Душевно. Читаем дальше

Почему плачет женщина?

Маленький мальчик спросил маму: "Почему ты плачешь?"
- "Потому что я - женщина."
- "Я не понимаю!"
Мама обняла его и сказала: - "Этого ты не поймешь никогда."
Тогда мальчик спросил y отца:
"Почему мама иногда плачет без причин?" - "Все женщины иногда плачут без причин," всё, что смог ответить отец.
Потом мальчик вырос, стал мужчиной, но не переставал удивляться: - "Почему же женщины плачут?"
Наконец, он спросил у Бога. И Бог ответил:

- "Задумав женщину, Я хотел, чтобы она была совершенной.
Я дал ей плечи такие сильные, чтобы держать весь мир, и такие нежные, чтобы поддерживать дeтскую головку.
Я дал ей дух настолько сильный, чтобы вынести роды и другую боль.
Я дал ей волю, настолько сильную, что она идёт вперёд, когда другие падают, и она заботится о павших, и больных, и усталых, не жалуясь.
Я дал ей доброту любить детей при любых обстоятельствах, даже если они обижают её.
Я дал ей силу поддерживать мужа, несмотря на все его недостатки.
Я сделал её из его ребра, чтобы она защищала его сердце.
Я дал ей мудрость понять, что хороший муж никогда нe причиняет жене боль намеренно, но иногда испытывает её силу и решимость стать рядом с ним, без колебаний.
И наконец, Я дал ей слёзы. И право проливать их где и когда необходимо.
И тебе, сын Мой, надо понять, что красота женщины не в её одежде, причёске или маникюре.
Её красота в глазах, которые открывают дверь к её сердцу. Тому месту, где обитает любовь."

Ах, эта свадьба!Ринка

Наденька собиралась замуж. Ох, и хлопотное это дело оказалось! Столько забот, что и передохнуть некогда! Но вот, наконец, всё готово.

С вечера легла спать пораньше, чтобы выглядеть посвежее. Она, Наденька, конечно и так хороша, как солнечный восход в горах, но выспаться нужно обязательно! И вот в девять часов вечера, приняв тёплый душ, в радостном предвкушении завтрашнего дня Наденька последний раз ложится в свою девичью постель. Мысли в голове вертятся, сердце колотится, а сна, как и не бывало. Десять раз вставала. То платье проверяла, то туфли в сотый раз мерила, то просто водички попить. Только в третьем часу ночи уснула.

Утром, не дожидаясь звонка будильника, вскочила и шторы раздёрнула. Небо чистое, голубое! Из комнаты вышла, а народу в квартире уже полным полно. И родственники и подруги, все уже на боевом посту.

- Давай умывайся! – это мама.

- Платье посмотри, хорошо погладили? – это тётка.

- А парикмахер, во сколько придёт? – это родственница Елена Ивановна.

- Тебе голову надо мыть или нет? – это подруга Ольга.

- Завтракать иди! – это другая подруга, Танечка.

- Не надо завтракать, а то не дай бог, в машине укачает! – это бабушка.

- Голодной, ни как нельзя! Я бутербродик сделала! – это снова мама.

Наденька только успевает во все стороны поворачиваться, да советы выслушивать.

В итоге, только глотнув немного чайку, уселась перед прибывшей парикмахершей. После часа мучений, с напутствием не трясти сильно головой, причёска была завершена. Аккуратно облачившись в платье, Наденька, как принцесса уселась у окна в ожидании жениха. Подружки побежали к подъезду, устраивать традиционный выкуп.

Сидит Наденька, в окно смотрит, а с двенадцатого этажа особо ничего и не видно. А тут ещё такой приступ голода одолел! Не иначе как на нервной почве. Подхватив подол платья, тихонечко пошла в сторону кухни. А там никого! Все пошли к подъезду на то, как жених с выкупом справляется посмотреть.

Наденька и шасть к холодильнику. А там вчерашняя жареная курица на тарелочке. Аппетитная! Ну, так Наденька хвать ножку и бегом в комнату. Стоит, жуёт за обе щёки. С аппетитом так! Не успела ещё и половину доесть, как народ во главе с женихом в комнату вваливается.

Жених Иван, огромнейший букет белых роз протягивает. Аж рот приоткрыл от восхищения. За ним подружки с умильными личиками стоят. А как же! Она, Наденька первая из них замужней дамой будет!

Наденька, почувствовав торжественность момента, букет взяла и реверанс изобразила. А тут как захихикают все. Ольга, самая расторопная оказалась. Подскочила к Наденьке и куриную ножку из руки-то и забрала, чтобы реверанс было удобнее делать.

- Здравствуй, милая! Какая же ты у меня красавица! А подруги твои меня совсем замучили. И даты всяческие вспоминал и загадки отгадывал! Но всё бы ничего, так заставили пешком по лестнице подниматься и на каждой ступеньке тебя ласковым словом называть. Хорошо, друзья помогали, а то уже чёрт знает чего, на ум приходить стало! – и Иван, улыбаясь Наденьку за плечи приобнял.

- Надежда! Твой будущий супруг день рождения Ленина знает лучше, чем день рождения будущей жены! Про Ленина не секунды не сомневался, а твой вспоминал! – Татьяна доложила.

- А знаешь Надь, Ваня тебя рыбкой бесхвостой и змейкой изящной называл! – наябедничала Олеся.

- Ну и ладно, ладно…Не щукой же и змеёй подколодной. Гдеж столько слов сразу вспомнишь? А день рождения Наденькин, подучит постепенно. Чай, не один год на это будет – постаралась перевести всё в шутку и урегулировать конфликт бабушка.

Немного потоптавшись в комнате, все дружно двинулись на улицу. Пора рассаживаться по машинам.
Гордо подняв голову и изображая походку царственной особы, Наденька вышла из подъезда.
- Фото на память! Встаньте все у машины! – прокричал Лёшка, избранный в фотографы.
Всё хорошо, но пока фотографировались, голубь пролетавший, свой подарок жениху на плечо выгрузил.
Наденька платочком вытерла и, сдерживая улыбку, ласково сказала:
- К деньгам! Богатый у меня супруг будет!

Наконец, все погрузились по машинам. Как положено, жених с невестой поехали в разных автомобилях. К загсу приехали. Наденька из машины не выходит, ждёт, пока ей Иван руку подаст.

Дверцу открывает Танечка и жутким голосом трагически шепчет:
- Машины с женихом нет!!! Я смотрела. Она за нами ехала! А потом на повороте, вдруг исчезла!!! Только ты не плачь, а то косметика потечёт, и глаза красные будут!

