилось, как а потревоженном муравейнике:
— Где? Каким образам? Покажите! Противник Чигорина, роняя сигарный пепел себе на колени, недоуменно глядел на доску.
Чигорин, улыбаясь, стал передвигать фигуры. Кольцо зрителей сплотилось ещё теснее. Иногда кто-нибудь, не сдержавшись, громко высказывал своё замечание, и тогда Чигорин, лукаво сощурясь. делал несколько быстрых ходов, ловко зажимая снятые фигуры между пальцами рук, а потом со словом: «Ясно?»— ставил фигуры в прежнее положение.
— Маг и волшебник!—сказал кто-то и зааплодировал.
Десятки рук поднялись, аплодисменты лёгкой стайкой взвились в воздухе. Чигорин с блуждающей на губах улыбкой поднялся и поклонился приветствовавшим его зрителям.
— Господа!—произнёс он. — Позвольте сказать вам несколько слов.
— Просим! Просим!—вокруг зашумели и сдвинулись поближе.
Столик был окружён плотным кольцом зрителей.
— Я не люблю, да и не умею много говорить,— тихо сказал Чигорин, — но сейчас, видя наш живой интерес к шахматам, мне захотелось поделиться с вами некоторыми моими мыслями. Господа! Мне хотелось бы передать вам частицу того отношения к шахматам, которое испытываю я сам, посвятивший им жизнь.
Он закашлялся, и кто-то из задних рядов крикнул:
— Прекратите курить в зале!
Чигорин благодарно кивнул головой и продолжал:
— Некоторые из присутствующих здесь, быть может, представляют себе шахматы... ну. скажем, вроде карт: немножко уменья, немножко удачи, немножко азарта. Нет! — он взмахнул рукой, словно разрубил что-то: — На шахматы нужно смотреть иначе: это больше чем игра, это — искусство, и, как всякое искусство, оно требует выработки своеобразных научных приёмов. Это прекрасный, благородный учитель...
— Чему же они учат?—насмешливо спросил полный господин в золотых очках. — Я согласен: полезная гимнастика ума. Но что же ещё?
— Что ещё? — медленно повторил Чигорин.— Я скажу вам, сударь. Шахматы учат настойчивой последовательности, в действиях, вниманию к деталям, потому что иногда одна жалкая пешка решает судьбу партии; учат способности быстро ориентироваться, наконец, чувству ответственности, ибо опыт убеждает играющего, что один плохой ход может свести на-нет сорок хороших. Вы согласны с этим?
— Пожалуй...
— Отлично! Однако это — ещё но всё. Шахматы приучают не страшиться риска и в то же время всегда подумать, прежде чем принять решение. Даже если это решение кажется очевидным... Увы! Как редко соблюдается это правило в практической жизни! Далее, шахматы научают немедленно принимать важные решения. Ведь тут... — он оглянулся, точно ища слов; глаза его сверкали, голос окреп, невольно для себя он говорил всё быстрее, как бы уносимый потоком своих мыслей. — Ведь тут не отложишь до завтра, чтобы пообдумать да посоветоваться. Ход надо сделать немедленно и полагаясь только на свои силы. Это особенно важно для военных, — добавил он рассмеявшись.
Мужчина в золотых очках с видимым раздражением оказал:
— Вы очень красноречиво и... э-э... убедительно говорите обо всём этом. Но я позволю себе задать ещё один вопрос: всякий ли человек может стать хорошим — я подразумеваю, первооклассным — шахматистом? Или это своего рода каста? Хорошим инженером можно сделать всякого, а шахматистом...
— А шахматистом — тоже, — перебил его Чигорин, — если только этот человек обладает известной дисциплиной ума я воли, памятью и воображением.
— Ого! Требования немалые!
— Но ведь эти качества развиваются. Они вырабатываются в ходе занятий шахматами.
— Сомневаюсь. — господин в золотых очках ехидно осклабился.—Вы сами сказали, что шахматы — это искусство. И, добавлю я, искусство для немногих. А это в моих глазах весьма их обесценивает.
Чигорин долго не отвечал. Казалось, он забыл, где находится.
— Чем же я могу опровергнуть вас? — вымолвил он наконец. — Угодно ли, я предложу любому из присутствующих здесь серьёзно заняться шахматами под моим руководством и берусь через... ну, через два года сделать его одним из сильнейших русских игроков.
— Идёт! — живо откликнулся его собеседник — Я предлагаю такие условия: ровно через два года, то есть четырнадцатого января 1908 гола, вы вместе с вашим учеником сыграете против двух сильнейших московских шахматистов. Партия будет альтернативная, то есть с обеих сторон ходы будут делаться поочерёдно обоими партнерами, без всякой консультации между собою. Если ваш ученик окажется достойным вас, сумеет угадать ваши замыслы и способствовать им,—словом, если партия будет выиграна вами, я плачу — вам и вашему партнёру—по пяти тысяч рублей. Меня тут знают. У меня в Москве три дома. Фамилия моя — Бекасов.
