inek

Меня всегда удивляют биографии людей, которые родились во второй половине девятнадцатого века и смогли прожить долгую жизнь. Как-то это не умещается в голове. Вот мир, где живы Толстой и Чехов, где недавно еще был Гоголь, где до Пушкина рукой подать, и ты в этом мире растешь, взрослеешь, заучиваешь его правила и думаешь, что по этим правилам будешь жить до конца. А потом все резко меняется, рушится, и приходится так или иначе от этого мира бежать, забирая с собой чемоданы ненужных вещей, теряя по дороге дневники и воспоминания, спасаясь и спасая. И умираешь уже в середине двадцатого века, в совсем другой стране, в другом мире, и понимаешь (или не понимаешь), что успел прожить несколько жизней, в которые уместилось и то, навсегда ушедшее, и это — новое, до которого рукой подать уже нам.
Одной из таких долгожительниц была Зинаида Гиппиус. Она родилась 20 ноября 1869 года в Белеве, а умерла 9 сентября 1945 года в Париже. Всего лишь 75 лет, но ощущение — бесконечной жизни, какой-то алхимии, путешествия во времени. Что, впрочем, в случае с Гиппиус было бы неудивительно — она ведь известная ведьма.
Ведьма, Сатанесса, Белая Дьяволица, Декадентская Мадонна, Злая Оса, Гиппиусиха — так называли ее современники.
На помеле, в ступе, дребезжа прозрачными осиными крылышками, Зинаида Гиппиус перелетела из одного века в другой, рассыпая по пути то ли угли, то ли звезды, то ли пыльцу. Читаешь биографию того или иного поэта Серебряного века — и обязательно находишь какую-нибудь историю с Гиппиус. Тут помогла, там подсказала, здесь надсмеялась, того выгнала с позором — никого не упустила, никто не смог пройти мимо.

Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни,
Как ветер черный, поешь: ты мой!
Я древний хаос, я друг твой давний,
Твой друг единый,- открой, открой!

Держу я ставни, открыть не смею,
Держусь за ставни и страх таю.
Храню, лелею, храню, жалею
Мой луч последний — любовь мою.

Смеется хаос, зовет безокий:
Умрешь в оковах,- порви, порви!
Ты знаешь счастье, ты одинокий,
В свободе счастье — и в Нелюбви.

Охладевая, творю молитву,
Любви молитву едва творю…
Слабеют руки, кончаю битву,
Слабеют руки… Я отворю!