- А зачем мне глаза красивые, если замуж не за кого выходить? – Наденька скривилась вся, вот- вот слёзы хлынут.

Вылезла сама из машины, все её обступили, успокаивают.

- И зачем ему было нужно на Мишиной машине ехать? Все бы спокойно в заказанные уселись! – Правильный, но уже не своевременный вопрос, задала рассудительная Ольга.

- Михаил – друг его лучший! Машину недавно купил. Хотел сам за рулём сидеть! – Наденька, хлюпая носом, отвечает. А самой страшно! Мало ли чего!

Тут послышалось гудение и, из-за поворота выехала машина жениха. Наденька быстренько вытащила из Ольгиной сумочки носовой платок и утёрла слёзки.

Лихо тормознув, машина остановилась и появился Иван. Его лицо соперничало с боевой окраской индейцев. Только в чёрном цвете. А на руки и смотреть страшно. Наденька опять слёзы приготовила.

Подойдя к расстроенной невесте, жених, улыбаясь, доложил:
- Поломались маленько. Пришлось чиниться. Я немного поучаствовал, чтобы быстрее вышло. Побегу отмываться! – И Иван исчез в дверях загса.

Наденька собралась, было снова зареветь, да передумала. Какая беда, жених немного грязный! Пришёл же! А это главное!

И широко улыбнувшись, в окружении подруг вошла во Дворец Бракосочетания.

От пафосности торжественной обстановки на Наденьку навалился ужас. Оглянулась на подруг, ища поддержки. Но на их вытянувшихся лицах увидела тоже самое. Девушки нервно теребили в руках цветы и косились на проходящих мимо невест. Немного всем полегчало в комнате ожиданий.

Но вот настал торжественный момент! Открылись двери, заиграла музыка и, уцепившись за локоть Ивана, Наденька в сопровождении свидетелей и подруг на подгибающихся ногах, двинулась на встречу новой жизни.

Брачующиеся со свидетелями остановились напротив стола регистрации. Музыка смолкла, женщина в нарядном платье стала произносить речь. И тут Наденька с ужасом поняла, что не слышит ни единого слова! Как будто оглохла!!! Хоть караул кричи!

Стала вспоминать, что придётся ещё и на вопрос отвечать. Что делать-то, а? Покосилась на Ивана. Тот стоит без улыбки, словно каменный. Глянула на подруг. Девушки шеренгой замерли, не шелохнутся. Решила тогда на губы регистраторши смотреть. Ага, та в бумажку посмотрела и по интонации, Наденька поняла, что вопрос задаёт. Точно! Наверняка спрашивает, согласна ли она Надежда, и далее по тексту.

Чтобы ни кто не подумал, что она, сомневается в выбранном решении, Наденька приготовилась отвечать. И, как только женщина замолчала, в торжественной тишине зала раздался звонкий девичий голосок:
- Конечно, соглас…

Окончание фразы потонуло в хохоте. А от него и пелена глухоты словно спала. Округлила глаза Наденька, ничего не поймёт.

Иван её руку своей ладонью погладил и нежно так, с улыбкой:
- Надюша, это меня спрашивали – И добавил в сторону регистраторши – Сказанное подтверждаю!

Наденька пунцом залилась, а самой тоже смешно стало.

Дальше всё пошло гораздо веселее и непринуждённее. Самое трудное было позади, оставалась лишь неофициальная часть.

Поехали на Воробьёвы горы. Там много фотографировались, гуляли, пили шампанское. И всё бы ничего, да решили новобрачных на лошадях покатать и фотографии на память сделать. Наденька выбрала белую лошадь, а молодой муж - чёрную. Хмурый парень, державший под уздцы лошадей, сплёл замком руки и кивает Наденьке:
- Ногу сюда ставь и, садись в седло!

Наденька ножку в белой туфельке на руки поставила, да и уселась шустренько. Только не в седло, а на плечо несчастному парню, который от этого более весёлым не стал. И за волосы вцепилась. А как же думает – если упаду, перепачкаюсь вся!

- Кобыла! – раздражённо прошипел он.

- Кто я, кобыла? – Наденька спросила обиженным голосом так и, продолжая сидеть на плече парня.

- Не ты кобыла, а лошадь…На неё садись!

Подъехал Иван на чёрной лошади и со смехом спросил:
- Надюша, ты чего на него уселась? Первый день, как замужем, а уже на тебе!!!

Наконец, общими усилиями Наденька была водворена в седло. Далее, как положено, грянула музыка, и молодые сделали круг почёта перед радостно гомонящими друзьями и подругами.

В кафе, где собрались многочисленные гости, всё прошло гладко, без казусов. К всеобщей радости женской половины гостей в конкурсе на распределение обязанностей мужа и жены Наденьке постоянно везло. По очереди с Иваном они лопали воздушные шарики, в которых были маленькие записочки. Смеющейся молодой жене выпало и чтение газеты на диване, и пиво по выходным и беспрепятственный просмотр футбольных матчей. Супругу же досталось мытьё посуды, походы по магазинам и визиты в косметический салон. Раздосадованный Иван с большим трудом выменял пиво по выходным на посещение салона.

С того сумасшедшего дня времени прошло не много, ни мало. Но серебряная свадьба уже не за горами.
Если и ругались супруги, а что в семейной жизни не редкость, то не сильно. В минуты обиды Наденька часто вспоминала мужу, что он ещё до свадьбы обзывал её бесхвостой рыбой и гадюкой. На что муж со смехом отвечал, что не рыбой, а рыбкой и не гадюкой, а змейкой. И добавлял, глядя на улыбающуюся жену:
- Меня так вообще ни кто не спрашивал, согласен я или нет, на тебе жениться!

Лада. Очень обычная история


Сергей Елисеев

Я её любил. Люди любят многое и по-разному. Любят женщин и мужчин. Часто любят детей. Реже родителей. Любят театр, рестораны, хорошее вино, грибочки собственного посола с лучком под водочку. Любят шумные компании и тихое одиночество. Любят загранпоездки и рыбалку на берегу. Любят иностранные машины и модную одежду. Очень любят деньги. Любят голубей и лошадей, любят кошек и собак. А я любил её, немецкую овчарку.

После смерти Грэя, огромного и свирепого волкодава, мы хотели взять во двор более цивильную собаку, например, немецкую овчарку. Конечно кобеля, как более злобного и надёжного охранника

Но у заводчицы была только сучка. Последняя из помёта, и самая маленькая. Возьмите, не пожалеете, убеждала она нас.