— Что касается меня, я отказываюсь от этого приза, — холодно, даже брезгливо проговорил Чигорин. — Пускай он поступят в распоряжение Всероссийского шахматного общества.
— Отлично-с! Превосходно-с! Но кто же будет героем сего эксперимента? Кто: рыцарь ли знатный иль латник простой?..
Чигорин развёл руками:
— Вот уж не знаю, правда. Это ведь не так просто: в течение двух лет затрачивать столько времени и труда... Ведь имеются обязанности...
— Отчего же! Я готов всё это время выдавать субсидию... достаточную для прожития. Если я проиграю, соответствующая сумма будет удержана из приза, а если выиграю, что ж, это будет не слишком дорогая плата за удовольствие, которое я получу. Опасаюсь, однако, что не найдётся охотника: хоть ваша речь и была очень красива, но все понимают, что шахматы — только игра, обычная игра, и посвятить им два года своей жизни никто не захочет.
— Может быть, не захочет,—пробормотал Чигорин.
Он оглядел напряжённо слушавших весь этот диалог посетителей. Бекасов посмеивался, потирая руки.
— Так как же, нет желающих?—спросил он —Очень, очень жаль..,
— Я желаю! — раздался громкий возглас. Произошло общее движение. Чигорин с засверкавшими глазами так и подался вперёд.
Давешний высокий юноша выдвинулся вперёд. Лицо его было красно от смущения, но голос звучал твёрдо, когда он вновь сказал:
— Я согласен!
— Ваше имя?— сухо спросил Бекасов.
— Всеволод... Всеволод Курдюмов.
— Превосходно-с... Вот моя карточка. Зайдите завтра в мою контору, и мой управляющий оформит с вами всё, что надлежит, и выдаст первоначальную сумму. Засим имею честь кланяться. До свидания, господин Чигорин.
Он круто повернулся на каблуках и пошел сквозь расступившуюся толпу.
Чигорин пытливо глядел на Всеволода.
— Ну, давайте знакомиться, — сказал он и протянул ему руку.
II
Через неделю Всеволод был уже в Петербурге.
Он поселился в маленькой опрятной комнате на Литейном. Отсюда было близко до кафе Доминика и до кафе Прадера, то есть до тех мест, где обычно собирались любители шахмат и где часто бывал Чигорин.
Здесь за мраморными столиками, по краям которых стояли кружки с пивом н лежали грудами окурки, разыгрывались бесконечные партии. Играли с дачей вперёд форы, с контролем времени, блиwпартии, консультационные...
Здесь играли Алапин и Зноско-Боровский, лодзинские шахматисты — сорокатрёхлетний Сальве и молодой Рубинштейн. Здесь появлялись Левитский, Венгеров, Шифферс, и киевлянин Плятер, и выдвигавшийся уроженец Польши Бернштейн, и юный талантливый Евтифеев, и солидный, уравновешенный Левин.
Левину Курдюмов пришёлся по душе.
— Если хотите, дружок, я буду вам помогать, — сказал как-то Левин, придя к Чигорину и застав там Всеволода. — Конечно, я ни в какое сравнение с Михаилом Ивановичем не иду. но...
— Соглашайтесь скорее,—перебил его Чигорин,—Александр Митрофанович—большой знаток шахмат, недаром он дважды разделил со мной а турнирах первое место, а педагог он, конечно, получше меня.
Так случилось, что Всеволод получил вместо одного двух руководителей.
Левин обучал его странно: он не столько учил практической игре, сколько повествовал историю шахмат.
— Шахматы — спутник культуры,—говорил он глуховатым голосом. — Недаром монархи часто ставили препоны их распространению. В XIII и XIV веках французские короли запрещали простому люду играть в шахматы. Способность к шахматной игре свидетельствует, заметьте, об одарённости народа. Вот, например, когда я прочитал где-то, что буряты, состоявшие проводниками сосланных в Сибирь декабристов, оказались хорошими шахматистами я успешно состязались с Волконским и Трубецкмм, я другими глазами стал смотреть на бурятов. Очень способна к шахматам русская нация. Вот, послушайте.
Он доставал откуда-то из сюртука тоненькую, убористо исписанную тетрадку и читал:
— «Русские, или московиты, играют а шахматы очень остроумно и с большим прилежанием, и в этой игре они так искусны, что другие народы не могут с ними сравниться». Это писал один поляк в 1581 году. А то лет спустя в Париже один француз написал: «эти русские — превосходные шахматисты; наши лучшие игроки — перед ими школьники». Русские, дружок, искони любили всякую борьбу; странно только: сколько описывали бои на поясах, да на кулачках, и ещё бог весть какие, а вот про шахматы забыли; между тем Грозный любил их, и Пётр Великий, и Александр Меншиков...
