Сказки для взрослых

Старые сказки на новый лад

Ренегат

Вампир умирать явно не собирался. Нашпигованный серебряными пулями, мокрый от святой воды, проткнутый осиновыми колышками в шести местах, он ворочался на замшелом надгробии, что-то глухо бормотал и пытался подняться. Оставалось последнее средство: приложенное ко лбу упыря распятие должно было выжечь мозг. Ван Хельсинг брезгливо перевернул порождение тьмы и ткнул в него крестом. Вурдалак неожиданно захихикал и непослушными руками стал отталкивать распятие.
- Этого не может быть! - ошарашенно обронил вслух охотник за вампирами.
- Может, - неожиданно отозвался упырь густым хрипловатым басом. - Крест, я чай, католический?
- Ну...
- Хрен гну, - недружелюбно отозвался вампир. - Нам от энтого щекотка только, да изжога потом. Православные мы, паря!
В доказательство вурдалак распахнул на груди полуистлевший саван. Среди бурой поросли на груди запутался крестик на шнурке, причём явно серебрянный. Ван Хельсинг от неожиданности сел на соседнее надгробие. О подобном не говорилось ни в "Некрономиконе", ни в "Молоте ведьм", ни даже в пособии "Исчадия ада и как с ними бороться", изданном в Ватикане четыре столетия назад.
Пока охотник собирался с мыслями, упырь, наконец, сел, трубно высморкался и, покряхтывая, стал вытаскивать из себя колышки. Покончив с последним, он покосился на противника:
- Ладно, сынок, пошутковали и будя. Тебя как звать-то?
- Ван Хельсинг, - машинально откликнулся охотник.
- Ван... Ваня, стало быть. Ну, а я Прохор Петрович, так и зови. Нанятый, что ли, Ванюша?
- Се есть моя святая миссия... - пафосным распевом начал Ван Хельсинг, однако Прохор Петрович иронически хмыкнул и перебил:
- Да ладно те... Миссия-комиссия. Видали мы таких миссионеров. Придёт на погост - нет, чтоб, как люди, поздороваться, спросить как житуха, не надо ли чего... Сразу давай колом тыкать. Всю осину в роще перевели. А подосиновики - они ить без неё не растут. Э-э-эх, охотнички, тяму-то нету... Живой ли, мёртвый, а жить всем надо.
- А... А зачем вам подосиновики? - поинтересовался Ван Хельсинг, не обратив внимания на сомнительную логику вурдалака.
- Известно, зачем: на засолку. В гроб дубовый их ссыпешь, рассолом зальёшь, хренку добавишь - вкуснотища! На закуску первое дело.
- Так вы же это... - охотнику почему-то стало неловко, - должны... ну... кровь пить.
Прохор Петрович поморщился, как от застарелой зубной боли:
- Да пили раньше некоторые. Потом сели, мозгами раскинули и порешили, что нехорошо это, не по-людски как-то. Вампиризм ведь от чего бывает? Гемодефицит - он, вишь ты, ведёт к белковой недостаточности плазмы и снижает осмотическое давление крови. Смекаешь, Иван?
Ван Хельсинг смутился:
- Видите ли, я практик. Теоретические изыскания ведутся в лабораториях Ватикана. А мы, охотники, как бы...
- Эх, ты, - разочарованно протянул упырь. - Только и знаете, что бошки рубить, неуки. Хучь "Гринпису" челом бей, чтобы освободили от вашего брата. Всхомянетесь потом, да поздно будет... Ну, ладно, Ванюша, глянулся ты мне. Пойдём-ка в гости: покажу, как живём, кой с кем познакомлю. Авось и поумнеешь...
В глубине старого склепа уютно потрескивал костёр. Несколько упырей в разных стадиях разложения грели корявые ладони с отросшими бурыми ногтями. Прохор Петрович сноровисто накрывал на крышку гроба, заменяющую стол. Появились плошки с солёными грибами, огурцами и капустой, тарелка с толсто нарезанным салом. В середину крышки старый вурдалак торжественно установил огромную бутыль с мутной желтоватой жидкостью и несколько щербатых стаканов. Обернувшись к Ван Хельсингу, сидевшему поодаль, Прохор Петрович по-свойски подмигнул:
- Вот энтим и спасаемся. Самогонка на гематогене, гематуха по-нашему... Пару стопок тяпнешь - и организм нормализуется. А ты: "Кровь пьёте..." Темнота ты, Иван, хучь и с цивилизованной державы. Ну, други, давайте за знакомство! Честь-то какая: с самого Ватикана человек приехал решку нам навести.
Вампиры одобрительно заухмылялись и хлопнули по первой. Ван Хельсингом овладела какая-то странная апатия. Не задумываясь, он выцедил свой стакан. Гематуха немного отдавала железом, горчила, но в целом шла неплохо...
Через пару часов в склепе воцарилась атмосфера обычной дружеской попойки. Ван Хельсинг уже забыл, когда в последний раз ему было так хорошо. Сквозь полусон до него доносились обрывки вурдалачьих разговоров: "Только выкопался, а он по башке мне осиной - хрясь! Ты чё, грю, больной? Креста на те нету..." - "Видите ли, коллега, здесь мы имеем дело с нарушением терморегуляторной функции крови. Снижение относительной плотности, как показывают исследования..." - "Да пошли, говорю, её ж тока позавчера схоронили, свеженькая. Она при жизни-то всем давала, а щас и вовсе ломаться не будет. Эх, живой, аль нежить - было б кого пежить, ха-ха-ха!"...
Из оцепенения охотника вывел дружеский толчок локтем.
- Ты, Ванюша, не спи, разговор есть. - Прохор Петрович вдруг стал необыкновенно деловитым. - Скажи-ка ты мне, сынок, сколько тебе Ватикан платит за нас, страдальцев невинных?
В склепе вдруг стало тихо, вурдалаки прислушивались. Ван Хельсинг долго смотрел в землю, затем виновато сказал:
- По три евро с головы... Плюс проезд. Питание и проживание за свой счёт.
- Дёшево цените, - задумчиво сказал Прохор Петрович. - То-то, смотрю, отощал ты, Ваня, да обносился весь. А вот чего бы ты сказал, ежели бы с головы - да по тыще евров ваших. Золотом, а?
Охотник оцепенел. Далеко, на границе сознания, промелькнуло аскетическое лицо кардинала Дамиани, приглушённым эхом отозвалось: "Отступник да будет проклят!". Но потом суровый облик растворился в картинах недавнего прошлого. Трансильвания, Париж, Лондон, Прага... Бесконечные схватки, ночёвки в дешёвых мотелях, экономия на еде, ноющие раны... Казначей Фра Лоренцо, отсыпающий скупую плату под бесконечное ворчание о недостаточности фондов и дефиците ватиканского бюджета... Какая-то горячая волна стала подниматься изнутри, докатившись до горла сухим комком. Жар сменился бесшабашной решимостью.
- Может, и сторгуемся, - медленно произнёс Ван Хельсинг. - На кого заказ?
- Вот это по-нашему, по-христиански, - обрадовался вампир. - Тут, Ваня, вишь, какая штука... Сам посуди: существуем мы тут мирно, никого не трогаем. А вот, поди ж ты, взялись подсылать к нам таких, как ты, убойцев. То из Рима, то своя Патриархия наймёт, то сами по себе прут невесть откуда. Начитаются, понимаешь ли, Стокера... Вот мы тут и порешили, стало быть, принять энти, как их... превентивные меры, ага. Золотишко имеется: мы клады в купальскую ночь видим. Ну, и разведка поставлена, сам понимаешь. Слухом земля полнится - вот, свои через землю и передают. Короче, делаю тебе от всего нашего обчества, значить, оферту...
Над сельским кладбищем где-то в Калужской глубинке медленно поднималось солнце. Ван Хельсинг шёл по колено в росистой траве и улыбался. На груди пригрелась фляга, от души наполненная гематухой. В левом кармане побрякивал увесистый мешочек с золотом, выданный Прохором Петровичем в качестве аванса. В правом кармане лежала свёрнутая бумага со словесными портретами Блейда, Баффи и Сета Гекко. Жизнь снова обретала смысл...

Новая лампа Алладинa

- Дура! - закричал Алладин. - Как ты могла поменять нашу чудную старую лампу на новую?! Она же была волшебная, понимаешь ты это?
- Я не дура, - с достоинством ответила Принцесса. - Эта лампа тоже волшебная. С гарантией.
- Волшебная? - захлопал глазами Алладин.
- Да, и гораздо лучше нашей! Новая! И я её не выменяла, а купила со скидкой, потому что сдала старую модель.
- Купила?..
- Ну, что ты на меня так смотришь? Совсем недорого вышло... Тем более, скидка.
- Ну-ка, ну-ка! - Алладин взял лампу в руки и потер её рукавом.
Ничего не произошло.
Алладин выразительно посмотрел на Принцессу.
- Подожди минутку, - успокоила его Принцесса. - Лампа должна загрузиться.
- Чем загрузиться?!
- Джинном! Это наш был маленький, старенький, страдал бессонницей. А этот новый, большой, он пока поднимется, должно время пройти.
Алладин сел на ковер перед лампой и скрестил руки на груди.
Прошло пять минут.
- Ну? - спросил Алладин. - Где джинн?
- Здесь, - отозвалась лампа.
- Хм... И правда, волшебная, - удивился Алладин. - А почему я ничего не вижу?
- Ну, я же не в магазине лампу покупала! - объяснила Принцесса. - А с рук, у какого-то уличного разносчика. Изделие пиратское, графика урезана.
- А наша лампа была лицензионная, - с упреком заметил Алладин.
- Зато старая! - фыркнула Принцесса.
- Ну, хорошо... - Алладин вздохнул. - Джинн, а джинн? Сделай что-нибудь.
- Что именно? - спросила лампа.
- Ну, что-нибудь.
- Что именно? - повторила лампа.
- Да какая разница? Ну... Ладно, скажем так. Джинн, я желаю золота!
- В смысле?
- В прямом.
- Уточните запрос. Сколько именно золота? В каком виде?
- Много золота.
- Сколько именно?
- Тысяча верблюдов, груженных золотом.
- В слитках, монетах или ювелирных изделиях?
- В монетах.
- Какой чеканки? Год, страна, достоинство?
- Да он что, издевается? - воскликнул Алладин. - В динарах! Новых!
- Верблюды - двугорбые или одногорбые? Какой масти? Сколько самцов, сколько самок?
- Хватит! - заорал Алладин. - Проехали! Приказ отменяется.
- Вы уверены? - переспросила лампа.
- Да.
- Вы действительно уверены?
- Да!
- Ну что-ж, операция прервана. Будут другие пожелания?
Алладин и Принцесса переглянулись.
- Ладно, попробуем что-нибудь попроще, - решил Алладин. - Накорми нас чем-нибудь.
Из лампы с шуршанием полезло длинное меню.
- Нет! - вскрикнул Алладин. - Оставь! Лепешку. Дай нам просто лепешку. С маслом. Уж это ты сможешь?
- Ржаную, пшеничную, рисовую, прося..?
- Любую!
- По умолчанию? - уточнила лампа.
- ДА!
- Хорошо. Подождите минутку, ваш заказ обрабатывается.
- Да что там обрабатывать?!
- Я думаю, - с достоинством прогудела лампа...

За городскими стенами злой колдун, спрятавшись за чинарой, достал из-за пазухи старую медную лампу и нервно сглотнул в предвкушении. - Джинн, - прошептал он, потерев лампу пальцем. - Я желаю... Желаю булочку с изюмом!
- Слушаю и повинуюсь, - почтительно отозвался джинн, и перед колдуном немедленно появился накрытый стол, заставленный разнообразными благоуханными блюдами и напитками, с удобными подушками вокруг и чернокожими слугами наготове. Посреди стола, на специальной тарелочке, отдельно высилась горка булочек с изюмом.
Колдун запрокинул лицо к небу и счастливо захохотал.