Мы взяли. Принесли в дом маленький пушистый комочек.
Назвали Лада.

Она очень скоро превратилась в совершенно непонятное существо. Удлинённая поросячья мордочка. Длинные, как у зайца уши, одно из которых болтается, а другое стоит наполовину. Кого нам подсунула заводчица?!
Срам, а не овчарка!

Она была шустра до чрезвычайности. Кажется, в этой свинке сидели три тысячи чертей и не давали ей ни минуты покоя.
Она носилась по саду, хватала нас за ноги, пробовала на зуб. Давайте поиграем-покусаемся! Мы вскрикивали и отбивались от неё свёрнутыми в жгут газетами. Когда жена копала грядки, Лада устраивалась рядом и тоже копала, раскидывая землю в сторону. Если я сгребал в кучу опиленные ветки, Лада хватала их ртом и несла вслед за мной. Ей хотелось всегда быть с нами. Без нас ей делалось тоскливо, она искала выход своей буйной энергии.

Она залезала на крышу сарая. Не знаю как, но добралась даже до почтового ящика. Умудрилась вытащить журнал The Economist, который я получаю из Лондона. Журнал она добросовестно «почитала», оставив от него одни ошмётки. Я был взбешён. Схватил её за шкирку, выволок к воротам, где у нас прикреплён ящик, ткнул носом и завопил:
- Фу! Это ящик! Нельзя! Поняла?
Она прижала хвост и уши. Ей было очень страшно. За что, хозяин? В чём моя вина?
Я отпустил её. Сгорбившись, она моментально убежала к себе в конуру.

А я, распалённый, поспешил в дом. Сел за компьютер и стал писать в Лондон, что мой лучший друг, съедаемый тягой к знаниям в области политэкономии, съел последний выпуск журнала, в результате чего я прошу редакцию, при наличии запасных экземпляров, великодушно выслать мне такой-то номер.

Через некоторое время я получил посылку из Лондона. Полмешка экземпляров одного и того же номера журнала The Economist. Видно, с присущим им юмором англичане решили поддержать стремление моей собаки к учёности.

Так я сделал ей «выволочку». И ещё несколько раз я незаслуженно и гнусно её обидел. Да так, что вспоминать про это больно и описывать стыдно…

Но она зла на меня не держала. Когда я возвращался из командировок, радости её не было предела. Она прыгала на меня, вертела хвостом, визжала… Хозяин, ты снова дома! Это так здорово!
Я ей привёз новый ошейник из Берлина (это тебе подарок с исторической родины). Банку собачьих консервов с Мальты (это тебе вкуснейший гостинец из Европы).

Шло время. И произошло то, что происходит в сказках. Гадкий утёнок превратился в лебедя. Лада стала крупной, красивой немецкой овчаркой. Чётко вылепленная голова, тёмные с разрезом глаза глядят преданно и внимательно. Стоячие ушки-локаторы поворачиваются туда-сюда в поисках звука.

А как она бегала! Она буквальна летела, лишь на миг касаясь земли лапами…

Мы с женой решили сходить с ней на выставку собак. Других посмотреть, себя хоть вне ринга показать.

На выставке собаки-немцы нам не понравились. Какие-то горбатые, мелкие. Наша Лада помощнее иных кобелей.

Мы нечаянно оказались у столика, где регистрировали собак – участниц выставки.
- Ваши документы, - обратилась к нам строгая женщина за столом. Наверное, старшая. Уже немолодая, седые волосы завиты в кудряшки. Курит не дамскую сигаретку, а мужицкую папиросу.
- Да мы не участники. Мы просто так пришли, - сказал я. – У нас даже родословной нет.
Строгая женщина внимательно посмотрела на Ладу. Затянулась папиросой.
- А зря. Такую – хоть на обложку журнала. Красавица!

Она была не только красавицей. Она была умницей. Я без труда обучил её всем собачьим премудростям. Она понимала, всё, что от неё требовалось.
Я мог положить перед ней кусок колбасы и, сказав «Охраняй!» уйти в полной уверенности, что колбаса будет в сохранности, хоть сторож изойдёт слюной.

Взять что-либо со стола вообще было немыслимо, даже если там лежало принесённое с рынка мясо. В таких случаях она лишь садилась около стола и склоняла голову набок. Хозяин, может, дашь кусочек? Не дать было невозможно.

Повзрослев, она стала вести себя совсем по-другому. Придёт со двора в кухню, ляжет к себе в угол и лежит, стараясь никому не мешать. Казалось, она полностью ушла в себя и не обращает на нас внимания. Но стоит мне только в разговоре вставить фразу «Лада, ко мне», как она выскакивала из своего угла, садилась напротив меня и ждала дальнейших указаний.

Иногда она допускала женскую слабость. Подходила и осторожно клала голову мне на колено. Погладь, хозяин.
Я гладил её тёплую бархатистую голову. Она, счастливая, закрывала глаза.

Порой мне казалось, что наша собака излишне избалована и не выполнит самой главной собачьей функции – не проявит агрессию к непрошенным гостям. А ведь у нас во дворе стоит машина (если таковой можно назвать Запорожец), сарай с инструментами. Есть чем поживиться лиходею.

Я пригласил дрессировщика провести курс обучения.

Он приехал в назначенное время. В защитном костюме осторожно вошёл во двор. Я по условному сигналу спустил собаку. Она стремглав бросилась на дрессировщика. Он подставил ей рукав. Но она сбила его с ног и метнулась к незащищённой голове. Видно, обладая немалым опытом боёв с собаками, дрессировщик мгновенно защитился рукавом. Лада вцепилась в него мёртвой хваткой. Напрасно дрессировщик пытался смахнуть её.
- Всё! Оттаскивай собаку! – закричал он.
Я с трудом оттащил Ладу. Она злобно рычала. Хозяин, отпусти меня! Дай я сама с ним разберусь! Ведь это опасный тип. Он без твоего разрешения пришёл в НАШ сад…

Я увёл её вглубь сада и привязал к яблоне.
Потом вернулся, чтобы поговорить с дрессировщиком.
Тот приводил в порядок пострадавшее снаряжение.
- Нормально ваша собака работает. Спите спокойно. Чужого не пустит. Собака – огонь. С вас пятьсот рублей.