С каждым днём Всеволод всё больше увлекался. Он просиживал с утра до вечера за руководствами и учебниками. Его учителя помогали ему обобщать необозримый материал, заключавшийся в книгах. Для начала он постарался хорошенько усвоить общие правила, которые показались ему надёжными вехами среди бурной стихии неизведанного.
По вечерам Всеволод ходил в кафе или на Невский, 55, а Шахматное собрание, наблюдать за игрой (самому ему Чигорин категорически запретил играть там). В разыгрываемых перед ним партиях он видел новое доказательство вычитанных теоретических положений. Тогда ему стало казаться, что он уже близок к заповедной тайне: раз тут действуют закономерности и всё подчиняется им, то нужно только тщательно изучить эти закономерности — и секрет победы добыт.
Не выдержав, он явился к Чигорину и, торопясь и волнуясь, высказал ему свои взгляды.
Тот долго молчал.
— Этого следовало ожидать, — вымолвил он наконец. — У вас естественное самомнение малознайки. Вы усвоили много шахматных принципов — сознаюсь, — вы удивительно быстро схватили их; но хотя все эти принципы верны, бесспорно то, что иногда лучше отступить от них.
Чигорин задумчиво, даже с какой-то грустью, смотрел на Всеволод. Лицо его было, как всегда, серьёзно, но приветливо благодаря мягкому блеску живых глаз,
— Отступить!..— чуть не с отчаянием вскричал Всеволод.—Зачем же тогда изучать их? И что же это за игра, в которой не следует применять правил, усвоенных с таким трудам? Что цените вы в ней?
— Что ценю? — тихо, почти торжественно произнёс Чигорин. — В шахматах открывается безграничный простор для искания истины. И, может быть, оттого человечество так любит их. А в остальном — изучайте правила, они полезны для практической игры, и пожалуй, займитесь ещё киперганями.
— Чем? Не понимаю!
— Кипергань — так мы называем задачи на обратный мат. От французского выражения: «Qui perd — gagne», то бишь: «Кто теряет,— выигрывает». Великий знаток таких задач — наш Петров. Некоторые его кипергани решаются чуть ли не в сто ходов, и над решением их бьются по многу месяцев. Задачи эти — противоядие от шаблона, они расширят вашу перспективу, помогут вам думать не только за себя, но и за противника. И ещё совет: не удовлетворяйтесь напрашивающимися ходами — они обычно поверхностны. Ищите истину! До свидания, дружок.
Выйдя на улицу, Всеволод глубоко вдохнул свежий воздух. Мысли перегоняли одна другую. Господи! Каким ограниченным юнцом должен был он показаться Чигорину!
Резким движением он нахлобучил на лоб фуражку и стремительно зашагал к дому.
III
Прошло лето, зима и ещё лето. Всеволод вытянулся, взгляд его стал строже; как часто бывает, он сразу превратился
из юноши в зрелою человека. Не осталось следа от былой неуверенности и некоторой флегматичности.
— Вы напоминаете камень, пущенный нэ пращи, — сказал ему однажды Левиy. — В вас чувствуется большая целеустремлённость и от этого — спокойствие духа.
Они сидели в Летнем саду. Холодная Нева катила стальные волны. Марсоподобный Суворов устремлял недвижный взор туда, где освещенный лучами заходящго солнца вонзился в серое небо тонкий шпиль Петропавловской крепости.
— Известно ли вам что-нибудь о жизни Михаила Ивановича? — тихо спросил Всеволод Левина. — Oн не любит говорить о себе, а мне неудобно расспрашивать его.
— Я тоже немногое знаю. Мне известно, что он родился в бедной семье, рано осиротел и провёл детство в Гатчинском сиротском институте. Другого образований он не получил. Выйдя из этого учреждения, он посла долгих мытарств устроился мелким чиновником в петербургском градоначальстве и корпел там несколько лет, пока имя его не прогремело во всех столицах.
Быстро сгущались осенние сумерки. С реки потянуло сыростью и холодом.
— Пойдёмте! — поднялся Левин.
Он медленно пошёл по аллее, но вдруг остановился:
— Если бы Чигорину обеспечили условия для привольной жизни, для спокойной работы, то, поверьте, никто не сумел бы соперничать с ним в борьбе за мировое первенство. Ведь он как проигрывал? Нервы сдавали — вот и вся. причина. Он видел дальше и острее, играл изобретательнее, но сказывались его впечатлительность и нервность, сказывалось треклятое его петербургское существование — и он делал глупейший промах.
— Это действительно было его всегдашней бедой, — пробормотал Всеволод.