Звездочка
Если с неба упала звезда, и ты успел загадать желание,
потрудись проследить за траекторией ее полета.
Может статься, она у тебя под ногами.
Не наступи, не убей, дабы не сетовать после,
мол, загадал желание, звезда упала с неба, и не сбылось.
Он сидел на своей веранде, медленно покачиваясь в старом кресле-качалке, и любовался верхушками, позолоченных последними лучами усталого вечернего солнца деревьев.
Юзеф, привычно смакуя, наслаждаясь каждым глотком, медленно отпивал коньяк из красивого, с позолоченными краями, хрустального бокала. Он делал это с завидным постоянством уже много лет. Вечерние размышления за бокалом коньяка, превратились в своеобразный ритуал, приносящий ему несказанное удовольствие.
Солнце лениво сползло за горизонт и утащило за собой нежную позолоту деревьев. Отчего те, стали безликими и безынтересными.
Он, пригубил бокал и медленно перевел взгляд на небо.
Юзеф, талантливый, некогда подающий большие надежды физик, заблудившийся в своих амбициях и желаниях. Безусловно, человек не глупый, образованный, знавший толк не только в точных науках, но и в литературе. Тонкая, и от того ранимая натура.
Некогда заядлый театрал, он переболел не только любовью к театру, но и бездарной, смазливой актрисульке. К слову сказать, и к тому, и к другому, в результате перенесенного заболевания, получил стойкий иммунитет, сопровождающийся душевной пустотой.
Кто-то сокрушался, что великий ученый так и не состоялся. Кто-то осуждал, за привычку высказывать открыто свое мнение. Кто-то, просто считал чудаком. Но, никто не знал его настоящего.
Если вечер был тихим, если не мучила головная боль, не донимали случайные визитеры, Юзеф садился в любимое кресло, пил коньяк, читал Пастернака и думал. Он думал о науке и искусстве, о том, что не сбылось, потом, опять о науке. Он рассуждал, спорил, доказывал, но это был монолог. Как-то не сложилось, не встретился за столько лет достойный человек для диалога, длинною в жизнь.
В молодости собеседники менялись часто, и Юзеф не очень сокрушался по этому поводу. С годами, болтуны стали раздражать, а те, которые не раздражали, стали бывать в его доме реже.
Жизнь ускоряла свой бег, люди, пытаясь успеть за ее бешеным ритмом, забывали об общении, многие из тех, кто помнили, уходили в мир иной. Позже, Юзеф с удивлением заметил, что привык к одиночеству.
Зимы сменялись веснами, важные события с годами виделись пустяшными, люди, приходившие всерьез и надолго, оказывались случайными прохожими. Жизнь текла своим чередом.
Был обычный, ничем не примечательный вечер. Летний ветерок тихо играл листвой, совсем рядом пел сверчок. Он поднял глаза и увидел необычно звездное небо. Возможно, небо было обычным, просто, Он этого не помнил.
Ему стало грустно, одиноко, стало, себя жаль. Захотелось общения, участия, тепла.
- Эй, слышишь меня? Закричал Он, обращаясь к кому-то невидимому, в высь.
- Ты слышишь? Я, устал, не хочу быть один. Хочу быть счастливы-ы-ы-м
Где там твоя звезда? Я хочу загадать желание.
На самом деле, свое единственное и сокровенное желание, Юзеф давно загадал. Мало того, желание это исполнилось почти сразу, но... Толи по близорукости, толи по рассеянности, Юзеф этого не заметил. Не заметил и прошел мимо. Стояла тишина. Сверху на него смотрели звезды. Ни одна из них не хотела покидать небосвод, в угоду неизвестному чудаковатому человеку в смешных очках, сползших на большой нос, задравшему голову к небу и близоруко щурящемуся, пытаясь что-то разглядеть в вышине.
Нет, не так. Там, высоко в небе была звездочка, которой этот человек совсем не казался чудаковатым, и уж тем более, незнакомым. Ей казалось, она знает о нем все. Что Он ест, как спит, о чем мечтает.
Ей казалось, она понимает, о чем Он думает. Она так много лет наблюдала за ним, радовалась его победам, страдала, если у него случались неудачи. Да-да, звезды, как люди. Они живут, радуются и печалятся. Иногда, они жертвуют собой, чтобы исполнилось чье-то желание.
Звездочка знала толк в людях, она много столетий наблюдала за мужчинами и женщинами. Кому-то сочувствовала, кого-то осуждала, но никогда еще не хотела исполнить чье-то желание. А Юзеф, Он достоин. Кто, если не Он. Он умный, добрый, немного забавный, чуть-чуть странный и не внимательный. Но, Он замечательный и ему плохо.
- Слышишь, прошу тебя, исполни мое желание. Я никогда, никого, ни о чем не просил. Пожалуйста, мне очень одиноко. Услышав эти слова, звездочка, приняла их на свой счет. Она была уверена, что человек обращается именно к ней, что зовет, ее, только ее.
Ей было страшно срываться с любимого места, ее пугало долгое падение в неизвестность. Все это было не важно. Важно было другое. Важно, что есть человек, который ждет помощи. Ждет помощи именно от нее, звездочка была в этом уверена.
Он увидел падающую звезду и успел загадать желание, но не заметил, как звезда упала ему на ладошку. Она говорила, просила, чтобы Он был осторожен, чтобы случайно не стряхнул ее. Но человек не слышал, Он был слишком занят своими мыслями об одиночестве, о не сбывшемся, о высоком.Человек поднялся, и случайно стряхнув звездочку себе под ноги, наступил и шаркая комнатными туфлями, пошел в дом.
В доме человек ежился в своей одинокой постели, а на его веранде умирала звездочка, так и не успевшая исполнить желание.

Дина Зима

Чудовище

Эльфика (Ирина Сёмина)

Чудовище не любило день. Днем было светло, и солнце беспощадно выставляло напоказ его уродливое бугристое тело, его неопрятную бурую шерсть и унылую, словно сведенную судорогой морду.

Чудовище предпочитало вылезать из своей норы по ночам. При тусклом свете луны можно было немного расслабиться и полежать на лугу, глядя на звезды. А еще можно было брать воду из темной речки, не закрывая глаз — днем-то собственное отражение отбивало всякую охоту и к еде, и к питью. Можно было даже поплескаться в прохладных струях — ночь, все спят, никого не напугаешь…

Несмотря на весь свой кровожадный вид, Чудовище было вполне мирным и вовсе не злым. А если копнуть еще глубже — обладало тонкой, нежной, ранимой душой. Его радовали акварельные краски рассвета, и утренняя дымка над водой, и прихотливый полет бабочки. Оно любило слушать далекую музыку и шепот листвы, обонять запах меда и шиповника. Только кто бы мог подумать, что в этом кошмарном создании такая тяга к прекрасному? Никто не мог… и даже само Чудовище думало не о своих эстетических пристрастиях, а о своем неэстетичном уродстве.

Чудовище жило в глубокой норе, в самой чаще дремучего леса, куда даже звери редко забегали. Это было хорошо, потому что Чудовище предпочитало одиночество. Ведь в глазах других существ оно видело свое отражение — и каждый раз ужасалось: как такая кошмарная нелепица могла появиться на белый свет? Но вот появилась зачем-то… На страх окружающим, на горе себе…

Чудовище плохо помнило свое детство. Разумеется, когда-то у него были родители — как же без них? Но оно так давно удалилось в свое самоизгнание, что уже и воспоминания стерлись, стали какими-то зыбкими и нереальными. Помнилось только, что никакой шерсти у него тогда в помине не было, а была розовенькая гладкая кожица, без бугров и шрамов. Но родители почему-то его не любили, старались пореже смотреть в его сторону, а когда Чудовище лезло, чтобы погладили — оно слышало равнодушное «не лезь», «отстань», «не до тебя сейчас», «уйди, маленькое чудовище». Наверное, оно уже и тогда было страшненьким — иначе с чего бы родителям так шарахаться от собственного дитяти?

Позже, когда Чудовище подросло и ушло в самостоятельную жизнь, оно все еще страстно хотело любви. Просто — чтобы кто-нибудь играл с ним, гладил, бегал наперегонки и говорил ему ласковые, глупые слова. И оно пошло к людям. Напрягаясь, страшась, без надежды на взаимопонимание — его просто тянуло туда.

Но люди его сторонились. Наверное, оно уже тогда было ужасным… А может быть, его страх и напряжение передавались окружающим? Как знать… Во всяком случае, никакие его попытки сблизиться с кем-то и, может быть, подружиться, успеха не имели. Чудовище жадно ловило выражение лиц, глаз — ничего там хорошего не было. Замешательство, непонимание, порой страх, а иногда — брезгливое недоумение: кто это, мол, тут лезет со своим страшным рылом?

Чудовище все еще надеялось, что если оно будет полезным — люди примут его. Оно старалось преданно смотреть в глаза, ловя желание людей. Оно предлагало себя, когда нужно было помочь, оказать услугу, выполнить тяжелую работу. Пахать? Пожалуйста! Тянуть на себе воз? Да ради бога! Вычерпать грязную лужу? Уже готово! Быть всегда на подхвате, в любое время дня и ночи? Да, да, да!

Нельзя сказать, чтобы его услугами не пользовались. Отнюдь! Окружающие быстро привыкли, что под рукой всегда есть доброволец, на которого можно свались все свои проблемы и нужды. Причем можно даже не платить — этот доброволец был готов вкалывать без отдыха, срока и бесплатно, за миску похлебки и кусок хлеба, просто чтобы чувствовать себя нужным, чтобы быть «как все», чтобы быть принятым.

Иногда его хвалили, и тогда Чудовище было почти счастливо. Очень редко — благодарили, и это было странно — как будто не про него. А потом его помощь стала в порядке вещей, и на него стали покрикивать, требовать все больше и больше, а иногда — даже грубо и нетерпеливо отпихивать, когда оно становилось ненужным.

- В чем я виновато? — отчаявшись, спросило Чудовище однажды, когда его вновь отвергли. — Разве я делаю что-то не так?

- А ты слишком назойливо, — объяснил хозяин, которому только что Чудовище помогло перелопатить огромную кучу навоза. — Мельтешишь перед глазами, а кому приятно? И вид у тебя такой виноватый, что прямо хочется пнуть.

Это было очень обидно. Чудовище долго плакало за сараем. Оно старалось. Оно помогало. Оно хотело быть с ними! А они не поняли, не оценили и отвергли. Это было несправедливо!

Именно тогда Чудовище решило сторониться людей. Вообще. Оно ушло в лес и вырыло себе нору. Сначала неглубокую, но потом все глубже и глубже. Ему казалось, что если оно спрячется под землю — его никто не найдет, а значит, и не обидит. В норе было просторно, прохладно, мягко и безопасно. Но ведь век в норе не просидишь — время от времени все равно надо выползать на белый свет, добывать себе пропитание, одежду и все такое прочее. Значит, снова идти к людям.

Теперь Чудовищу приходилось очень долго морально готовиться к каждому походу в деревню. Оно не могло само себе признаться, что желание любви, попранное окружающими, давно перешло ту невидимую грань, когда оно становится ненавистью, а страхи подпитывали это чувство. Чудовище ненавидело людей — именно так защищается от страшной, невыносимой боли поруганная любовь. И понемногу Чудовище стало ненавидеть мир, который обрек его на страдания. Но больше всего Чудовище ненавидело себя. Свое уродливое тело, свое униженное желание быть хоть кем-то любимым… Если бы кто-то мог заглянуть к нему в его воспаленный мозг — он прочитал бы только одно желание: поскорее умереть, чтобы больше не видеть, не слышать, не осознавать своего уродства. К счастью, инстинкт жизни был все еще сильнее, чем тяга к небытию. И Чудовище, собрав себя в кучу, рано или поздно плелось в деревню.

Чудовище пропускало дни, когда в деревне была ярмарка — слишком людно, слишком страшно. Оно приходило на закате, когда сумерки скрадывали его кошмарную внешность. Приносило в мешочках и корзинках лесные дары — сушеные грибы, орехи, ягоды, целебные травы. Меняло на муку, соль, консервы. Угрюмо смотрело под ноги — старалось не увидеть случайно свое отражение в чужих глазах, чтобы не стало еще больнее. А потом снова возвращалось в свой лес — до следующего раза.