Наступила зима… Я расчищал снег на улице. Вдруг мне показалось, что где-то вдали пискнула собака. Я продолжал кидать снег. Калитка внезапно распахнулась, выскочил сын и мне крикнул: «Лада порезалась!» Я побежал за ним...

Лада лежала, положив голову на передние лапы. Снег вокруг неё был густо забрызган кровью. Вид у неё был испуганный. Прости, хозяин. Это я нечаянно. Хотела поймать воробья и напоролась на гвоздь в заборе…

Я посмотрел на её правую лапу повыше локтевого сустава, и сердце у меня остановилось. Рана была страшная. Обнажилась кость. Из вены пульсирующим фонтанчиком била кровь. Сын принёс из автоаптечки резиновый жгут. Мы перетянули им лапу поверх раны. Перенесли Ладу в кухню. Сын побежал вызывать ветеринара. Я остался с Ладой, зажав ладонью её рану. Руки сразу же стали липкими.

Ветеринар Евгения Ивановна, крупная мужеподобная женщина, приехала на своём джипе довольно скоро. Прежде чем войти в дом, попросила надеть на собаку намордник.

Лада встретила её на трёх лапах грозным рыком, на который ветеринар не обратила никакого внимания.
- Видала я вас всяких. Кладите собаку на стол.
- Как? - спросил я.
- А вот так! – Она схватила пятидесятикилограммовую псину и плюхнула её на стол как кошку. – Держите ей ноги крест-накрест!

Я повиновался. Лада затряслась от страха.

Яркий свет от лампы над столом бьёт ей прямо в глаза. Страшная женщина приступает к жутким процедурам. Ой, как больно делает! Вырезает кусок лапы! Втыкает иголки! Ужасное чудовище! СТРАШНО…

Ветеринар забинтовала швы.
- Всё! Уносите!

Я осторожно переношу Ладу в угол кухни. Она настолько напугана, что уже ни на что не реагирует.

- Рана серьёзная, - говорит Евгения Ивановна. – Порвана самая крупная вена. Она уже работать не будет. Но кровоснабжение восстановится за счёт других каналов. Собака молодая, здоровая, всё должно затянуться. С вас тысяча двести.
Я пошёл за деньгами.

Эту ночь я провёл на кухне вместе с Ладой. Она стонала всё сильней и сильней. Должно быть, боль становилась невыносимой. Я только гладил её. Больше я ничего не мог сделать. Наконец, Лада не выдержала. Она подползла ко мне, уткнулась мордой в пах и заскулила-заплакала…
- Лада, милая. Ну, потерпи, дорогая. Всё пройдёт, всё пройдёт…
Рана заживала очень долго. Но, наверное, правильно говорят «Заживёт как на собаке». Зажило.

Как-то мы решили взять в дом котёнка. Надо оберегать дом от мышей. Лада не приняла его категорически. Что за безобразие? Хозяйские руки, которые всегда ласкали только её, вдруг стали поглаживать кота! Не бывать этому! Котёнка пришлось отдать обратно.

С тех пор кошки стали её смертельными врагами, и горе было той, которая в наш сад забредала хоть днём, хоть ночью.

Какая-то кошка, видно не желая сдаваться без боя, надорвала ей ухо. Пришлось снова вызывать Евгению Ивановну. Завидев её, Лада затряслась от страха… Опять это чудище с иголками?

Ветеринар пришила ей ухо…

… Летом я выходил с ней погулять в поле. Чтобы «растрясти жирок», я бежал трусцой по траве. Она то убегала вперёд, то возвращалась. Запыхавшись, я садился на траву. Она усаживалась рядом. Обняв её, я смотрел вдаль, на плывущие облака… Нам было хорошо вдвоём. Я ей что-то рассказывал. Она слушала. В знак понимания время от времени пыталась лизнуть мне лицо горячим шершавым языком.

Если я ложился на траву, она приходила в замешательство. Что с тобой, хозяин? Ты всегда такой высокий и вдруг стал ниже меня! Тебе плохо? Сейчас я помогу!
И она начинала тыкать меня мордой, чтобы я поднялся…

Для её же здоровья мы решили её расщенить.
Она принесла девять щенков. По нашему недосмотру три щенка умерли уже в первые дни. А которые выжили – были как на подбор. Крупные, мордастые. Возьмёшь такого в руки – сердце радостью заливается – какой очаровательный бутуз!

Мы опасались, что с этой оравой замучаемся. Ведь каждый из них – питается. И, следовательно, испражняется. Но проблем тут никаких не было. Лада всё за ними подъедала и подлизывала. Содержала «детский уголок» в идеальном санитарном состоянии. Детишкам облизывала животики и писки. Шёрстка на них лоснилась. Глядя как они, пристроившись к её соскам, усиленно сосут, а она их старательно и с любовью вылизывает, нельзя было не воскликнуть: «Спасибо, мама, за счастливое детство!»

Но словно злой рок нас поджидал. Лада вдруг отказалась кормить щенков. И сама отказалась от корма. Стала вялой. Начался понос.

Понесло тут и щенков наших. Всех. Можно представить во что превратились «детский уголок» и кухня, несмотря на все наши старания. Шесть щенков делали выделения как реактивные ракеты. А больная мать безучастно лежала под столом и стонала. Мы позвонили заводчице – что делать? Никакого вразумительного ответа. Мы сажаем Ладу в машину, кладём одного щенка как образец в коробку. Едем в ветеринарную лечебницу. Осмотр. Анализы. Дорогие лекарства. Потом ежедневные и многократные уколы всему выводку. Мы спасли всех. И вылечили мать.

Пора щенков продавать. И тут появляется заводчица. Моим кобелём крыли? Крыли. А я за вязку двести долларов беру. Давайте мне двух щенков.

Я возмутился.
Где ты была, когда тут у нас случилась эпидемиологическая катастрофа? Носа не казала! А теперь, как деньгами запахло, ты и пришла. Бери любого на выбор. А на большее не рассчитывай.

Она взяла единственного кобелька и ушла не попрощавшись. Я понял, что приобрёл кровного врага…

Щенков мы продавали долго. Но все ушли в хорошие руки.

Мы разобрали «детский уголок». Навели порядок на кухне. Жизнь потекла обычным чередом…

Работа. Пробежки в парк с собакой. Всё как обычно. Значит, всё хорошо.

Недавно мы заметили, что Лада погрустнела. Перестала есть. Ничего, такое у собак бывает, подумали мы.

Но она не ест уже третий день. Лечебница, где мы лечились со щенками, была закрыта. Мы поехали в другую.
- Давайте ей сделаем капельницу, - предложил молодой человек в светло-зелёном халате. - С вас двести рублей.