— Ведь как он Стейницу проиграл? — не слушая его, возбуждённо говорил Левин. — В 1892 году в Гаванне они играли матч. Условия были до десяти выигранных партий. После двадцати двух партий счёт был девять — восемь в пользу Стейнаца. И вот играется двадцать третья. Чигорин проводит её превосходно; в эндшпиле у него лшшшй конь. И тут, когда, строго говоря, его противнику просто неприлично откладывать капитуляцию, Михаил Иванович вдруг уводит слона, защищающего соседнее с королём поле, Результат — элементарный мат в два хода я проигрыш матча. Эх, что говорить!..
Трескучие звуки марша разорвали вечернюю тишину, Левин стал прощаться
— Пойду за солдатами: люблю военную музыку.
Всеволод посмотрел ему вслед, потом неторопливо пошёл к Литейному.
На следующее утро он отправился я Чигорину.
— Здравствуйте, Михаил Иванович!
— Здравствуй, здравствуй, Всеволод! Присаживайся, поработаем. Сегодня разыграем гамбит Альгайера. Бери себе черные.
В этот день Чигорин был а ударе. Комбинации следовали одна за другой. Целый фейерверк угроз, пожертвований, ловушек, неожиданных тонких маневров. Этот взлёт передался и Всеволоду. Он почувствовал в себе боевой пыл, и мысль его стала особенно чёткой. Он проникал в замыслы Чигорина, парировал удары, то и дело сам переходил в наступление. Прошло два часа, за время которых в комнате не было произнесено и двадцати слов.
Вдруг Чигорин болезненно сморщился и застонал. На лбу его выступила испарина. Они прекратили игру.
— Плохое моё дело, Всеволод, — произнес он.— У меня сахарная болезнь, и с каждым месяцем она все прогрессирует. Она скоро сведёт меня а могилу... Однако не обо мне речь. Поговорим о тебе.
С трудом он поднялся и отошёл к окну; долго стоял, глядя на то, как две тощие клячи, надрываясь, тянули застрявшую в колдобине телегу с дровами, а возница немилосердно хлестал их кнутом. Всеволод тоже поднялся.
— Пора назвать вещи своими именами,—вымолвил наконец Чигорин.—Ты стал перваклассным шахматистом. Это естественно, если принять во внимание твой неустанный почти двухлетний труд и выдающуюся одарённость. Ты рос на моих глазах» как сказочный царевич,— не по дням, а по часам. Теперь ты уже, бесспорно, стоишь в шеренге лучших русских игроков. Скоро я разрешу тебе скрестить с ними оружие. И тогда вопрос будет только в турнирном опыте.
— А почему -вы запрещали мне до сих пор играть с ними?
— Почему? Прежде всего потому, что через несколько месяцев должна состояться условленная с Бекасовым партия. Лучше, чтобы наши будущие противники вовсе не знали твоей игры. А я хочу, чтобы мы выиграли, так как это обеспечит тебя да ближайшие годы, как раз на тот период, который тебе нужен, чтобы совсем опериться.
Он опять скорчился от боли. Всеволод налил воду в стакан и протянул ему, но Чигорин отмахнулся.
— Я всё мечтаю о шахматисте,—сказал он слабеющим голосом, — в котором расцветут традиции русской шахматной мысли, свойственное ей понимание сущности шахматной игры и ее красоты. И кто знает... может быть... — он не договорил и пытливым, любовным взглядом посмотрел на Всеволода. — Помнишь, дружок, как однажды ты пришёл ко мне а восторге от того, что изучил некоторые принципы шахматной теории? Теперь тебе и самому, конечно, ясно, что единственным принципом является способность искусно комбинировать, видеть а каждом данном положении наиболее целесообразный ход.
— Михаил Иванович! Эта задача была бы проще, если бы мы имели неограниченный запас времени для обдумывания. Но у нас в распоряжении считанные минуты. Как же быть?
— Как быть?— повторил, словно эхо, Чигорин. — Развить в себе верный инстинкт, своеобразное шестое чувство, то, что в просторечье зовётся чутьём.
Он отпил глоток воды и закрыл глаза. Всеволод с грустью и тревогой глядел на него.
— Неискушённые обычно думают, что шахматный маэстро видит на десять верст вперёд, а шахматы — это математическое искусство, где, нужно только уметь хорошо считать в уме. Какое заблуждение! Основы игры — это ощущение доски, осознание опасностей и собственных возможностей.
Чигорин подошёл к дивану, опустился на него и долго лежал, мерно дыша,
— Надо, чтобы ты понял ещё одно, Всеволод. — сказал он негромко. — Недостаточно знать теорию, недостаточно иметь опыт, недостаточно даже обладать чутьем позиция. Нужно обладать ещё разносторонними качествами ума и воли, чтобы добиться высоких результатов.