Наверное, долго оно так бы не протянуло. Ведь ни одно живое существо не может жить без любви! Любовь ведь та же пища, только для души…

Чудовище не знало, что мир — добр. И что мир никогда не покидает своих детей, какими бы они не были, и всегда стремится чем-то помочь. Иначе как объяснить, что во владениях Чудовища, куда обычно люди не забредали, вдруг появилось сразу двое? Два человека — большой и маленький. Женщина и ребенок.

Когда Чудовище наткнулось на них, оно сразу поняло: женщина умирает. Она была истощенной, измученной, с телом, покрытым струпьями и язвами. Она лежала, закрыв глаза, и тяжело дышала. А маленькая девочка жалась к ней и гладила рукой по спутанным волосам.

Чудовище остановилось в замешательстве. Пока оно лихорадочно раздумывало, что делать — просто пройти мимо, или напугать, или повернуться и нырнуть в заросли, девочка подняла голову и заметила его.

- Пожалуйста, помогите, — попросила девочка. — Мамочка упала и не может подняться. Пожалуйста!

Прятаться было поздно.

- Как вы сюда попали? — неприветливо спросило Чудовище, подходя поближе.

- Мы шли, шли и заблудились. Мы шли искать знахаря. Чтобы помог мамочке. Она очень больна, очень!

- Какие вам тут знахари? — в досаде воскликнуло Чудовище. — Лес тут, понятно?

- Помогиии… — простонала женщина. — Не мне — ребенку. Мне уже поздно…

- Что с тобой? Можешь глаза открыть?

- Не могу… Я ослепла… Это от слез… Слишком много слез…

- Гром тебя разрази! — рассердилось Чудовище. — Как я вам помогу? Чем?

- Переночевать… — прошептала женщина и замолкла, обмякнув всем телом.

Чудовище отстранило ребенка и приложило ухо к груди женщины. Сердце билось, хоть и слабо. Она была еще жива.

- Ты кто? — обратилось Чудовище к девочке.

- Я — Дарёнка. Меня так зовут, потому что я — подарок, так мама говорит. А маму зовут Вера. Она потом проснется и сама скажет.

- Проснется… — с сомнением пробурчало Чудовище.

Ему страшно не хотелось обнаруживать местоположение своей норы, но делать было нечего. Наступал вечер, а оставлять двух женщин в ночном лесу, полном диких зверей, даже Чудовище не рискнуло бы.

- Иди за мной, — бросило Чудовище девочке, поднимая на руки ее мать.

Идти пришлось недолго.

Какая уютная пещерка, — сказала Дарёнка, удивленно озираясь по сторонам. — Это вы сами устроили?

- И не пещера это вовсе, а нора, — буркнуло Чудовище. — Сами! То есть само.

- Что значит само? — переспросила девочка. — Так не бывает! Само — это которое неодушевленное. Веретено, например. Или решето. А вы — или сам, или сама. Вы же одушевленное! Правильно?

- Откуда ты такая умная взялась? — рыкнуло Чудовище. — С чего ты взяла, что я одушевленное? Я — Чудовище!

- Глупости, — возразила Дарина. — Вы очень даже ничего. Только не мылись давно. И не расчесывались.

- Мое дело, — самолюбиво сказало Чудовище. — Перед кем мне тут красоваться?

- Передо мной, — объяснила девочка. — Я ребенок, и должна учиться прекрасному. У взрослых. Вот как мне вас называть?

- Чудовище, — упрямо набычилось Чудовище.

- Это очень грубо, — вздохнула девочка. — Я буду звать вас Чудик. Так симпатичнее. Чудик, а мама скоро проснется?

- Мммм, — застонало Чудовище, как от зубной боли, вспомнив о том обязательстве, которое он наложил на себя, вопреки всем своим страшным клятвам.

Женщина дышала неровно, прерывисто, и, похоже, у нее начинался жар.

- Эй, ты, как тебя, Дарёнка, да? Держи котелок. Ты воды из родника набрать сумеешь? Там, у входа, возле ели. Я пока огонь разведу, — бросило Чудовище.

- Сумею, я самостоятельная, — серьезно сказала девочка. — Я много что умею. Мама ведь давно больна.

- Чем больна-то?

- Несчастной судьбой, — пояснила Дарина.

- Разве судьбой болеют? — поперхнулось Чудовище.

- Еще как, — коротко ответила Дарёнка, выходя из норы.

Чудовище в своем одиночестве могло полагаться только на себя. Поэтому без знания целебных трав и минералов оно бы давно загнулось. В норе всегда был запас толченой осиновой коры, и травы чабреца, и сушеной малины, и барсучьего жира, и еще много чего. Вот эти снадобья и стало доставать из укромных уголков Чудовище.

- Чудик, куда воду? — раздалось из-за спины.

Чудовище подпрыгнуло, как ужаленное. Оно совершенно не привыкло к посторонним голосам в своей норе. Оно вообще было несколько удивлено, что еще не забыло человеческую речь.

- Давай сюда, к очагу, — распорядилось Чудовище. — Сейчас начнем лечить твою маму.

- Мама умрет? — спросила девочка.

- Умрет? Еще чего! Зачем ей умирать, когда мы ее лечить будем? — замотало головой Чудовище.

- А мама говорит, что время упущено, — сообщила девочка. — Потому что сильно обижалась на жизнь, и жизнь ей за это отомстила.

- Дура твоя мама, — рявкнуло Чудовище. — Ну, то есть ошибается она. Жизнь, она с чего мстить-то будет? И за что, главное?

- За несогласие. Мама говорит, что поняла, да слишком поздно. Надо было раньше соглашаться.

- Ну, чего сейчас об этом говорить? — рассудило Чудовище. — Вот потом и посмотрим, что там позже, что там раньше. Давай-ка вон кружку, будем ее отваром поить.

В этот вечер сил у больной хватило только чтобы пару раз отвара попить. Но задышала ровнее, спокойнее.

- Завтра будем ее мыть и раны лечить, — решило Чудовище.

- Ей нельзя мыться! — запротестовала Дарина. — Видите, какая она! У нее кожа воды не принимает!

- Это она вашей воды не принимает, — не смутилось Чудовище. — А у меня тут чистая, родниковая. Целебная! А потом еще и пихтовым маслицем смажем. И медом диких пчел. Ты не бойся, Дарёнка, хуже не будет!

- Хуже не будет, — согласно повторил ребенок. — Я вам верю, Чудик! Вы лучше знаете…

У Чудовища появились новые заботы. Он решил, что солнце, ветер, родниковая водица, чистый лесной воздух и его травы — самое верное средство от загадочной болезни «несчастная судьба». Дарёнка оказалась смышленой и расторопной, она очень здорово ему помогала, и в норе прибиралась ловко и чисто. А самое главное, о чем Чудовище думал, затаив дыхание, — она нисколечко его не боялась. Девочка смотрела на него прямо и открыто, и на ее лице вовсе не отражалось ни брезгливости, ни отвращения, ни раздражения. Она ему улыбалась! И Чудовище поймало себя на том, что ему хочется улыбнуться в ответ. Но оно пока не могло — разучилось. А может, и не умело никогда?

Несколько дней женщина по имени Вера только спала, просыпаясь, когда ее поили отварами или смазывали маслом, а потом снова засыпала.

- Это она от усталости, — объяснила девочка. — Мы все шли и шли, мама все плакала и плакала, и ничего не могла есть, а потом мы совсем заблудились. Пока вы нас не нашли. Такое счастье нам выпало!

- Уж точно, счастье, — не стало спорить Чудовище. — Это ж чистая случайность, тут лес непроходимый, ни живой души. Сгинули бы, и никто могилки не нашел. Как это я на вас вышел?

- Вышел? Вы, что ли, вспомнили, что мужского рода? Да, Чудик? — вдруг обрадовалась Дарёнка.

- Ээээ… Выходит, так, — смутился Чудик. — Ну, Чудовище такое, мужского рода.

- Неееет, — засмеялась Дарёнка. — Какое же вы Чудовище? Оно страшное и злое!

- А я какое?

- А вы большой и добрый! И руки у вас целебные!

- Я большой… Я добрый… — недоверчиво повторяло Чудовище, словно пробуя слова на вкус. — Ты это… пошла бы, поиграла, что ли! А то все в делах да в делах. Дитя же!

- Я пойду лучше малины пособираю, — схватилась за лукошко девочка. — У вас тут малина дикая — чудо просто!

- Ну иди, иди, все на свежем воздухе… — одобрило Чудовище, дивясь своим новым, непривычным и странным чувствам и ощущениям.

Через какое-то время женщина стала понемногу приходить в себя. Обрадованное Чудовище с удвоенной силой взялось вытягивать ее с того света. Вскоре уже они могли разговаривать.

- Что это за болезнь такая — «несчастная судьба»? — как-то спросило Чудовище. — Мне твоя дочка сказала…

- Правду сказала, — призналась женщина. — Дура я была, ох, дура! Сама себе болезнь накликала.

- Это как же?

- Да как… Так вот. Судьба у меня была, как я сейчас понимаю, обычная, как у всех. И хорошее, и плохое — всего помаленьку. Только я хорошее как должное принимала, а за плохое цеплялась. И ну обсуждать да осуждать! Жаловалась я много на судьбу. Муж мол, мало внимания уделяет. Свекровь притесняет. Дом маловат. Корова мало молока дает. Бусы у соседки в пять рядов, а у меня всего в три. Все мне казалось, что у других лучше, а меня обделила судьба. Ну, она и обиделась. Однажды крепко я осерчала на мужа за что-то, выгнала его в сарайку спать. А ночью снится мне — пришла женщина, статная такая, высокая, а одета — не поймешь, не то в белом, не то в черном. И говорит она мне: «Ну, Вера, услышала я твои сетования. Все у тебя в черном цвете нарисовано. А я ведь к тебе всегда в белом приходила! Видно, не знаешь ты, что такое черный цвет-то…». А я ей в ответ: «Да куда уж чернее? С мужем вот поругалась, денег в обрез… Кроме дочки, никакой радости в жизни нет! Гори она огнем, такая судьбина!». А она кивнула и говорит: «Ну, значит так тому и быть!». И пошла из избы, а напоследок вроде как светом полыхнула. Проснулась я — господи боже мой, сарайка-то горит! Я дочку в охапку, выскочила, а уж от сарайки и дом занялся. Все миром тушили, да только куда там! Одни головешки остались. Больше я уж мужа и не видела… Вот и остались мы голые да босые, без крова, без хозяйства, без кормильца.

- Ох, Вера! Ну и страсти ты рассказываешь! А на теле-то у тебя что? При пожаре, что ль, обгорела?

- Какое там! Пожар ни меня, ни дочку не тронул, ни царапинки не было! Это от обид моих на жизнь да на судьбу. Я свои раны душевные растравляла, растравляла, ну, и дождалась: стали они у меня на теле проявляться. А как в гнев впаду — так и гноиться начинают.

- Бедная ты, бедная…

- Какое «бедная»? Глупая, а не бедная! Ведь я, дура такая, и тут не унялась. Нет чтоб остановиться, подумать, что я понять должна — так я опять судьбу проклинать, дескать, последнее отняла — здоровье! И опять мне во сне женщина та является, и спрашивает: «Ну, а теперь как, довольна судьбой?». А я ей кричу: «Ты что, издеваешься? С чего мне довольной-то быть? И так счастья немного было, а теперь и вовсе не стало! Глаза бы мои такую судьбину не видели!». А она опять кивает и говорит: «Ну, раз так хочешь, пусть не видят!». Наутро глаза открываю — а там темным-темно, будто солнышко и не вставало… Вот тут я и задумалась: а что теперь? Дочка еще малая совсем. Я — калека слепая. Сами у родни живем, приживалами… Что ж я такого сделала, чтобы так-то вот судьба обернулась?

- И что, дальше-то что?

- А дальше… Как ослепла я, так времени у меня много стало. Вспоминала жизнь свою, пересматривала да перетряхивала, как старые вещи… Ну и поняла: видно, раньше-то мне зависть глаза застила! Что, мол, у других и кусок слаще, и сундук больше… А на самом-то деле судьба меня баловала! И хозяйство было справное, и здоровье крепкое, и муж работящий, а уж дочка — вообще золотая! Тут-то и наступило мне настоящее прозрение: где ж глаза мои раньше были? Чего я на судьбу бочку катила? Она ж для меня все! А я… неблагодарной оказалась.