На следующее утро ей стало хуже. Мне показалось, что у неё припухла шея. Мы снова отвезли её в лечебницу. Та же процедура за ту же сумму.

Днём у неё раздулась шея. Ей стало тяжело дышать. Она захрипела. Мы позвонили Евгении Ивановне. Срочно приезжайте. Собака совсем плоха.

Приехала Евгения Ивановна.
- Боже мой! Что вы раньше делали?
- В больницу на капельницу возили.
- Какая капельница! Надо жидкость спускать, а не вливать! Будем срочно оперировать!

Мы положили её на стол. Она почти не сопротивлялась. Сил в ней не оставалось.

Яркий свет от лампы над столом бьёт ей прямо в глаза. Страшная женщина приступает к жутким процедурам.

Евгения Ивановна выбрила ей шерсть под горлом. Взяла толстую иглу-трубку.
Я увидел полные ужаса глаза Лады. Хозяин, я люблю тебя. Защити!
Евгения Ивановна вонзила ей иглу под горло…
Из трубочки слабо закапала кровь.
Ветеринар взяла вторую иглу. Ещё тычок под горло.
Вот она меня и достала. Не зря я её боялась. - Лада дёрнулась. Сзади брызнула струйка мочи. Тело её обмякло…

- Всё… - сказала Евгения Ивановна и распрямилась над телом.

Мы замерли в шоке. Как? Не может быть!

Бесполезно и бессмысленно описывать наше состояние…

Я склонился над ней. Лада, неужели тебя больше нет? Слёзы сами потекли из глаз.
- Только не надо сантиментов – заметила Евгения Ивановна.

Она открыла собачий рот. Вытянула язык. Под языком была огромная, величиной с кулак, красно-лиловая опухоль…
- Эх, специалисты, забодай вас комар! В рот-то собаке можно было заглянуть?! – Она покачала головой. - Сами похорОните или мне забрать?
- Забирайте, - проговорила жена. - У нас на огороде уже собачье кладбище.
- Заворачивайте в одеяло и относите ко мне в машину, - скомандовала Евгения Ивановна. – С вас семьсот рублей.

Я вынес её, ещё тёплую, на улицу. Положил на сиденье джипа.
- Положи на пол. А то чехол мне запачкает, - сказала Евгения Ивановна. - Я вам рекомендую азиатскую овчарку взять. Отменное здоровье и сторож отличный.

Она закурила, завела джип и уехала…

Прошло несколько дней.

Пустота в саду и в доме. Дыра в душе…

Три года ты была рядом. Ты бежала со мной по траве. И плыла по воде, прижав уши и пофыркивая. Мне было с тобой хорошо. И тебе тоже.

Ты любила меня совсем ни за что и не очень заслуженно. Ты ничего у меня не просила, кроме как иногда погладить по голове. Я знаю, ты была готова броситься за мной в огонь. А я, кажется, проморгал даты с твоими прививками… Прости, Лада…

…В комнату, где я сижу за компьютером, вошла жена. Взгляд её упал на монитор.
- Значит, о ней написал?
- Да, о ней.
- Может, не надо нам так убиваться? Ведь она была собакой.
- Да, она была собакой, - ответил я. – Но мы-то люди…

Жена протянула мне газету с объявлениями о продаже щенков.
- Посмотри вот здесь подходящую кандидатуру. Всё-таки в частном доме нельзя жить без собаки…

СоловушкаФлорид Буляков

Нет, не о печальной девушке-бесприданнице рассказ. Такое необычное прозвище в нашем ауле носил один неказистый, жалкого вида мужичок. Маленький, щупленький, он и на самом деле походил на серенькую невзрачную птичку. То есть, на соловья. Но похожесть была не только внешняя. Он обладал потрясающим певческим талантом, был умелым исполнителем так называемых "озон кюй" ("долгих песен"). Пока дотянешь до конца такую песню с бесконечными замысловатыми мелизмами и переливами – шею сломаешь! А у него получалось запросто, легко и душевно. Но главным его коньком было другое. Он в совершенстве владел древним искусством имитации. Тем самым, которое описал еще в прошлом веке академик Лебединский, потрясенный встречей с птицей-мужичком в башкирской глубинке.

Наш мужичок мог изобразить в звуках, лицах и картинах все что угодно. Будь то пробуждение аула с разгоном сепаратора и плачем разбуженного ребенка или жизнь тайги со всем ее пестрым поющим, рычащим и мычащим населением. В кругу мужиков он изображал разные веселые картинки. Например, как старый козел добивается расположения молодой козы. Круг в итоге превращался в рыдающую лепешку (калька башкирской поговорки). Нас же, аульскую детвору, поражало его умение свистеть, не открывая рта. То есть, не просто свистеть, а выдавать всякие птичьи трели. Как только кто заплачет или расшумится, он, как магнитофон, включал эти трели и мы замирали, начинали искать – а где птичка. А «птичка» сидел с невозмутимым видом, будто он вовсе не при чем. Вот за это умение стар и млад и называл его Сандугач-бабаем (дядюшкой Соловушкой).

Все свободное время он проводил за рыбалкой. Если не было клева, подзывал рыб тихим пением. Если и на это рыба не клевала, предавался другому известному увлечению всех самородков – запойно пил. Есть такое определение - «пьет по-черному». Так вот, наш соловушка пил «по-белому», благородно. Тихо, без шума, не доставляя особых хлопот своей супруге, которая ростом и весом была раза в три шибче его. Напившись, он не падал, не валялся, не кричал, не бунтовал, не качал права и так далее. Он тихо сидел в углу кровати. Спал так, сидя. Причем, не сразу было угадать, спит или просто сидит, улыбаясь. Просто отключался часа на три, сидя, как сидел, не меняя позы, съежившись, как соловушка. Как соловушка потому, что во сне он порой включал то свое умение и было странно слышать в избе, где кроме пьяного мужичка никого не было, пение птиц.

Но однажды с ним произошла метаморфоза. Он забросил рыбалку, перестал изображать козлов и, самое странное, бросил пить. А дело вот в чем. Между нашим аулом и деревней Сорокино был лес, который так и назывался Сорокинским. Так себе лес, небольшая дубрава. Но в ней, в этой дубраве, наш имитатор обнаружил какую-то очень редкую птицу необычного оперения и неизвестных нежных трелей. Вот с того момента и преобразился наш мужичок. Каждый вечер он уходил в дубраву на орнитологическую экспедицию. Уходил возбужденный, нахохленный, а возвращался весь какой-то пощипанный, опустошенный. Дома его ожидала еще одна печаль - жена, которой эти походы не нравились, избивала его смертным боем и выбрасывала в огород, где он приходил в чувство лишь к утру. Вечером, придя в полную норму, он снова уходил в дубраву.