Чигорин помолчал, как бы собираясь с мыслями, и продолжал:
— Замечал ли ты, что сделать ход иногда труднее, чем найти его? Всё обдумано, если угодно, — все прочувствовано, но рука не подымается. Потому что это, как шагнуть в пропасть: пока ход не сделан, ещё открыты другие пути, а после уже нет возврата. При этом особенно трудно решиться на экстраординарное. Можно отдавать себе отчёт, что единственный шанс на спасение — вывести короля на середину доски, при ферзях и всех фигурах. Но половина шзхматистов не сделает этого хода. Ибо это так же страшно, как, скажем, побежать на пулемёт. А это надо уметь делать. Понимаешь ля ты мою мысль, дружок?
— Да, да, — скорее прошептал, нежели выговорил Всеволод.
— Второе качество, необходимое для успеха, — это хладнокровие. Обычно считается, что волнуются, находясь в плохом положении. Однако, по моим наблюдениям, чаще волнуются от предвкушения победы и страха упустить её.
Чигорин закрыл глаза и долго не открывал их. Всеволод с тоской глядел на него:
— Спите, Михаил Иванович. Я пойду...
— Прощай, дружок.
Опущенные веки так и не поднялись.
Ступая на цыпочках, Всеволод вышел из комнаты.
«Какое сердце, какой интеллект! И какое бескорыстное благородство!»
С Невы дул холодный, резкий ветер, кружил опавшие листья и обрывки бумага на мостовых. Всеволод плотнее запахнул пальто,
IV
В 1909 году в Петербурге открылся Международный шахматный турнир. В нем участвовало семь русских шахматистов и тринадцать иностранных, в том числе чемпион мира Эммануил Ласкер.
К концу турнира стало очевидно, что борьба за первое моста идёт между чемпионом мира и молодым игроком Акибой Рубинштейном. Среди собиравшейся на турнир многочисленной публики велись горячие дебаты, особенно обострявшиеся, когда принимались обсуждать партии, разыгрываемые фаворитами.
Одним из любимых комментаторов был Александр Митрофанович Левин. Слушатели, затаив дыхание, внимали его острым, метким суждениям и следили за демонстрируемыми им блистательными вариантами. Его авторитет был непререкаем. Однажды при разборе Левиным очень сложной партии кто-то негромко, но уверенно произнёс:
— Так нельзя играть! Весь предлагаемый вами вариант ошибочен.
Град язвительных замечаний посыпался на дерзкого:
— Какое самомнение, однако!
— Не мешайте, молодой человек... Левин, не оборачиваясь, вежливо спросил:
— Почему же. ошибочен?
— Потому что, приняв жертву ладьи, белые могут затем и свою очередь жертвовать слона на поле g7, а после этого их атака будет опаснее.
Левин, потирая лоб и взъерошив волосы, стал смотреть на доску. Потом он откинул голову и тихо сказал:
— Вы правы! Этой возможности я не заметил.
Гул удивлённых и восхищённых возгласов прокатился по толпе зрителей. Левин поднялся, ища глазами неожиданного оппонента. Вдруг он растолкал стоящих подле него и схватил за руку высокого хорошо одетого молодого человека.
— Вы ли это?—вскричал он.—Всеволод?!
— Я. Александр Митрофанович! И очень рад вас видеть.
Левин бесцеремонно растолкал столпившихся вокруг них любопытных и потащил Всеволода в угол:
— Куда же вы девались? Где были всё это время?
Всеволод внимательно посмотрел на него. Левин заметил, что а его взгляде появилось новое, грустное и строгое выражение.
— Вскоре после нашей встречи в Летнем саду,—сказал Всеволод,—Михаил Иванович сообщил мне, что уезжает к своим родственникам в Люблин, где надеется поправить здоровье. «Не беспокойтесь! Ко дню условленной партии я буду в Москве»,—сказал он мне прощаясь. Партия была назначена на четырнадцатое января. Десятого я телеграфировал а Люблин о том, что собираюсь выехать в Москву. Вечером двенадцатого числа пришла ответная телеграмма. Я лихорадочно распечатал её — я всё закружилось передо мной. Текст гласил: «Михаил Иванович сегодня скончался».
— Что же потом? — осторожно спросил Левин,
— Потом?—Всеволод развёл руками. — Я и сам не могу хорошо объяснять вам. Смерть Чигорина привела меня в какое-то оцепенение. Во мне словно оборвалось что-то. В продолжение нескольких месяцев я не мог взять в руки шахмат. Я уехал в маленький приволжский городок репетировать сына одного помещика. Там я заболел, долго лежал в больнице... А когда выздоровел, мне было не до шахмат на моё место уже наняли другого репетитора, и мне пришлось думать о куске хлеба. Прежде я надеялся одним ударом обеспечить себе материальную возможность отдаться шахматам. Теперь всё изменилось. Мне предстояло постепенно продвигаться по лестнице шахматной иерархии. А как пока жить? Ведь у меня — не знаю, говорил ли я вам об этом,— в Боровичах мать и две сестрёнки. Словом... — он безнадёжно махнул рукой, — словом, выхода не было. Я снова поступил на службу, и...
— Но ваш труд, ваши достижения! — вне себя, перебил его Левин. — Неужели это все погибнет?
Всеволод долго не отвечал. Наконец, он тихо произнёс:
— Ничто так не интересует меня в жизни, как шахматы. Но не спрашивайте меня о том, что мучит меня и чего я сам не знаю.
Он тяжело вздохнул и, не прощаясь, пошёл к дверям. Ещё мгновение Левин видел его высокую, немного ссутулившуюся фигуру, а затем она потонула в бурном человеческом потоке.