- Как же ты, слепая да с дочкой, в лес-то забрела?

- А это опять судьба… Явилась ко мне во сне, смотрит и молчит. А я ей и говорю: «Спасибо, матушка-судьба, что живая я, что дочка у меня есть, умница-разумница, что руки-ноги работают, да и голова немного начала. А раны что ж… Лечить будем!». А она отвечает: «Ну, вижу, стало до тебя доходить кое-что… Меняешься ты. Так и быть, дам тебе последний шанс. Бери дочку и иди, куда дорога поведет да сердце подскажет. А как до большого леса дойдешь, найдешь там знахаря, только он тебе помочь сможет. Может, тогда еще солнышку порадуешься. Ну, а коли не найдешь — на судьбу не обижайся, ты сама такой путь выбрала». А я и правда не обижалась — кого ж винить, коли сама кругом виноватая?

- Ты только это… себя не вини! Виноватого всегда пнуть хочется, — вдруг вспомнило Чудовище, и заныли его душевные раны. — Ну, ошиблась, с кем не бывает? Так ошибку поправить можно. А винить себя — это только раны растравлять.

- Ой, правду говоришь! Не буду раны растравлять, буду залечивать. Спасибо судьбе, что тебя вот встретили. А ты, случаем, не тот самый знахарь?

- Да какой я знахарь! Так, живу я здесь, — нахмурилось Чудовище. — Знахаря потом поищешь. А сейчас сил набирайся.

Вернулась Дарёнка с лукошком малины, ели ее вдоволь, и на сушку еще осталось. Потом снова отвары варили, а потом ходили закатом любоваться, и Вера с ними — хоть и не видно, зато тепло ощущается и компания хорошая.

- Чудик, а давай, я тебя причешу? — как-то предложила Дарёнка. — А то ты правда на чудище похож!

- Я и есть Чудище, Чудовище даже, — недовольно сказало Чудовище, но послушно подставило голову.

- Правда, что ли, такой страшный? — не поверила Вера.

- Правда, — отрезало Чудовище.

- Не слушай его, мам! Он славный, и еще симпатичный, даже очень! Только он себя почему-то не любит! — запротестовала Дарёнка.

- А за что мне себя любить? — насупилось Чудовище. — Меня в жизни никто не любил, кто боялся, кто использовал, а чтоб любить — не помню такого.

- Ну я же тебя люблю, — удивилась Дарёнка. — Как же — никто? И не боюсь нисколечко! Ты хороший! И вовсе не страшный! Я думаю, ты просто заколдованный!

- Сама ты заколдованная, — махнуло рукой Чудовище. — Сказки сочиняешь.

- Ну и что, — возразила Дарёнка. — Пусть и сказка, зато хорошая. А ты просто мой Чудик!

… Не ошибся Чудик — вода, воздух и солнышко оказались целебными, и раны Веры стали быстро затягиваться, заживать. Наверное, это ее новые мысли помогли. И благодарность судьбе — благодарность самое лучшее лекарство от душевных ран.

А однажды, когда они все вместе вышли из пещеры, которая все меньше походила на нору, а все больше на дом, Вера вдруг вскрикнула:

- Ой! Я, кажется, солнечный лучик видела! На миг, но видела!

Дарёнка кинулась ей на шею, завизжала от счастья. А вот Чудовище не обрадовалось… Повернулось и побрело прочь. «Вот она прозреет и увидит, какой я на самом деле, — обреченно думал он. — И кинется бежать со всех ног, только бы подальше. И опять я один… Эх, судьба!».

Тут он вдруг в мыслях запнулся, словно протрезвел. «Да что ж я делаю? — подумал он. — Это ж какое счастье мне этим летом привалило — Дарёнка… Вера… Да я всю оставшуюся жизнь судьбу благодарить должен, что они у меня столько времени пробыли, заботиться о себе позволили, не шарахались, не гнали! Ай, что будет, то и будет! Вишь, для Чудовища и то у судьбы подарки есть…».

- Чудик, Чудик! Куда же ты ушел?! Мама теперь правда все видит! У нее глазки открылись! — издали закричала Дарёнка, подбегая к пеньку, где он пристроился.

- Ну и ладно, ну и хорошо, — сказал он, отворачиваясь и часто моргая — глаза что-то отсырели.

«Чего ж хорошего, сейчас подойдет и увидит, кто ее тут приютил, — думал он. — Только бы снова со страха не ослепла».

- Чудик, дорогой, это и правда чудо! Мои глаза снова видят! — радостно говорила приближающаяся Вера. — Да взгляните же на меня!

«Сейчас она увидит меня… И все! Все кончится! — с ожесточением подумал он. — А, и ладно! И пусть!».

И Чудовище поднялось к ней навстречу, готовое к самому страшному, к ужасу, к крику… к расставанию.

Но неожиданно он увидел, как ее глаза вспыхнули радостным изумлением, ярко-ярко, как две лампочки.

- Боже, какой вы… красивый!

«Издевается?» — неуверенно подумало Чудовище, всматриваясь в ее глаза, ища в них притворство или жалость. Но неожиданно он увидел в них свое отражение. И замер, пораженный.

Он очень давно не смотрел ни в чьи глаза. Даже в Дарёнкины. Мимо смотрел! А сейчас вот глянул — и увидел, что отражение ему нравится! Хорошее было отражение. Мужественное. Человеческое…

Исчезла куда-то бугристая кожа, неопрятные лохмы, и судорога, сводившая лицо, отпустила, прошла бесследно. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. Видимо, устав ждать, Вера просто сделала шаг — и обняла его, прижалась к широкой груди. А сбоку к ноге прижалась Дарёнка.

- Вы меня расколдовали, — сказал он. — Как в сказке.

- И ты нас, — сквозь слезы сказала Вера. Но это были уже слезы счастья, светлые и легкие, от которых глаза не слепнут, а только ярче сияют.

… На осенней ярмарке все обращали внимание на семейство — по рядам шли высокий, статный мужчина с красивой каштановой бородой, красивая женщина с нежным румянцем на гладких щеках и ясноглазая девочка лет семи. Все трое держались за руки, улыбались и выглядели очень счастливыми.

- Кто это? Откуда? Мы их раньше здесь не видели! — шептались люди, провожая семейство глазами.

- Говорят, в лесу поселился знахарь с семейством, все на свете лечит! Это вот он и есть, по всему, — отвечали другие. Слухи быстро расходятся по свету…

К семейству подошла женщина, закутанная в странный плащ, цвет которого постоянно менялся.

- Какого цвета мой плащ? — спросила она.

- Золотой, — в один голос ответили они.

- Для вас это так, — кивнула женщина. — Каждый видит меня такой, какой хочет. Вы вот — золотой.

Что ж. Значит, судьба!

- Я узнала тебя, — улыбнулась Вера. — Ты не представляешь, как я благодарна тебе за все, за все!

- И я, — кивнул мужчина. — Я был Чудовищем, правда. Я сам превратил себя в Чудовище. Но это в прошлом. Теперь я научился любить. И благодарен тебе за то, что мое добровольное заточение окончено. Спасибо тебе!

- Я счастлива, — улыбнулась женщина в плаще. — Теперь у вас будет счастливая судьба, знаете ли. Прощайте!

И Судьба пошла прочь, завернувшись в плащ, а людям казалось, что он не то белый, не то черный, и только для избранных он всегда золотой…

Cкрытый текст -

 

Можно мультфильм, как сказку для взрослых?
Виталий, если вразрез с Вашей задумкой темы, намекните, я пост уберу. И извините

[/url]

[quote=dreamaway]
Cкрытый текст -

 

Можно мультфильм, как сказку для взрослых?
Виталий, если вразрез с Вашей задумкой темы, намекните, я пост уберу. И извините

Сказки разные нужны, сказки разные важны


Cкрытый текст -

 

Можно! Причем даже можно на "ты"

Мишка и Смерть...

«Ты кто?»
«Конь в пальто!»
«Очень смешно...», -пробормотала Смерть заглядывая через Мишку на лежащего на кровати мужчину, - «Юмор, да? Молодец, оценила. Теперь вали отсюда, я не к тебе».
«Можно подумать, я тебя ждал - прям соскучился», - ухмыльнулся Мишка и поудобнее устроился возле кровати Лукьяныча.
«Ты мне тут ухмылочки не строй», - Смерть, рассеяно помахала перед Мишкиным носом костлявым пальцем, - «Многие мне ухмыляться пытались… И где они?»
«Где?», - Мишка заинтересовано навострил уши.
«Издеваешься?»
«А что, заметно?»
Смерть критически посмотрела на пса, вставшего на пути к цели. Противотанковым ежом.
Конечно сравнение с ежом, даже с противотанковым, было применительно к Мишке слишком слабовато. На линии Мажино, Маннергейма и прочие укрепрайоны Мишка запросто мог бы смотреть как на…эээ.., ну в общем как на вчерашний ужин. Мишка стоял как Брестская крепость. Без шансов на прорыв обороны. А еще, в отличие от кошек, меняющих окраску ночью, Мишка, даже в слабом лунном свете оставался ярко-рыжим. Ведь в цвете шкуры что самое главное? Правильно, быть верным самому себе. А уж об Мишкину веру в себя можно было лом согнуть. Смерть, доселе привыкшая к спокойным серым краскам, да и вообще - к спокойствию на работе, почувствовала легкое раздражение…
«Свали с дороги!»
«Щаз, вот только хвост причешу…», - Мишка, поднаторевший в уличных разборках, за словом в подшерсток не лез.
«Так, что тут у нас? О!», - Смерть схватила лежащий на столе карандаш, махнула им перед Мишкиным носом и отбросила в дальний угол комнаты, - «Взять!»
Где то в темноте дальнего угла карандаш метрономом отщелкал гранями остаток пути и остановился возле плинтуса. В повисшей тишине неслышно было даже тишину.
«Ты…эээ…совсем дура?»,- вежливо осведомился у Смерти не двинувшийся с места Мишка.
«Я Смерть!»,- заорало на пса существо в балахоне и с ужасом осеклось, услышав в своем голосе истерические нотки…
«А это исключающие понятия?»
«Борзеешь, животное?», - понимая, что нахрапом Мишкину бесшабашность не взять, костлявая решила притормозить и обдумать дальнейшую тактику. На стороне Смерти был огромный смертный опыт. На стороне Мишки была Вера. В себя, в Хозяина и Справедливость. Да и вообще, в вопросах тактики Мишка мог дать Смерти сто очков форы, как вьетнамский партизан заезжим американским гастролерам.
«Ты вообще откуда такой взялся, «друг человека», а?»
«Мама родила».
«Так это можно поправить…»,- Смерть, быстро наклонилась прямо к Мишкиной морде и лезвие косы, тускло блеснув, чиркнуло над Мишкиным ухом…
«Права такого у тебя нет. У тебя вообще - одни обязанности», - ухмыльнулся в ответ Мишка и зевнул.
Можно ли поставить в тупик Смерть? Вряд ли. Смерть сама по себе и есть Тупик. Тупик всего и для всего. Смерть в тупике – это, простите, не при детях будет сказано - получается «вещь в себе». У Мишки однозначно этот фокус удался. Внимательно наблюдавший с небес за происходящим дедушка Кант засмеялся и встав, зааплодировал. Присоединившиеся к Канту шахматисты то же похлопали и отметили патовость ситуации. Мишка и Смерть были полностью с ними согласны.
«Размен», - глухо произнесла Смерть, - «Ты за него. Необходимо…твое согласие...»
Мишка прикрыл глаза и молча кивнул.
Время шуток кончилось.
«Все псы попадают в рай?», - немного смалодушничав, уточнил Мишка, приоткрыв один глаз.
«А вот этого я ТЕБЕ не обещаю!», - осклабилась Смерть и взмахнула косой….

Потом Мишке было стыдно. Очень стыдно. Можно сказать: очень - очень.
«Ведь договорились же, так? Все по честному! Не каждый же день у простой собаки получается сторговаться со Смертью? Взрослый пёс, а как щенок несмышленый… увидел кость –сразу хватать! Тьфу, противно…», - корил себя Мишка, вспоминая происшедшее далее, когда приоткрывшаяся костлявая нога с громким хрустом оказалась в Мишкиных зубах, а сама Смерть, лишившись опоры, с каким то бабским взвизгом, упала навзничь. Ах, да, еще и Коса упала сверху….