Мы переживали за него. Мы ждали, когда он принесет в аул новые звуки, новые мотивы любви (так говорил имитатор) неизвестной редкой птицы. Были, конечно, и сильно сомневавшиеся: ну какая может быть птица в сорокинском лесу кроме сороки? И они оказались правы. На следующее лето наш герой прервал все экспедиции, объявив, что редкая птица не поняла его, благородные порывы не оценила и улетела в иные кущи. С той поры он снова взялся за старое, быстро сник и умер. В последний раз я видел его, когда заехал повидаться, сидевшим все на том же месте в отключенном состоянии. Пустой дом был заполнен трелями соловья. Но в голове мелькнула горькая мысль - так и просидел всю жизнь и ничего не оставит памятного...

А потом случилось вот что. Как-то я сидел на концерте художественной самодеятельности района. Я было задремал под тягучие звуки курая, но тут обьявили выступление имитатора. "Ну-ну, - подумал я, мгновенно вспомнив Сандугач-бабая. - Глянем, на что способен!" И не поверил глазам своим - на сцену вышел Соловушка! Мальчонок, капля в каплю похожий на нашего покойного мужичка. Такой же невзрачный, щупленький, смущенный. Вышел и… залился соловьем.
Мать моя!
- Кто такой? - спросил я соседа, завотделом культуры.
- Из Сорокино паренек. Потом пройдем за кулисы, посмотришь, как изображает козла! Умрешь!
И я чуть не разразился хохотом, ибо разом вдруг понял, какую редкую птицу искал-навещал в дубраве наш Соловушка!

Такой вот был соловей-соловушка. Царствие ему небесное, покойному.

Автор к сожалению неизвестен...
Я - Девушка, и, значит, я - Актриса,
Во мне сто лиц и тысяча ролей.
Я - Девушка, и, значит, я - Царица,
Возлюбленная всех земных царей.
Я - Девушка, и, значит, я - Рабыня,
Познавшая солёный вкус обид.
Я - Девушка, и, значит, я - пустыня,
Которая тебя испепелит.
Я - Девушка. Cильна я поневоле,
Но, знаешь, даже, если жизнь - борьба,
Я - Девушка, я слабая до боли,
Я - Девушка, и, значит, я - Судьба.
Я - Девушка. Я просто вспышка страсти,
Но мой удел - терпение и труд,
Я - Девушка. Я - то большое счастье,
Которое совсем не берегут.
Я - Девушка, и этим я опасна,
Огонь и лёд навек во мне одной.
Я - Девушка, и, значит, я – прекрасна
С младенчества до старости седой.
Я - Девушка, и в мире все дороги
Ведут ко мне, а не в какой-то Рим.
Я - Девушка, я избранная Богом,
Хотя уже наказанная им!

И не забывайте, Бог создал Девушку а Мужчина - Женщину...

ПалачЭли Крав

Когда я уходил, она даже не посмотрела на меня. И дело даже не в снотворном, которым она была накачана. Она просто не хотела на меня смотреть. А я уходил. Поминутно оглядывался, сожалел, молил Б-га о прощении, но уходил, оставляя ее одну...

Когда-то она, совсем маленькая, сама к нам пришла. Доковыляла до ног жены и улеглась. Я взял ее на руки, и она настолько доверилась мне, что заснула в моих ладонях пузиком кверху. Ее крохотная головочка лежала на моих мизинцах, а куцый хвостик свисал возле запястий. Такая маленькая, такая забавная... Все вокруг говорили, что она симпатичная, ну прямо, как кукла! И мы назвали ее на местный манер – Куки. Или Кука. Кукленок... Для нее, малышки, две ступеньки были непреодолимой преградой. Сколько радости она нам доставляла! Как веселила... История о том, как мы переезжали с одной квартиры в другую с котенком в сумке, вошла в лучшие легенды нашей семьи. А о незабываемости впечатлений от котенка, вырвавшегося на волю из сумки в салоне автомобиля, и нашедшем самое безопасное место под педалями газа и тормоза, могу рассказать только я. Никому бы не пожелал ТАК подъезжать к светофору...

Когда наступил март и на страдания Куки, слушающей ор уличных котов, стало невозможно смотреть, мы отнесли ее к ветеринару. И стала она бесполой кошкой...
А потом у нас родился сын. Квартирное пространство вдруг стало для нее ограниченным – появилась комната, в которую кошку не пускали. Но сын рос и не представлял жизни без Куки. Она же член нашей семьи! У нее и фамилии я наша!..

Аллергия на шерсть у младшей сестры жены, переросшая в очень тяжелую форму астмы, привела к тому, что девушке в 19 лет пришлось искать отдельное жилье. И она, не задумываясь, переехала в халабуду, которую снимала с двумя студентками. Не выгонять же кошку! Та ведь никогда на улице не была!

Через несколько лет наша большая семья разъехалась. Кошку мы, конечно же, взяли с собой. А потом и у дочки обнаружилась аллергия на летающую повсюду и лезущую в глаза шерсть. Куки переехала к теще. В маленькую квартирку, в которой кошке постоянно приходилось оставаться одной. Хозяйка дома много и подолгу работала. А Куки скучала. Я приезжал иногда, и сердце заходилось от тоски – бедная животина спала, встречала хозяйку, выпрашивала у нее пожрать и снова забиралась под покрывало – спать. Растительная жизнь...

Так прошло пять лет. В полной тоске. Я бы так жить не смог. И Куки не смогла. Она начала мстить. Чистоплотная и аккуратная кошка начала гадить на диваны. Визит к ветеринару и последовавший за этим недельный карантин в ветлечебнице, сильно шокировавший Куки, помог только на время. Через две недели она продолжила мстить. К зассанным, жутко пахнущим диванам добавились кучи по углам. Ветеринар развел руками и сравнил ее со злобными стариками – любой с такими встречался, я думаю. Исправить ее невозможно.
Семейный совет постановил: Куки стала проблемой, которую необходимо решить. И окончательное решение этого вопроса было возложено на меня... Они, значит, приговорили, а я, значит, должен привести в исполнение! И все потому, что я единственный мужчина с машиной в семье.