К. Осипов Шахматы (рассказ)
Источник: "Юность" 1947 №1

Василий Панов

Рыцарь бедный

Документальное повествование о великом русском шахматисте Михаиле Ивановиче Чигорине. В книге дана широкая картина русского и международного шахматного спорта, его традиции и обычаи, нарисованы портреты многих шахматистов – соперников Чигорина во главе с первым чемпионом мира Стейницем.

Читать/Скачать
.

Евгений Загорянский

Повесть о МорфиОт автора:

"... В первом варианте повести я вынужден был фантазировать чрезвычайно широко, ибо живой ткани жизни героя не было, приходилось придумывать ее… По существу, не было ничего, кроме хронологических дат, да и в них царила путаница.
Немедленно после войны, в 1945 году, я вновь вернулся к истории Пола Морфи.
Читатели, которые помнят первую часть повести, напечатанную в 1946 году в журнале «Шахматы в СССР», наверное, удивятся, прочитав эту книгу. Они найдут, что расхождения весьма значительны. Объясняется это очень просто.
Я вернулся к Полу Морфи в третий раз в 1959 году. Любезность Ильи Львовича Майзелиса, известного коллекционера и знатока шахматной литературы, дала мне возможность пополнить источники, в частности приобщить к ним две уникальные книжки из коллекции Ильи Львовича.
Первая из этих книг – мемуарная монография племянницы Пола Морфи. Брошюра вышла в свет в Новом Орлеане в 1926 году и называется полностью «Жизнь Пола Морфи в квартале Вье-Каррэ города Нового Орлеана и за границей, записанная миссис Реджиной Морфи-Вуатье».
Вторая книга – еще большая редкость, она является настоящей драгоценностью для исследователя и библиофила.
Она подписана анонимно – «Инглишмэн» («Англичанин»), а на самом деле принадлежит перу Фредерика Эджа, английского журналиста, бывшего секретарем Пола Морфи во время его путешествия по Европе. Книга вышла в Лондоне в 1859 году, в издательстве Уильяма Лея на Кинг-Уильям-стрит, на Стрэнде. Тираж не указан.
Полное название книги – «Пол Морфи, шахматный чемпион. Отчет о его карьере в Америке и Европе совокупно с историей шахмат и шахматных клубов, а также анекдотами о знаменитых маэстро».
Помимо этих двух источников, я использовал соответствующие разделы из книг Иоганна Левенталя, Макса Ланге, Филипа Серджента (в двух изданиях), Гезы Мароци и др. Надо сказать, что и в наши дни шахматная историография еще не установила точно многого.
Например, даже такое крупное соревнование, как лондонский матч 1858 года Морфи – Левенталь, освещается различными авторами по-разному. Фред Эдж и миссис Реджина Морфи-Вуатье дружно указывают, что счет результативных партий был 9:3 в пользу Морфи и на этом матч закончился.
Однако Геза Мароци (работавший, в основном, по немецким источникам) приводит счет результативных партий 10:4 и повторяет это дважды. У немца Макса Ланге также говорится о счете 9:3. Откуда же взял Г. Мароци свои данные? По-видимому, были сыграны еще какие-то партии, не попавшие в зачет. Одни авторы их признают, а другие нет.
Сто лет – не такой уж большой срок, но я предпочел довериться современникам и очевидцам, поскольку установить истину практически невозможно..."
Читать/Скачать

Валюш..Вот знаешь..Я поддержу Гёзу Мароци...Я на энтоой книжке(серого цвета с уже весьма стертоой головкой короля) - я на ней СПАЛ! И хрен бы тупой пионер Саша выиграл бы четыре межлагерных Спартакиады,если б не эттто..)
"Нельзя играть королеский гамбит"..Можно,сцуко!,С фраерками = запросто ..Самммое быстрое убийство! Мат уже на 10 ходу!(дажже против мастеров,ничее там не сделаешь,ФИшер тоже рисковал этой темой против мс.. и ВЫИГРЫВАЛ,ГАДЕНЫШ !)
Я,все-таки предпочитаю гамбит Полерио-Муцио...Кизерицкого тоже можно...А вот "гамбит Филидора") Неее,этто хрень) Не доставил мне прообраз наследства,увы..Только муть и Осю Бендера )

Валентина05 сказал(a):

Евгений Гик. Шахматы. 1000 веселых историй Cкрытый текст -   "Веселые истории и байки о шахматах и шахматистах, о королях шахматного мира и знаменитых людях." Скачать/ Читать Евгений Гик.Жены шахматных королей Cкрытый текст -   "Хотя эта книга шахматная, посвящена она… любви. В главном повествовании «Жены шахматных королей» рассказывается о личной жизни чемпионов мира, их взаимоотношениях с прекрасным полом. В книге также собраны веселые, а порой и легкомысленные шахматно-любовные сюжеты, истории и анекдоты. Читатель познакомится с уникальной коллекцией фотографий героев и героинь книги." Оглавление: Cкрытый текст -   Мини-предисловие Жены шахматных королей Два брака и… ни гроша в кармане Инструкции фрау Марты Роман с княгиней По свету в поисках счастья Супруга на сцене Исчерпывающая оценка Глубокое понимание Утонуть ради любимой Жена вместо команды Брак благословил генсек Тюремный роман Чемпион устал по жизни Щедрый парень Брак на небесах Шахматы и любовь Две морские истории с финалом на суше Утешение драматурга Неравные условия Ошибка бойфренда Записки женского тренера Великая любовь Ночь втроем Выгодная невеста Футбольная вдова На крыше товарного вагона Телеграмма Насильница Спасение Задавайте вопросы Ночное рандеву Счастливый сеанс Гость в окне Лучшая партия актера Новогодний сюрприз Дырка в стене Прекрасная незнакомка и две решающие партии Комплимент Бесподобная Юдит Счастливое детство Хроника текущих событий В компании дам Коллекция наград Личная жизнь После вундеркиндства Сексуальные шахматы Он и она в интимной обстановке Фотогалерея Иллюстрации Евгения Гика, Бориса Долматовского, Дашберта Кольмайера, из архива автора Жены шахматных королей Шахматы и любовь Бесподобная Юдит Сексуальные шахматы Читать /Скачать