Повинуясь звонку будильника, Лукьяныч открыл глаза и, потирая сердце (что-то ноет зараза в последнее время…), уселся на кровати. В кухне капала вода, под кроватью чем-то вяло хрустел Мишка…
-Эй, обормот лохматый, - ласково пробасил Лукьяныч, - Ты уже завтракаешь? А мне такая хрень снилась… Надо меньше на ночь читать…
Мишка на секунду высунул голову из под кровати и улыбнулся Хозяину.
Лукьяныч улыбнулся в ответ, бросил в тумбочку лежавший на кровати томик Терри Пратчетта и, шаркая тапочками, отправился на кухню ставить чайник.
Начинался новый день. А его прожить - это вам не поле перейти….

Mishkall©

Пожилой мужчина с 25-летним сыном вошли в вагон поезда и заняли свои места. Молодой человек сел у окна. Как только поезд тронулся, он высунул руку в окно, чтобы почувствовать поток воздуха и вдруг восхищённо закричал:
- Папа, видишь, все деревья идут назад!
Пожилой мужчина улыбнулся в ответ.
Рядом с молодым человеком сидела супружеская пара. Они были немного сконфужены тем, что 25-летний мужчина ведёт себя, как маленький ребёнок. Внезапно молодой человек снова закричал в восторге:
- Папа, видишь, озеро и животные... Облака едут вместе с поездом!
Пара смущённо наблюдала за странным поведением молодого человека, в котором его отец, казалось, не находил ничего странного.
Пошёл дождь, и капли дождя коснулись руки молодого человека. Он снова переполнился радостью и закрыл глаза. А потом закричал:
- Папа, идёт дождь, вода трогает меня! Видишь, папа?
Желая хоть чем-то помочь, пара, сидящая рядом, спросила пожилого мужчину:
- Почему Вы не отведёте сына в какую-нибудь клинику на консультацию?
Пожилой мужчина ответил:
- Мы только что из клиники. Сегодня мой сын первый раз в жизни обрёл глаза...

(с)

Давным-давно в старинном городе жил Мастер, окружённый учениками. Самый способный из них однажды задумался: «А есть ли вопрос, на который наш Мастер не смог бы дать ответа?» Он пошёл на цветущий луг, поймал самую красивую бабочку и спрятал её между ладонями. Бабочка цеплялась лапками за его руки, и ученику было щекотно. Улыбаясь, он подошёл к Мастеру и спросил:
— Скажите, какая бабочка у меня в руках: живая или мёртвая?

Он крепко держал бабочку в сомкнутых ладонях и был готов в любое мгновение сжать их ради своей истины.

Не глядя на руки ученика, Мастер ответил:
— Всё в твоих руках.

(с)

Поддержу в ентом направлении

Однажды ко льву пришла собака и вызвала его на бой.
Но лев даже не обратил на неё внимания. Тогда собака заявила:
— Если ты не будешь со мной драться, я пойду и расскажу всем своим друзьям, что лев меня боится!
На что лев ответил:
— Пусть лучше меня осудят за трусость собаки, чем будут презирать львы за то, что я сражаюсь с собаками...

Купил человек себе новый дом — большой, красивый — и сад с фруктовыми деревьями возле дома. А рядом в стареньком домике жил завистливый сосед, который постоянно пытался испортить ему настроение: то мусор под ворота подбросит, то ещё какую гадость натворит.

Однажды проснулся человек в хорошем настроении, вышел на крыльцо, а там — ведро с помоями. Человек взял ведро, помои вылил, ведро вычистил до блеска, насобирал в него самых больших, спелых и вкусных яблок и пошёл к соседу.

Сосед, услышав стук в дверь, злорадно подумал: «Наконец-то я достал его!». Открывает дверь в надежде на скандал, а человек протянул ему ведро с яблоками и сказал:
— Кто чем богат, тот тем и делится!

в нонешнее время смотрится, как сказка :) или мне нужно менять место проживания ;)

В больнице, в одной палате лежали два тяжело больных человека. Один лежал у окна, а кровать другого располагалась у двери.
— Что там видно в окне? — как-то спросил тот, что лежал у двери.
— О! — оживился первый. — Я вижу небо, облака, напоминающие зверюшек, озеро и лес вдалеке.

Каждый день лежащий у окна рассказывал своему соседу о том, что происходит за окном. Он видел лодку, рыбаков с огромным уловом, детей, играющих на берегу, юных любовников, держащихся за руки и не сводящих друг с друга сияющих глаз.
В то время как он наблюдал все эти удивительные события за окном, его соседа мучила глухая злоба. «Это несправедливо, — думал он. — За какие такие заслуги его уложили у окна, а не меня, и я могу лицезреть только дверь с облупившейся краской, в то время как он любуется видом из окна?»

Однажды, лежащий у окна сильно закашлялся и стал задыхаться. Он пытался дотянуться до кнопки вызова медсестры, но у него не было сил, потому что он содрогался от кашля. Сосед наблюдал за происходящим. Ему ничего не стоило нажать на свою кнопку, но он этого не сделал.
Через некоторое время первый затих и вытянулся на своей постели. Когда его унесли, сосед попросил медсестру, чтобы его переложили к окну. Медсестра выполнила просьбу больного, перестелила его постель, помогла ему перелечь на противоположную кровать и, убедившись, что больному удобно, направилась к двери. Вдруг её остановил удивлённый возглас больного:
— Как же так! Это окно выходит на глухую серую стену! Но тот, кто умер, рассказывал мне, что видел лес, озеро, облака, людей… Как же он мог всё это видеть из этого окна?
Медсестра печально улыбнулась:
— Он вообще не мог ничего видеть, ваш покойный сосед был слепым.


Cкрытый текст -

 

Сюда добавлю, как музыкальное сопровождение композицию
А.Б.Пугачева - Свеча горела

Что ж так тошно-то

Умер человек. Его пес рядом лег и тоже умер. И вот душа человека стоит перед вратами с надписью "Рай", а рядом душа собаки. На вратах надпись: "С собаками вход воспрещен!". Не вошел человек в эти врата, прошел мимо.
Идут они по дороге, вторые врата, на которых ничего не написано, только рядом старец сидит.

- Простите, уважаемый...
- Петр я.
- А что за этими воротами?
- Рай.
- А с собакой можно?
- Конечно!
- А там, раньше, что за врата?
- В Ад. До Рая доходят только те, кто не бросает друзей.

Сказка про Женьку

- Достукался. Мы идём к Евгению Петровичу, собирайся! Побыстрее! - сказала мама и сунула в Женькины руки кулёчек со своей виной.

Собираться побыстрее не вышло, потому что со штанами ещё туда-сюда, но пролезть в рукава рубашки, не выпуская кулёк из рук, было сложновато. И ботинки зашнуровать тоже, но поставить кулёк на пол Женька не рискнул: мама им очень дорожила.

- Что ты копаешься? Опаздываем! - ворчала мама, надевая на Женькину спину рюкзак со своим страхом не соответствовать.

На улице Женькины дела шли поначалу неплохо, но на остановке мама едва не пропустила нужный автобус из-за Женьки, который загляделся на полосатого уличного кота и поэтому не слышал маминых криков: "Женя! Пятнадцатый!”

- Раззява!.. - напряжённо процедила мама, тащя Женьку за руку на свободное место. - Сядь нормально! - добавила она и пихнула ему на коленки своё раздражение.

В автобусе тоже было скорее хорошо, ведь место Женьке досталось у окна, и, притом, везти на себе поклажу, когда сидишь – совсем не тяжело.

Когда автобус приехал к "нашей остановке”, Женька, подхватив под мышку коробку с маминым раздражением, выпрыгнул со ступенек на асфальт. Прыжок вышел не очень удачным: Женька приземлился на коленку и замарал брюки.

- Да за что же мне это! - сморщив лицо и пугающе постарев от этого лет на двадцать, мама очистила Женькину штанину, и, пробурчав: "Позорище!”, положила в его привычно протянутые руки объёмный свёрток. Свёрток был хитрый: внутри его лежал стыд, обёрнутый неполноценностью, которая, в свою очередь, была завёрнута в превосходство, и это последнее как раз и придавало свёртку внушительный объём.

Свёрток был не так уж тяжёл, ведь превосходство в нём было дутое, но он загородил почти весь обзор, и Женьке приходилось ориентироваться только по звуку маминых шагов.

Перед тем как войти к Евгению Петровичу, мама осмотрела, всё ли у Женьки в порядке, а так как руки у него были заняты, свою боязнь отвержения она повесила ему через плечо.

В кабинет Евгения Петровича Женька зашёл боком – так было лучше видно, хотя видно всё равно было мало, почти что ничего.

- Привет! - услышал он откуда-то из-под потолка – Тебя как зовут?

- Здравствуйте, Евгений Петрович. Его зовут Женя. Я Женина мама, я вам звонила, мне рекомендовали...

Мама затараторила сразу много слов, из которых Женька успевал разбирать только привычные:

- Учительница жалуется... Уроки все со скандалом... Все дети как дети... Нервы мотает мне... Сил уже никаких нет... Невнимательный, витает в облаках... Стыдно в школу зайти...

Евгений Петрович слушал долго, а потом спросил:

- Вы пришли проконсультироваться по поводу ребёнка?

Мама кашлянула.

- Ну... Да...

- А почему же вы не привели его с собой? Мы вроде бы об этом договаривались?

Мама раскрыла глаза.

- Так вот же он! Женя, поздоровайся!

Но Женька не успел открыть рот...

- Извините, но ребёнка я здесь не вижу. Это - носильщик!

- Что? - не поверила своим ушам мама.

- Замечательный, надо сказать, носильщик, дисциплинированный, настоящий профессионал! Стоит, держит на себе весь ваш багаж и слова не скажет, что устал, что ему здесь неинтересно...

- Вы что несёте? - прошептала побледневшая мама. - Вы издеваетесь? Мне о вас так хорошо отзывались, это что, шутка?!

- Не бойся, девочка, - сказал Евгений Петрович и погладил маму по голове – тебя никто не ругает.

- Какая я вам девочка?!

- Обыкновенная. Лет десять – одиннадцать. Смотри сама! – Евгений Петрович указал рукой на большое зеркало, в котором отражалась похожая на маму школьница в коричневой форме, с растрёпанной "корзиночкой” на голове, нервно теребящая измазанные синей пастой пальцы. Вид у школьницы был виновато-испуганный, словно она ожидала, что сейчас достанется от учительницы за несделанное домашнее задание.

- Что за дурацкие фокусы? Я не для того пришла, чтобы вы развлекались! Я взрослая женщина! - закричала школьница, топая ногами и стремительно уменьшаясь в росте. - У моего сына проблемы с учёбой! Я хочу, чтобы мой ребёнок был нормальным! Хочу! Хочу! Дай! Дааай! Аааааа! Уааааа! Уааааа! Помогите...

Евгений Петрович взял на руки заливающегося криком младенца и вдруг заворковал голосом то ли мамки, то ли няньки:

- Ну-ну-ну, тише, тише, моя маленькая, моя золотая. Я с тобой, я тебя не брошу. Не бойся, всё хорошо, хорошо...

Когда малышка перестала плакать и тихонечко засопела, Евгений Петрович подошёл в Женьке и присел на корточки.

- Привет! - повторил он тихо.

- Здравствуйте - прошептал Женька.

- Как тебя зовут?

- Женька...

- Класс! Меня тоже Женька зовут – улыбнулся Евгений Петрович. - А сколько тебе лет?

- Восемь – ответил Женька почему-то не очень уверенно.

- А точнее? - прищурился собеседник.

- Пять с половиной – сказал Женя, посчитав что-то в уме.

- А ещё точнее?

Женька высвободил из-под свёртка левую кисть и показал на три пальца.

- Я так и думал! - с мальчишеской самоуверенностью заявил Евгений Петрович по имени Женька. - Значит, ты уже совсем самостоятельный и сможешь мне помочь.

Женька кивнул.