Кошка в одиннадцать с половиной лет, все равно как женщина в 62 года. Еще не старуха, но... Ни один приют не согласился ее взять. Хваленые общества защиты животных только руками разводили, узнав ее возраст. Ветеринар, классный парень, действительно искренне любящий животных, предложил ее усыпить...

Сегодня бедную Куку напоили снотворным, чтобы она не сопротивлялась. Предыдущие визиты к ветеринару оставили на мне немало шрамов – для домашней кошки, никогда не видевшей улицы, любой выход из дома был шоком. А сейчас она только зашипела на меня. Раньше ее шипение жутко меня выводило – видимо, осталось еще во мне какое-то животное начало – а сейчас мне стало ее очень жалко. Я накрыл Куку тряпкой, посадил в картонную коробку и повез в лесопарк. Для кошки, никогда не жившей на воле, свобода – это смерть. И я толкнул ее на погибель. Это, знаете ли, такой вид лицемерия – я ее, как будто бы, не убиваю, может она и выживет...

Я открыл коробку под деревом и положил ее на бок – на день-два будет у Куки домик. И опрокинул едва початую упаковку с сухим кошачьим кормом, чтобы с голоду не умерла. Добрый такой... А теперь сижу и боюсь, что запах еды соберет котов со всей округи, а это не сулит ничего хорошего нашей бесполой девочке...
Выгнать Куки решили без меня. Мне только поручили это осуществить. И когда я заглядывал в лежащую под деревом коробку, гордая Куки даже не взглянула на меня. И тогда я почувствовал себя тем, кем есть – палачом.

Мы, люди, называем себя добрыми. Мы с умилением смотрим на котенка, крольчонка, щенка. Нам их жалко... Помилуйте! При чем тут жалость? Для нас они просто забавные зверушки! Игрушки, которыми можно побаловаться и выбросить, ничуть не заботясь тем, что искалечили им жизнь. Даже прикармливая возле дома котенка или щенка, мы отучаем их от самостоятельности и делаем зависимыми от нашей прихоти. Зачем цитировать завязшую в зубах фразу А. де С. Экзюпери? О какой ответственности идет речь? Животные для нас – всего лишь игрушки! Кто за них в ответе?
На дружные крики и биения себя в грудь: мы, мол, действительно любим братьев наших меньших, я могу дать один совет, каким бы странным он ни казался.
Не лезьте в жизнь животных! Вообще! Даже не кормите! А если лезете, то будьте с ними до конца. Хотя и это не спасает. Вспомните «Белого Бима»...

Не будьте лицемерами! Не кричите: «Мы любим животных!» Человек любит только себя. Так давайте постараемся, чтобы наша любовь к себе не калечила окружающих!

manticore сказал(a):

Палач Эли Крав Не будьте лицемерами! Не кричите: «Мы любим животных!» Человек любит только себя. Так давайте постараемся, чтобы наша любовь к себе не калечила окружающих!

Очень грустная история и, увы, частая. Но не все такие - у нас тоже кот с ума сходил одно время - и не только провонял всю квартиру, а еще и кидался на всех. До сих пор есть еще мебель, которую не удалось отмыть, а заменить не получается... , шрамы на руках мужа и моих, но кот так и живет с нами - мы были виноваты в том, что случилось - мы и исправили...


Это он такой недовольный потому, что я его ослепила вспышкой. А вообще - это очень нежное и ласковое существо.

Слепые

Демьян Островной

Эскалатор метро медленно, натужно нес на поверхность, уставшую за день толпу.
При этом недовольно скрипел.
… Не заметить их было невозможно.
Тонюсенькая, хрупкая, как хрустальное изваяние, девушка с русыми волосами, в сиреневой болоньевой курточке с капюшоном. Необыкновенно красивая. Единственная странность – закрытые глаза. В левой руке – черная, парусиновая сумочка. Правая – на изгибе локтя спутника.
Парень – высокий брюнет с правильными мужественными чертами лица. На нем черная, из кожи куртка. Через правое плечо – небольшая спортивная сумка. Глаза открыты, но в них не отражается никакой реакции на окружающий мир.
Левой рукой парень бережно поддерживает, доверчиво лежащую на ней миниатюрную ладошку, на безымянном пальчике которой тоненькое обручальное колечко.
Супруги.
Юные.
Обоим не более двадцати лет.
В правой руке парня белая трость.
Незрячие.
Оба.
На троллейбусную остановку пара прошла, осторожно миновав людей и препятствия.
Белая трость никого не задела. Как они чувствовали этот мир, одному Богу известно.
Мокрый, слякотный мартовский снег вынуждал всех обитателей остановки ежиться и морщиться.
Неуютно в Большом Северном Городе.
Парень с белой тростью склонился к своей спутнице и что-то сказал. Она послушно, отдав ему сумочку, накинула капюшон на русую головку. И тут же ее ручонки, как лебединые крылья изящно-безошибочно взметнулись вверх, к его голове. Эти руки видели своего любимого. Они заботливо проверили, удобно ли сидит вязаная шапочка. Ласково скользнули вниз по щекам, смахивая капли воды, нежно потеребили подбородок. Руки были зрячими. Ими смотрели сердце и душа девочки.
Подкатил троллейбус – грязный и ворчливый.
Хлопок открывшейся двери прозвучал, как выстрел стартового пистолета.
Обезумевшая толпа, повинуясь сигналу, рванулась вперед – сработал приобретенный инстинкт.
Замешкалась, наткнулась на невидимую стену.
Остановилась.
Уплотнившиеся задние ряды не понимали причины задержки. Они осатанели и давили на передних.
У самой двери светилась серебристо-седая, волнистая шевелюра мужчины лет шестидесяти. Неуместное в этой ситуации благородство его еще больше подчеркивалось омерзительной погодой и ослепительно белым кашне, накинутом поверх приподнятого воротника черного пальто. Видать, из бывших.
Он-то, по всей видимости, и застопорил продвижение толпы.
Послышался хриплый голос краснощекого детины в пуховике и бейсболке, из-под которой торчал мясистый нос, заканчивающийся нелепой щеткой усов:
- Двигайся конкретно, древность!
Седая шевелюра попыталась интеллигентно объяснить:
- Видите ли, здесь надо бы пропустить молодых людей…
И указал на пару с белой тростью.
Такой аргумент не возымел на поведение детины никакого воздействия. Он усилил натиск всей своей стокилограммовой тушей.
Седая шевелюра пожилого мужчины на мгновенье, как-то странно и незаметно для окружающих, резко вздрогнула. Словно высокое напряжение пробежало по его фигуре, которая продолжала удерживать проем двери свободным.
Тело детины при этом обмякло и завяло непонятным образом.
Молодая пара с белой тростью проследовала по ступенькам в салон. При этом девушка задела бедром средний поручень прохода. Больно.
Пожилой мужчина поморщился. Как будто он столкнулся с холодным металлом.
Не торопясь, вслед он поднялся в троллейбус. Дышал часто и взволнованно.
Одним из последних в салон проскользнул детина и спрятался за спиной тучной тетки с сумками снеди. Не осмеливался поднять глаза, боясь встретиться с жестким взглядом пожилого мужчины.
Мест в троллейбусе оказалось больше, чем пассажиров.
Заметили это не все.
Молодая пара, шаря белой тростью по полу, нашла свободное место и села. В обнимку.
Незрячие видели счастье.
А мы все - слепые.