Басик,вот ты позаботилась о теме,а то,что Либрусек читать невозможно без принудительной регистрации,этто как?))

AFilidor сказал(a):

Басик,вот ты позаботилась о теме,а то,что Либрусек читать невозможно без принудительной регистрации,этто как?))

Когда про то писалось, все было в доступе, иначе откуда у нас взялось бы.
Ловите на диске:

Евгений Гик-Шахматы. 1000 веселых историй (2004) https://yadi.sk/i/VpOEqv7-iLtMx

Евгений Гик - Жены шахматных Королей https://yadi.sk/d/nZXWD2tliLtN9

.

Валентина05 сказал(a):

Когда про то писалось, все было в доступе, иначе откуда у нас взялось бы. Ловите на диске: Евгений Гик-Шахматы. 1000 веселых историй (2004) https://yadi.sk/i/VpOEqv7-iLtMx Евгений Гик - Жены шахматных Королей https://yadi.sk/d/nZXWD2tliLtN9 .

Басик,да ты че,всерьез думаешь,что Евгения Гика ,как историографа Карпова,у меня нету? "Да ты дура,Сазонова!"(с)(шутим)
Да половина полки заставлено!
Для людеей = даа..Будет..Доступно и полезно. Особенно насчет карповского "Каро-Канна"
..
Ругайтесь)

"Дура — это способ познания мира"

Ужаснейший, Вам бы пыль стряхнуть с ушей Гика и других на Вашей полочке, да поделиться с опчеством высокохудожественными сочинениями из коллекции, а то сочтут, что зажали!
.

Александр Сергеевич Пушкин, «Евгений Онегин»

Уединясь от всех далеко,
Они над шахматной
доской,
На стол облокотясь,
порой
Сидят, задумавшись
глубоко,
И Ленский пешкою
ладью
Берет в рассеянье свою.

Есть много версий того, что же произошло на шахматной доске у Владимира и Ольги. Рискну предложить свою.
Имея огромное преимущество в материале, Ленский доигрался, как часто в таких случаях бывает, до положения, где выигрыш белых при лишней ладье уже исключен! Так низко пасть в глазах дамы сердца он, естественно, не мог. Маленькая хитрость…и Ленский пешкою ладью берет в рассеянье свою.

Михаил Булгаков, «Мастер и Маргарита»

Глава 22. При свечах

…
Кроме этих, был еще в комнате сидящий на высоком табурете перед шахматным столиком громаднейший черный котище, держащий в правой лапе шахматного коня.
…
Воланд взял с постели длинную шпагу, наклонившись, пошевелил ею под кроватью и сказал:
— Вылезай! Партия отменяется. Прибыла гостья.
— Ни в каком случае, — тревожно свистнул по суфлерски над ухом Маргариты Коровьев.
— Ни в каком случае... — начала Маргарита.
— Мессир... — дохнул Коровьев в ухо.
— Ни в каком случае, мессир, — справившись с собой, тихо, но ясно ответила Маргарита и, улыбнувшись, добавила: — Я умоляю вас не прерывать партии. Я полагаю, что шахматные журналы заплатили бы недурные деньги, если б имели возможность ее напечатать.
….
— Долго будет продолжаться этот балаган под кроватью? Вылезай, окаянный ганс!
— Коня не могу найти, — задушенным и фальшивым голосом отозвался из-под кровати кот, — ускакал куда-то, а вместо него какая-то лягушка попадается.
— Не воображаешь ли ты, что находишься на ярмарочной площади? — притворяясь рассерженным, спрашивал Воланд, — никакой лягушки не было под кроватью! Оставь эти дешевые фокусы для Варьете. Если ты сейчас же не появишься, мы будем считать, что ты сдался, проклятый дезертир.
— Ни за что, мессир! — заорал кот и в ту же секунду вылез из-под кровати, держа в лапе коня.
…
— Шах королю, — сказал Воланд.
— Пожалуйста, пожалуйста, — отозвался кот и стал в бинокль смотреть на доску.