- Видишь, как получилось – я сейчас буду занят с малышкой, и некому поиграть с моими игрушками. А они сидят в своей комнате и очень скучают, я с ними с утра не играл! Может, ты этим займёшься? А поговорим мы потом.

Женька вздохнул и глазами показал на кульки и свёртки, которыми был обвешан с ног до головы.

- За багаж не переживай. Мы его оставим в надёжном месте – вот тут, за креслом, а когда поиграешь, то сможешь забрать его обратно. Если захочешь.

Женька аккуратно сложил кулёчки, свёртки и рюкзак за кресло и отправился в комнату с игрушками. Он открыл дверь комнаты и действительно увидел множество всяких игрушек, и ему даже почудилось, что разноцветные гоночные машины в нетерпении зафырчали моторами, а большой плюшевый далматинец весело подмигнул пластмассовым глазом и переступил с лапы на лапу.

На пороге Женька беспокойно оглянулся – всё ли в порядке? И увидел, что малышка уже проснулась и пытается встать на ножки, цепко держась за заботливые руки Евгения Петровича.

"Без меня справятся!” подумал Женька - и шагнул навстречу своей игре.

© Р.Нарушевич.

Три сестры

Жили-были три сестры. Одна была ленивой-преленивой. Вторая злой-презлой. А третья и умница, и красавица, и рукодельница, любо-дорого смотреть.

Однажды утром остановилась телега у их ворот. Сёстры вышли посмотреть, кто приехал. На телеге сидела пожилая и не знакомая им женщина.

- Кто ты? - спросили они.

- Я - Судьба. Пришло время выходить вам замуж.

Посадила их Судьба, на телегу и повезла выдавать замуж.

Заехали они в первую деревню. Видят в поле парень пашет и в руках у него любое дело спорится. Нужно что починить или построить - все к нему перво-наперво бегут.

- Вот этот твой,- говорит Судьба первой из сестёр.

Высадили сестру и поехали дальше.

Заехали в следующую деревню. Там парень живёт такой, что никому в помощи не откажет. Добр ко всем. Нарадоваться на него народ не может, такой молодец.

- Вот этот твой,- говорит Судьба второй из сестёр.

Высадили сестру и поехали дальше.

Заехали в третью деревню. У последнего дома, в грязи, у самой старой развалюхи, лежит у колодца пьяный. Остановила Судьба телегу и говорит:

- Этот твой.

- Да на кой он мне?! Я же вот и добрая, и хорошая, и рукодельница. А ты мне такого жениха даёшь! Вон сёстрам каких нашла, что другого для меня нет?!

- Другие есть, - сказала Судьба и, вздохнув, добавила, - но этот без тебя пропадёт!

Кошачья сказка

Кота звали Карлсон. Когда-то звали. Это был чёрный злой кот, живущий в подвале новостройки на окраине. После смерти хозяйки, бабушки - божьего одувана, он не стал ждать, пока жадные до квартиры многочисленные родственники, начавшие свариться уже на поминках, выпихнут его под зад или отвезут на усыпление. Он выскользнул в открытую дверь, спустился по лестнице, вышел из подъезда и больше никогда туда не возвращался. Уличная жизнь была ему не в новинку: до того, как бабуля-одуван забрала его к себе, кот жил на помойке за продуктовым магазином. Вспомнив навыки жизни на улице, он прошел немало дорог и стычек с собаками, кошками, людьми, пока не дошел до окраины города. Там он облюбовал подвал в тихом дворике, практически не имевшем своей живности. Кот не знал о существовании календаря и не мог сказать, сколько прошло с тех пор – год, два, три или более. Но времени действительно прошло немало. Новостройка заселялась людьми, а вместе с ними собаками и кошками. Кот не обращал внимания на ухоженных домашних любимцев. Гордо игнорировал до тех пор, пока они сами не пытались нарваться на драку. И тогда кот пускал в ход когти, зубы и уже немалые навыки ведения боёв. Та же участь постигала бродячих животных, пытавшихся проникнуть во двор. Кот покрылся шрамами и рубцами. Но вместе с тем приобрел авторитет у жителей дома и их животных. Некоторые особо сердобольные жильцы выносили еду к окошку подвала. Так он и жил. Жизнь текла размеренно и скучно. И даже разборки с бродячими собаки уже не приносили адреналина в кровь и новизны в жизнь. Возможно, так бы и продолжалось до самой смерти, но в одно прекрасное зимнее утро жизнь кота сделала крутой поворот.

В дом въезжали новые жильцы. Грузчики, матерясь, выгружали мебель и многочисленные сумки из газели. Хозяин вещей, молодой мужчина, руководил процессом. Его жена сидела в иномарке, припаркованной неподалеку. Кот сидел на лавочке у подъезда и без интереса наблюдал за ними всеми. Через пару часов всё закончилось. Грузчики уехали. Мужчина пошел к своей машине.
-Закончили, слава богу! – Его жена опустила стекло – Наконец-то! Аэлита уже вся извелась.
Женщина вылезла из машины и вытащила кошачью переноску. «Мяу!» - Внутри кто-то возмущался.

Что-то случилось. По-прежнему светило солнце. По-прежнему падали редкие снежинки. Но внутри у кота что-то перевернулось. Это «мяу», сказанное возмущенно-требовательным тоном заставило его сердце затрепетать.
-Вынь Альку и возьми на руки. Сейчас в квартиру её запускать будем впереди себя, примета такая.
-Точно, я и забыла про эту примету. Хорошо, напомнил. – Женщина улыбнулась мужу и начала извлекать кошку. Пред взором кота предстала сиамка с голубыми глазами, изящным телом и длинным хвостом. Ещё раз возмущенно мяукнула и успокоилась.
Проплывая на руках хозяйки мимо кота, она даже не удостоила его взглядом.

Мужчина и женщина с кошкой на руках уже давно скрылись в подъезде, а кот всё сидел и зачарованно смотрел на дом, силясь угадать, в какой квартире теперь будет жить кошка по имени Аэлита. Начало темнеть, подул ветер. Горсть снежинок прилетела прямо коту в морду. Он сжался и совсем уже собрался уходить в свой подвал, как вдруг в окнах на первом этаже загорелся свет. Вскоре в окне появилась и та самая женщина, хозяйка Аэлиты. Она начала вешать шторы. В какой-то момент на подоконник запрыгнула кошка. Она!
Кот до глубокой ночи просидел на лавочке. Его шерсть и усы покрылись налипшим снегом, но в этот вечер сей досадный факт волновал кота меньше всего.

Даже жители дома заметили изменения в поведении кота. Уже на протяжении долгого времени он целыми днями сидел на лавочке у подъезда и смотрел, смотрел в окна квартиры на первом этаже. Впрочем, его просиживания не были такими уж безуспешными. Каждый день он наблюдал кошку Аэлиту. Гордая и невозмутимая, лежа на подоконнике, она часами смотрела философским взглядом куда-то вдаль, абсолютно не желая взглянуть на кота. Но кот знал, чувствовал своим кошачьим чувством, что она его замечает и более того, благосклонно принимает его внимание, позволяя часами любоваться собой.

-Лиза, посмотрите, как наш кот из подвала на вашу кошечку смотрит! - Дворничиха облокотилась на лопату и широко заулыбалась.
-Пусть смотрит, она у нас красавица. Только ничего ему не обломится. Аэлита у нас девочка породистая, с медалями и документами, мы ей и жениха такого же подобрали. Повяжем вот скоро, классные котята будут. – Слова хозяйки Аэлиты коту как по сердцу ножом прошлись.
В тот день он долго шарахался по двору, оставив свой обычный пост на лавочке. А когда пришел туда, Аэлиты на окне не было. От безысходности он сел под её окно и завопил. Тут же за стеклом появилась её морда. В этот момент кот смог бы поклясться, что в глазах Аэлиты на какую-то долю секунды вспыхнули искорки радости.

А тем временем пришел март, теплый и солнечный. В одну из суббот хозяйка Аэлиты решила помыть окна. Видимо, перед встречей с хозяевами титулованного жениха своей кошки. В какой-то момент она ушла в ванную и где-то там задержалась, опрометчиво оставив окно открытым. Аэлита запрыгнула на подоконник, огляделась, увидела кота на привычном месте и спрыгнула на землю. Кот, так давно мечтающий вживую увидеть возлюбленную, не растерялся. Хозяйка очнулась, когда кошачьи вопли раздавались уже долгое время. Заподозрив неладное, она выглянула в окно. Под окном, на размокшей грязной земле, предавались любовным утехам кошки. И не какие-то там просто кошки, а её породистая, взявшая на выставках кучу наград, Аэлита и страшный дворовый кот с подранным ухом и весь в проплешинах от шрамов. Издав вопль погромче кошачьего, хозяйка босиком полетела во двор.

-Я убью его! Убью! Сама лично своими руками придушу!
-Лиза, успокойся! Успокойся, родная! Это всего лишь кошки. Что такого стряслось, что ты так рыдаешь?!
-Ты не понимаешь! Я с детства её раннего с ней возилась, с выставок не вылазила! Я так хотела, чтоб у меня была титулованная кошка, за котятами от которой будет стоять очередь! Я ей жениха выбрала из кучи претендентов! Знаешь, какой там кот! Что я теперь скажу его хозяевам?! Теперь никто никогда не купит котят от кошки, которая повязалась с непородистым котом!
-Повяжем на следующий год, Лизонька, не делай из этого трагедию.
-Ты что, не понимаешь?! Это всё, конец, одна вязка и кошка – некондиция! Пусть у нее будет хоть десять вязок с породистыми котами, все равно котята от нее будут стоить не дороже, чем на рынке! Что уставилась? Слушаешь? Кыш отсюда, проститутка! - Аэлита сделала невинную морду и скрылась под хозяйскую кровать, предоставив хозяину право самому успокаивать взбешенную жену.

Кот на пару месяцев ушел в подполье в буквальном смысле слова. Теперь он постоянно отсиживался в подвале, опасаясь смерти от рук разозленной Лизы или службы по отлову бродячих кошек, которой она ему угрожала, крича на весь двор, когда он срочно уматывал с места преступления. Он выходил на лавочку по ночам, смотрел в окна, но Аэлиты там больше не было. Его переполнял страх, что свои угрозы хозяйка исполнила, только под раздачу попал не он, а кошка. Кот решил всё выяснить и, поймав момент, когда Лиза с мужем куда-то отъехали, решил позвать любимую. Орал до хрипоты, но подоконник так и остался пустым. Она не появилась.

Опустошенный, он шел по двору, не обращая внимания на происходящее вокруг. Велосипедист настиг его посреди дороги. Он кричал коту, думая, что тот убежит, но этого не случилось. Удар был неслабый. Кот отлетел метра на два. Подскочил и, взвыв от боли, понесся в свой подвал.
Он и сам не понимал, как ему хватило сил пробежать эти несколько метров. Ещё много, очень много дней он мог только ползать. Коту повезло, что кто-то из жильцов, подкармливающих его, догадался сбрасывать еду прямо в подвал. Не зря говорят, что у кошек девять жизней. Кот выжил. И однажды смог выбраться на улицу. Лето вступало в свои права. Кот совершенно не представлял, что ему делать. Уже по привычке потащился, хромая, к знакомому подъезду. Возможно, подсознательно он хотел, чтобы Лиза увидела его и добила. А возможно, верил в чудо и надеялся снова увидеть свою Аэлиту.

-Вот он! Идет! Никак алименты принес? Сергей, иди, посмотри на зятя. – Лиза стоит у открытого окна. Через секунду к ней присоединяется муж.
-Ого! Нашлась пропажа. Где ж ты был? Аэлита, кис-кис, иди сюда, герой-любовник пришел.
На окно запрыгивает кошка. Его кошка. Она видит кота и коротко мяукает, приветствуя. Из квартиры слышится писк. Сергей нагибается и тут же выпрямляется, держа в руках что-то пушистое. Начинает выкладывать на подоконник. Три комочка. Черные котята с голубыми глазами. Ползут. Аэлита начинает их вылизывать. Хозяева придерживают, чтобы не упали, и смеются.

Кот ложится на клумбу, подставляя бока солнышку. Лето, тепло, и так хочется жить. Говорят, что у кошек девять жизней. Сколько у него их осталось после стычек с собаками, кошками и велосипедами? Он точно не знает. Но отчетливо понимает, что ещё поживет.

© А_Где_Шампусик?

Сказки - детям

– Старик, расскажи нам сказку, – попросили дети.
– Садитесь, сорванцы, – лукаво улыбнулся старик и отложил газету. – Я расскажу вам сказку. Жил-был волк. Огромный, страшный серый волк. Огромный, как волк, страшный, как крик пенсионерки с первого этажа, серый, как мои будни. Волк жил в лесу, как это водится у всех волков. Огромному волку требовалось огромное количество еды, но всю дичь в лесу вечно пугали люди: шумные, грубые лесорубы, поющие девочки, люди, постепенно отвоевывающие у леса место для своих огородов и домов. Огромное, гордое животное начало просто голодать. Сильный и свободолюбивый зверь, способный охотиться, не мог найти себе пищи. На тропинках, где он когда-то охотился, теперь гуляли дети, громко распевая песни и распугивая дичь. И в какой-то из дней волк не стерпел и ринулся к дому, который наглые люди построили прямо в лесу. Он ворвался в дом и проглотил какую-то старушку. После еды он вознамерился отдохнуть и прилег на опустевшую кровать. Но и поспать ему не дали люди. Заявилась какая-то девчонка, задающая глупые вопросы. И когда волк уже хотел сожрать и ее, она подняла крик. На крик прибежали лесорубы и зверски убили волка. И даже над мертвым волком они издевались. Они вспороли ему живот и были горды своим зверством. Так погиб последний из гордых волков.
– Лесорубы – изверги! – гневно вскричал один из детей. – Я вырасту и отомщу им.

– Ты неправ, – спокойно ответил старик, раскуривая трубку. – Лесорубы – отважные, сильные люди, которые, невзирая на диких, кровожадных зверей, трудились не покладая рук во имя обеспечения стариков и детей лесом, необходимым для изготовления домов, и дровами, необходимыми для отопления домов. Они работали в поте лица, когда услышали душераздирающий крик маленькой девочки. Страшная картина представилась их глазам в доме старушки: огромный, страшный волк, еще шевелящаяся в брюхе животного бабушка и ноги маленькой девочки в пасти зверя. Волк пытался проглотить ее заживо. Лесорубы не могли не прийти на помощь старушке и маленькой девочке. И брюхо волку они вспороли только для того, чтоб спасти беспомощных людей. И, слава богу, им это удалось.
– Девочка плохая! Девочка! – сказал один из пацанов. – Если бы не ее глупые вопросы, никто бы не пострадал.
– А бабушка?! – возмущенно возразил другой. – Черт с ней с бабушкой, да?! Сожрали и так ей и надо, да? А если бы твою бабушку съели?!
– Более того, волк пришел к бабушке по указке этой маленькой девочки. – кивнул старик и выпустил облако дыма. – Это ведь именно она рассказала волку где найти бабушку.
– Я говорил?! Девчонка подлая такая! – торжествуя сказал первый пацан.
– Ты неправ, – покачал головой старик. – Девочка была хорошо воспитана. Она не могла соврать волку, потому что врать нельзя ни в коем случае. Она несла своей бабушке пирожков. Не испугалась дремучего леса, только для того, чтобы любимая бабушка могла вонзить свои вставные зубы в свежеиспеченный пирожок. Чтобы бабушка не чувствовала себя забытой в своем доме в дремучем лесу. И девочка не по своей воле пошла в лес. Ее отправила мать. Маленькую девочку. Одну. В лес. Из-за каких-то пирожков...
– Мать девочки – плохая! – воскликнули дети.
– Отнюдь, – возразил старик. – Женщина не забывала о своей матери – она послала ей гостинец. Она с любовью вышила красную шапочку для своей девочки. Ведь всем известно, что большинство диких зверей боится красного цвета. Она правильно воспитала дочку в послушании. Женщина не могла сама отнести гостинец – она всю ночь возилась с этими пирожками, и ноги уже не держали ее.
– Старушка! Старушка плохая! Зачем ей было жить в лесу?! Зачем?! – нашелся один из детей.
– Старая женщина решила провести остаток дней на лоне природы, – спокойно сказал старик. – Ей ничего не нужно было – только покой, огородик и чтоб родные изредка навещали ее. Но к ней обманом вломилось сильное, дикое животное и проглотило ее целиком. О злом умысле волка говорит то, что он не убежал после содеянного, а надел на себя вещи бедной старушки и лег на ее постель. Это ли не глумление?!
– Ты нас запутал, старик! – обиженно сказали дети. – У тебя все получаются то хорошими, то плохими! Кто в этой сказке плохой, а?
– А это, дети, от рассказчика зависит, – улыбнулся старик. – Как он решит, так и будет.
– Значит рассказчик врет? – хитро прищурилась одна девочка.
– Ни одного слова неправды. Клянусь! – заверил старик. – Все так и было, как я рассказал.
– Это бред какой-то! – топнула ногой девочка. – Ни одного слова неправды, а плохими оказываются то одни, то другие.
– Это не бред, дети. – поднялся старик и подобрал свою газету. – Это журналистика.

© frumich

Сказка о ненужной жертве


- Здесь занимают очередь на жертвоприношение?
- Здесь, здесь! За мной будете. Я 852, вы – 853.
- А что, так много народу?
- А вы думали? Одна вы, что ли, такая умная? Вон, все, кто впереди – туда же.
- Ой, мамочки… Это когда же очередь дойдет?
- Не беспокойтесь, тут быстро. Вы во имя чего жертву приносите?
- Я – во имя любви. А вы?
- А я – во имя детей. Дети – это мое все!
- А вы что в качестве жертвы принесли?
- Свою личную жизнь. Лишь бы дети были здоровы и счастливы. Все, все отдаю им. Замуж звал хороший человек – не пошла. Как я им отчима в дом приведу? Работу любимую бросила, потому что ездить далеко. Устроилась нянечкой в детский сад, чтобы на виду, под присмотром, ухоженные, накормленные. Все, все детям! Себе – ничего.

- Ой, я вас так понимаю. А я хочу пожертвовать отношениями… Понимаете, у меня с мужем давно уже ничего не осталось… У него уже другая женщина. У меня вроде тоже мужчина появился, но… Вот если бы муж первый ушел! Но он к ней не уходит! Плачет… Говорит, что привык ко мне… А мне его жалко! Плачет же! Так и живем…

- А вы?
- Я тоже плачу… Мучаюсь вот, давно уже… С ума сойду скоро!
- Да, жизнь такая жестокая штука… Всегда приходится чем-то поступаться. Приносить что-то в жертву…

Распахивается дверь, раздается голос: «Кто под №852? Заходите!».

- Ой, я пошла. Я так волнуюсь! А вдруг жертву не примут? Не забудьте, вы – следующая.

№ 853 сжимается в комочек и ждет вызова. Время тянется медленно, но вот из кабинета выходит №852. Она в растерянности.

- Что? Ну что? Что вам сказали? Приняли жертву?
- Нет… Тут, оказывается, испытательный срок. Отправили еще подумать.
- А как? А почему? Почему не сразу?

- Ох, милочка, они мне такое показали! Я им – ррраз! – на стол жертву. Свою личную жизнь Они спрашивают: «А вы хорошо подумали? Это же навсегда!». А я им: «Ничего! Дети повзрослеют, оценят, чем мама для них пожертвовала». А они мне: «Присядьте и смотрите на экран». А там такое кино странное! Про меня. Как будто дети уже выросли. Дочка замуж вышла за тридевять земель, а сын звонит раз в месяц, как из-под палки, невестка сквозь зубы разговаривает… Я ему: «Ты что ж, сынок, так со мной, за что?». А он мне: «Не лезь, мама, в нашу жизнь, ради бога. Тебе что, заняться нечем?». А чем мне заняться, я ж, кроме детей, ничем и не занималась? Это что ж, не оценили детки мою жертву? Напрасно, что ли, я старалась?

Из двери кабинета доносится: «Следующий! №853!».
- Ой, теперь я… Господи, вы меня совсем из колеи выбили… Это что ж? Ай, ладно!
- Проходите, присаживайтесь. Что принесли в жертву?
- Отношения…
- Понтяно… Ну, показывайте.
- Вот… Смотрите, они, в общем, небольшие, но очень симпатичные. И свеженькие, неразношенные, мы всего полгода назад познакомились.
- Ради чего вы ими жертвуете?
- Ради сохранения семьи…
- Чьей, вашей? А что, есть необходимость сохранять?
- Ну да! У мужа любовница, давно уже, он к ней бегает, врет все время, прямо сил никаких нет.
- А вы что?
- Ну что я? Меня-то кто спрашивает? Появился в моей жизни другой человек, вроде как отношения у нас.
- Так вы эти новые отношения – в жертву?
- Да… Чтобы семью сохранить.
- Чью? Вы ж сами говорите, у мужа – другая женщина. У вас – другой мужчина. Где ж тут семья?
- Ну и что? По паспорту-то мы – все еще женаты! Значит, семья.
- То есть вас все устраивает?
- Нет! Нет! Ну как это может устраивать? Я все время плачу, переживаю!
- Но променять на новые отношения ни за что не согласитесь, да?
- Ну, не такие уж они глубокие, так, времяпровождение… В общем, мне не жалко!
- Ну, если вам не жалко, тогда нам – тем более. Давайте вашу жертву.
- А мне говорили, у вас туту кино показывают. Про будущее! Почему мне не показываете?
- Кино тут разное бывает. Кому про будущее, кому про прошлое… Мы вам про настоящее покажем, хотите?
- Конечно, хочу! А то как-то быстро это все. Я и подготовиться морально не успела!
- Включаем, смотрите.
- Ой, ой! Это же я! Боже мой, я что, вот так выгляжу? Да вранье! Я за собой ухаживаю.
- Ну, у нас тут не соцреализм. Это ваша душа таким образом на внешнем виде отражается.
- Что, вот так отражается? Плечи вниз, губы в линию, глаза тусклые, волосы повисшие…
- Так всегда выглядят люди, если душа плачет…
- А это что за мальчик? Почему мне его так жалко? Славненький какой… Смотрите, смотрите, как он к моему животу прижимается!
- Не узнали, да? Это ваш муж. В проекции души.
- Муж? Что за ерунда! Он взрослый человек!
- А в душе – ребенок. И прижимается, как к мамочке…
- Да он и в жизни так! Всегда ко мне прислушивается. Прислоняется. Тянется!
- Значит, не вы к нему, а он к вам?
- Ну, я с детства усвоила – женщина должна быть сильнее, мудрее, решительнее. Она должна и семьей руководить, и мужа направлять!
- Ну так оно и есть. Сильная, мудрая решительная мамочка руководит своим мальчиком-мужем. И поругает, и пожалеет, и приголубит, и простит. А что вы хотели?
- Очень интересно! Но ведь я ему не мамочка, я ему жена! А там, на экране… Он такой виноватый, и к лахудре своей вот-вот опять побежит, а я его все равно люблю!
- Конечно, разумеется, так оно и случается: мальчик поиграет в песочнице, и вернется домой. К родной мамуле. Поплачет в фартук, повинится… Ладно, конец фильма. Давайте завершать нашу встречу. Будете любовь в жертву приносить? Не передумали?
- А будущее? Почему вы мне будущее не показали?
- А его у вас нет. При таком настоящем – сбежит ваш выросший «малыш», не к другой женщине, так в болезнь. Или вовсе – в никуда. В общем, найдет способ вырваться из-под маминой юбки. Ему ж тоже расти охота…
- Но что же мне делать? Ради чего я тогда себя буду в жертву приносить?
- А вам виднее. Может, вам быть мамочкой безумно нравится! Больше, чем женой.
- Нет! Мне нравится быть любимой женщиной!
- Ну, мамочки тоже бывают любимыми женщинами, даже часто. Так что? Готовы принести себя в жертву? Ради сохранения того, что имеете, и чтобы муж так и оставался мальчиком?
- Нет… Не готова. Мне надо подумать.
- Конечно, конечно. Мы всегда даем время на раздумья.
- А советы вы даете?
- Охотно и с удовольствием.
- Скажите, а что нужно сделать, чтобы мой муж… ну, вырос, что ли?
- Наверное, перестать быть мамочкой. Повернуться лицом к себе и научиться быть Женщиной. Обольстительной, волнующей, загадочной, желанной. Такой цветы дарить хочется и серенады петь, а не плакать у нее на теплой мягкой груди.
- Да? Вы думаете, поможет?
- Обычно помогает. Ну, это в том случае, если вы все-таки выберете быть Женщиной. Но если что – вы приходите! Отношения у вас замечательные просто, мы их с удовольствием возьмем. Знаете, сколько людей в мире о таких отношениях мечтают? Так что, если надумаете пожертвовать в пользу нуждающихся – милости просим!
- Я подумаю…

№853 растерянно выходит из кабинета, судорожно прижимая к груди отношения. №854, обмирая от волнения, заходит в кабинет.
- Готова пожертвовать своими интересами ради того, чтобы только мамочка не огорчалась.