…
На доске тем временем происходило смятение. Совершенно расстроенный король в белой мантии топтался на клетке, в отчаянии вздымая руки. Три белых пешки-ландскнехты с алебардами растерянно глядели на офицера, размахивающего шпагой и указывающего вперед, где в смежных клетках, белой и черной, виднелись черные всадники Воланда на двух горячих, роющих копытами клетки, конях.
Маргариту чрезвычайно заинтересовало и поразило то, что шахматные фигурки были живые.
Кот, отставив от глаз бинокль, тихонько подпихнул своего короля в спину. Тот в отчаянии закрыл лицо руками.
— Плоховато дельце, дорогой Бегемот, — тихо сказал Коровьев ядовитым голосом.
— Положение серьезное, но отнюдь не безнадежное, — отозвался Бегемот, — больше того: я вполне уверен в конечной победе. Стоит только хорошенько проанализировать положение.
Этот анализ он начал производить довольно странным образом, именно стал кроить какие-то рожи и подмигивать своему королю.
— Ничего не помогает, — заметил Коровьев.
— Ай! — вскричал Бегемот, — попугаи разлетелись, что я и предсказывал!
Действительно, где-то вдали послышался шум многочисленных крыльев. Коровьев и Азазелло бросились вон.
— А, черт вас возьми с вашими бальными затеями! — буркнул Воланд, не отрываясь от своего глобуса.
Лишь только Коровьев и Азазелло скрылись, мигание Бегемота приняло усиленные размеры. Белый король наконец догадался, чего от него хотят, вдруг стащил с себя мантию, бросил ее на клетку и убежал с доски. Офицер брошенное королевское одеяние накинул на себя и занял место короля. Коровьев и Азазелло вернулись.
— Враки, как и всегда, — ворчал Азазелло, косясь на Бегемота.
— Мне послышалось, — ответил кот.
— Ну, что же, долго это будет продолжаться? — спросил Воланд, — шах королю.
— Я, вероятно, ослышался, мой мэтр, — ответил кот, — шаха королю нет и быть не может.
— Повторяю, шах королю.
— Мессир, — тревожно-фальшивым голосом отозвался кот, — вы переутомились: нет шаха королю.
— Король на клетке г-два, — не глядя на доску, сказал Воланд.
— Мессир, я в ужасе, — завыл кот, изображая ужас на своей морде, — на этой клетке нет короля.
— Что такое? — в недоумении спросил Воланд и стал глядеть на доску, где стоявший на королевской клетке офицер отворачивался и закрывался рукой.
— Ах ты подлец, — задумчиво сказал Воланд.
— Мессир, я вновь обращаюсь к логике, — заговорил кот, прижимая лапы к груди, — если игрок объявляет шах королю, а короля между тем уже и в помине нет на доске, шах признается недействительным.
— Ты сдаешься или нет? — прокричал страшным голосом Воланд.
— Разрешите подумать, — смиренно ответил кот, положил локти на стол, уткнул уши в лапы и стал думать. Думал он долго и наконец сказал: — Сдаюсь.
— Убить упрямую тварь, — шепнул Азазелло.
— Да, сдаюсь, — сказал кот, — но сдаюсь исключительно потому, что не могу играть в атмосфере травли со стороны завистников! — он поднялся, и шахматные фигурки полезли в ящик.
…

Валентина05 сказал(a):

С. И. Давыдюк Пленённые шахматами "Как правило, всех шахматистов объединяет богатое чувство юмора. Смешные и забавные истории из жизни чемпионов мира, гроссмейстеров, их ближайшего окружения, что называется, ходят по миру в устных пересказах со всевозможными интерпретациями. Автор, мастер спорта и тренер, рассказывает о множестве таких завлекательных, пикантных историй, что случились с шахматистами, тренерами, судьями. " Читать/Скачать

Доброго времени суток всем любителям шахмат!

Книга интересная и читается легко, но в одном из эпизодов в главе «Зевки» автор существенно неточен. Возможно, что такого эффектного финала требовал сюжет...но факты...
Недавно готовил раздачу о Капабланке и обратил на это внимание.

Читаем:

«Однако, переведя на мгновение взгляд в зрительный зал, он замер от удивления. По проходу в направлении к сцене шла неожиданно, без предупреждения прилетевшая из Америки его жена.
Между тем, по свидетельству очевидцев, в первом ряду уже сидела одна эффектная особа…
Растерявшийся экс-чемпион мира быстро сделал первый попавшийся под руку ход, встал и поспешил навстречу супруге.
Партия продолжалась недолго. После 10. Фа4 Сb7 11. d5 Капабланка сдался.»

Не верь написанному!!
Партия продолжалась долго! Капабланка играл без коня до 62-го хода, до почти полного истребления фигур и, с учетом откладывания партии, не один день! И только тогда сдался!

Произошло это во время Международного шахматного турнира в Карлсбаде в 1929 году в партии с Земишем.
Посмотреть партию Земиш – Капабланка, Карлсбад, 1929, партия № 129 можно по ссылке:
//www.pgnmentor.com/events/Karlsbad1929/

С Днем рождения, Кинозал.Тв.!

Желаю тебе, Кинозал, дожить до времени, когда кто-то пририсует
еще один нолик вон к той десяточке, что внизу слева, ага?

Е.М.