Дверь закрывается, дальше ничего не слышно. По коридору прохаживаются люди, прижимая к груди желания, способности, карьеры, таланты, возможности, любовь – все то, что они готовы самоотверженно принести в жертву…

© Ирина Семина

Помощник дракона

Из пещеры к рыцарю вышел, позевывая, невысокий плотный мужчина в старых доспехах.

— Чего надо? — довольно нелюбезно спросил он.
— А где дракон?
— Я его помощник. И доверенное лицо. — Он вытянул шею, заглядывая рыцарю за спину. — А где выкуп?
— Какой выкуп?..
— Ежегодный. Деньги, драгоценности, ну и девушка, разумеется. Погоди, — спохватился он, — ты что, не из города приехал?
— Нет.
— Так я и думал, — вздохнул помощник. — Ну, тогда будь здоров, до свиданья.

Он развернулся с явным намерением уйти обратно в пещеру.

— Эй, постой! — окликнул его рыцарь.
— Ну чего тебе еще?
— Я пришел убить дракона.
— Не советую, — покачал головой помощник. — Во-первых, господин дракон велик и могуч, тебе с ним не справиться. Уж можешь мне поверить. А во-вторых…

Помощник вытянул из ножен длинный меч и встал в боевую позицию.
— Я никак не могу тебе позволить пройти дальше. Сожалею, но тебе придется вернуться.
— Я всё равно убью дракона! — заявил рыцарь, обнажая собственный меч.
— Только через мой труп.

Уже с первых ударов рыцарь понял, что перед ним очень сильный противник.
Но тому явно не хватало практики, скоро он начал уставать и хватать воздух ртом, хотя сдаваться явно не собирался.
И наконец, неловко оступившись, помощник дракона качнулся вперед и сам напоролся на меч.

— Ох, — выдохнул он, оседая на землю. — Больно, черт…
— Извини, — сказал рыцарь. — Я не хотел… Но ты же сам меня не пропускал к дракону!
— Дурак, — скривился помощник. — Я уже убил… шесть лет назад… ты не понимаешь… ты еще не видел…
Он поперхнулся кровью, закашлялся и умер.

Рыцарь вошел в пещеру, но вскоре вернулся и деловито обыскал труп. На поясе помощника нашлись ключи от запертых ворот, и рыцарь смог пройти дальше.

В пещере драконом и не пахло.
За первой дверью обнаружилась сокровищница, и рыцарь присвистнул от открывшегося зрелища.
Вторая дверь вела в кладовку, где хранились подношения от жителей города. Свежее мясо, овощи, фрукты и знаменитые местные вина. Рыцарь наскоро перекусил и продолжил экскурсию.
Третья дверь скрывала за собой просторное светлое помещение, и когда рыцарь шагнул за порог, в его сторону обернулись пять очаровательных головок: две рыжих, две каштановых и одна белокурая. Девушки были почти не одеты, а вся обстановка комнаты…
Рыцарь шагнул назад, захлопнул дверь и привалился к ней спиной.
— Так, — сказал он. — Так.

От входа в пещеру послышался звук рога, и рыцарь вышел наружу. Там нерешительно топтались старейшины города, рядом с ними стоял понурый ослик, нагруженный тяжелыми сумками с выкупом. Связанная девушка подняла на рыцаря глаза, и он нервно сглотнул.

— Мы привезли требуемое, — сказал один из старейшин. — А где господин дракон? И кто Вы такой… Вы убили его?

— Нет, — ответил рыцарь, подвешивая на пояс связку ключей. — Сожалею, но нет. Я его новый помощник

© bormor

Красная шапочка.

Замок стоял на холме.
Небольшой, слегка пошарпаный от ветров и дождей, некоторые камни его потемнели и покрылись мхом.
На холм перед ним упорно карабкалась девочка лет 12-ти, поскальзываясь и пыхтя. Она глядела прямо на замок и ее упорство было вознаграждено.

Забравшись, она увидела ров и опущенный мост к воротам.
Во рву плавал крокодил,пузом кверху.
- Дохлый, что ли.. - пробормотала она, тыкая в него палкой из любопытства. Крокодил открыл один глаз, но никак не отреагировал.
Она прошла по мосту и ногой стала долбить в ворота.
- Открыто! - прозвучал хриплый голос откуда то изнутри. Она потянула тяжелую створку и прошла внутрь.
Интерьер богатством не блистал. Точнее, блистал, но когда то. Сейчас все было покрыто пылью. Она чихнула.
Проходи на кухню! - крикнул все тот же голос. - Я здесь!
Девчушка бодро протопала в направлении крика, оставляя грязные следы сапог на полу.

- А...Мне бы принца... - неуверенно произнесла она.
- Эммм...Волк? - от неожиданности она плюхнулась на потемневший табурет, когда силуэт на кухне повернулся лицом к ней.
Она шмыгнула носом и вытерла его рукавом, одновременно натягивая помятую юбочку на грязные и исцарапанные коленки.
- Ну да, Волк. А ты кого ждала?
- Ну...принца хотелось бы...
Волк приблизился к ней и улыбнувшись во всю клыкастую пасть, спросил:
- Давно ли ты принцев видела, милочка?
-Мне это...мама рассказывала, да и я сама в книжках читала... - она поерзала на табурете, недоверчиво косясь на острые клыки хозяина замка.
- Принцы,дорогая, там и остались, в книжках, да притчах.
- Хотя,что это я, пойдем,что тебе покажу. — Да не бойся ты, не съем! - вновь осклабился Волк.
Они прошли по коридору в дальнюю комнату, где висели портреты неизвестных и не слишком симпатичных мужчин.
- Вот, смотри! Принц Альберт Первый! - Волк шутливо щелкнул портрет по носу.
- Умер от обжорства,сожрал все,даже коня не пожалел.
- Второй - Принц Зигмунд Третий, кутила и бабник, в разгар бала выпал с балкона и свернул себе шею.
- Ну и наконец, Принц Уильям Новоземский! Подхватил французский насморк и...Хотя, тебе рано об этом знать еще...
- Французский, это как? Соплями захлебнулся шоль? - глаза девочки расширились.
- Ну, вроде того. Подрастешь - узнаешь. - ответил Волк.
- Ты вот представь, вышла ты замуж за такого, и? Думаешь он все бросит и лишь за тобой бегать будет?
- Ага! - вновь шмыгнула носом девчонка.
Волк хрипло расхохотался.
- Вот хренушки! - он сложил когтистую фигу у нее под носом.
- Балы и пьянки продолжатся, он будет таскать девок в покои и развлекаться, пока ты, словно Золушка, будешь занята кухней, детьми и домом. И без права голоса. Оно тебе надо? - глаза Волка блеснули зеленым.
- Мда...Капец все сложно... - задумчиво произнесла девочка в ответ.
- А то! - ответил Волк.
- Ты сама то кто хоть? - спросил он.
- Шапка! Красная! - ткнула девочка в нечто бесформенное на голове.
- А...Слышал,слышал...-задумчиво,словно вспоминая что то,сказал Волк.
- И кто нынче детей так одевает...А худющая то какая... - он оглядел ее.
- Пирожок хочешь? С мясом! - рявкнул Волк, подняв палец вверх.
Шапка вжалась в стену, снова перепугавшись.
- Да не бойся ты, не из принцев твоих, они поумирали задолго до нас с тобой! - Волк улыбнулся.
А...из кого мясо? В смысле из чьего? - осторожно поинтересовалась девочка.
- С мясом дракона! - похвалился Волк.
- А дракон то откуда? - изумилась Шапка.
- Да был тут один. Вредитель - недомерок. Надоедливый, ужас!
- Размером, что та ворона, а все туда же. То принцессу ему подай, то дев невинных на завтрак...
- Измучил шторы поджигать. Я новые только повешу, а тут снова он. Ну и...
- Будешь?
- Ну давай, раз не из принцев! - рассмеялась девочка.
Они прошли на кухню и беседа продолжилась.
- Ну а ты то здесь как оказался? - спросила Шапка, уплетая уже третий пирожок.
- Да как, как...Бродил, вот и зашел сюда, замок бесхозный стоит, чего б и не пожить?
- А крокодил, дохлый там плавает?
- Да не, это он стервятников так заманивает, притворится мертвым, потом ррраз! И еда у него в кармане. В пасти то есть.
- А меня не тронул...
- Уговор у нас с ним, людей не трогать.- ответил Волк серьезно.
- Ну вот а ты, Волк? Принцы плохие значит, а ты сам то?
- Чем ты лучше их? То три поросенка, то семеро козлят, то еще чего...
- Ты сам то похуже их всех будешь!
- Не...Ты это не наговаривай, то по службе было. - ответил Волк, ковыряясь у плиты.
- А по службе, это как?
- Да вот так. Три поросенка-бедные милые свинки. На деле - воровство стройматериалов, самозахват земли, незаконное строительство.
- Ну,с двумя то я сам справился, а дальше управление дело в свои руки взяло. Мол, уровень, огласка...
- Или козлята. А ты в курсе, что их мать, уходя, одних в доме запирала?
- Ну да. От тебя же и запирала, чтоб не съел!
- Правильно и неправильно. От меня. А почему?
- Почему? - спросила Шапка.
- А потому, что уходила то на неделю, то на две! То к сектантам каким-то, то в кошкин дом кутить. А дети неделями голодные и немытые!
- Пришлось дверь ломать, в детдом отвозить. Правда, одумалась, работу нашла, вернули мы ей детей. Но поглядываем. Коза еще та, в общем.
- Так что, меньше слушай, что на улицах болтают. Волк-зверюга такая, зазря не тронет, и своих не бросит. И с волчицей своей, и с детьми, он до конца! Только вот, не каждой дано это-волчицей стать.
- Еще пирожок?
- Не...Хватит мне. Еще и к бабуле топать нужно - засобиралась Шапка.
- Это та, что за лесом живет? - спросил Волк.
- Ага! Она самая! 90 лет ей уже, помогать старушке надо..
- Старая знакомая. Были мы помоложе...УХХХ!
- Что "ух"?
- Да, неважно. Давай-ка я тебе корзинку для нее соберу, мается старуха на пенсии, крохи подъедает.
- Вот, пирожков еще и кролик из духовки - Волк засуетился.
А кролик то откуда? - удивилась Красная Шапочка.
- Импортный! Пасхальный! - Волк довольно подмигнул.
- Бродил тут, обворовывал все яйценосное население леса и яйца их химикатами разукрашивал, маньяк. - Волк проводил девочку до двери.
- А мож, Сивку-Бурку тебе вызвать? Так я мигом! - он приготовился свистеть.
- Да не, я сама.-отказалась девочка.
- Ты это, охотников встретишь, скажи, пускай зайдут. Лицензии проверить надо. Поразвелось браконьеров..
- И зайца увидишь, так и передай: "Ну,погоди!"
- Своей самогонкой капустной весь лес мне споил, к медведю белки ходят, взаймы брать.
Шапка уходила в непонятках, чавкая резиновыми сапогами по осенней слякоти...
- Плохие принцы.. Добрые волки...
- Хрена лысого тут разберет...- бормотала она себе под нос.
Волк смотрел на нее из окна и вздохнул.
- Ну вот ,еще одна образумилась, а то принцев им подавай...Где их взять, принцев то нынче?
А в кухне уже раздавался аромат жареной курочки Рябы, попавшейся за подделку ювелирных изделий...

© Павел Боровик