Христа ради...


Таня Орбатова

- Я тебе не добренькая тетенька, - буркнула пожилая женщина на просьбу мальчика подать "Христа ради".
- Теперь вижу. А издалека казались лучше, - ответил он.
От неожиданности женщина остановилась.
- Тебя как звать-то? - миролюбиво спросила она.
- А разве что-то изменится? - пожал плечами мальчик.
- Ты очень похож на моего внука...
- Владимиром меня окрестили...
- Моего внука так зовут, - засуетилась женщина, доставая кошелек.
По иронии судьбы там лежали пятьдесят рублей одной бумажкой и рубль. Не задумываясь, женщина взяла рубль.
- Держи, - ласково улыбнулась она.
- Вы, видать, о-о-очень любите внука, - грустно усмехнулся мальчик, беря денежку.
Женщина оторопела. Она очень любила Вовку, а заслуженная пенсия позволяла им с мужем много времени проводить с внуком. Они купили ему все важные атрибуты современного ребенка: роликовые коньки, видео, компьютер, мобильный телефон...
- У детей обязательно должны быть бабушки и дедушки, иначе кто их будет баловать? - вспомнила свои слова женщина. Рубль... Никогда она не давала внуку меньше десяти. Да и что купишь на рубль?
Женщина очнулась.
- Подожди! - закричала она вслед мальчишке.
- Держи, - и протянула пятьдесят рублей.
Мальчик помедлил, а затем бережно взял деньги, тихо произнеся:
- А вы и в самом деле любите внука...
И положив деньги в карман, ушел.
По дороге домой женщина думала о чужом ребенке. Вспомнились сказанные кем-то слова: "Чужих детей не бывает…"
- Бывают чужие дети, бывает чужое горе и боль! - подумала она - Бывают чужие судьбы.
Ей стало стыдно - пятидесятка всего лишь откупная совести... Но в голове созрел утешительный ответ:
- Нельзя помочь всем людям...
Одно было не понятно: почему незнакомый мальчишка так похож на ее внука, и какой в этой схожести смысл...

Крылья любви

Она стояла на краю обрыва с полными слез глазами и смотрела на собирающиеся над ее головой тучи. Еще чуть-чуть и пойдет ливень. Она чувствовала это. Нет, она была в этом уверена. Воздух приятно щекотал в ноздрях. Кажется, пахло грозой. По телу невольно побежали предательские мурашки от холодного, обжигающего кожу ветра.
Знаете, она подумала, что они чем-то похожи. Свободные, сильные, гордые… она закрыла глаза и приложила руку к сердцу… Неправда ли оно слишком спокойно бьется? Неужели все забыто? Теперь она другая, теперь она вольная. Судьба всегда была благосклонна к ней, она всегда давала шанс на спасение…
…Оставался один шаг … последний шаг… впереди только пропасть и безграничная свобода … и она сделала это… осталось только ждать пока вырастут крылья…
…мысли бегут в хаосе… Вот она стоит в белом платье в церкви и кажется, все лучи солнца сейчас играют в ее золотых волосах, и кажется весь жемчуг мира переливается на ее платье. Пахнет белыми розами, запах ванили ласкает кожу…
Она стоит посреди кухни в доме, знакомом ей с детства. Мама зовет к столу. Запах корицы приятно ударяет в сознание… Ей кажется, что она как когда-то давно бежит по влажной траве, падает и ловит каждой клеточкой своего тела капельки росы, она вдыхает, и свежесть луга обжигает легкие… И вот она у алтаря. Слеза замирает на ее мертвенно-бледном лице. Еще секунда и она бежит на волю, оставив всех там, в другой своей жизни…
…теперь она свободна… кажется миг и она упадет… она ждет крыльев… жизнь ведь всегда ей дарила подарки… миг… и крылья не выросли… жизнь подарила ей все… только крылья любви она забыла в той другой, такой чужой жизни.

Парашютистка

Андрей Днепровский-Безбашенный


(в даль полетит планета голубая, но без меня – в космическую мглу…)

Сусанна была наркоманкой, за что она себя жестоко ненавидела. Нет. Она ей стал не сразу и не просто так, волшебный мир затягивал её постепенно. Это был мир - ни с чем не сравнимых, беззаботных ярких иллюзий, который потихонечку заманивал и завоёвывал её душу, а потом, насмерть привязав к себе, ни на одну минуту не хотел её отпускать, он держал её восприятие реальной действительности в искаженной форме и огромном страхе из него выйти. Увы, говорят, что внутренний мир наркомана настолько сильный и своеобразный, что даже сильно пьяному человеку это невозможно себе представить. И, о Господи – наверное, это должно быть очень страшно…

Психология придерживается мнения, что человеческая душа – вещь тонкая, чувствительная и легко ранимая, и особенно в отроческом возрасте. Когда у человека ещё совсем нет жизненного опыта, жизнь его ещё не вертела и не крутила, и он ещё не научился уходить от её укусов, ещё не зачерствел душой и не насобачился вырывать свой кусок счастья. И вот в это самое время, время первых трудностей, человек бывает наиболее склонен попробовать найти себя в другом мире, там, где у него есть единомышленники, которые его понимают… Находясь в состоянии, говоря сухим протокольным языком – наркотического опьянения.
Если же человек воспринимает окружающий мир не адекватно, не по правилам общепринятой морали, то его признают больным. Да, думать он может, как хочет, на это он имеет право, а вот действовать – нет! Так что Сусанна, получается, была - тяжело больная.
По первости говорят "ловить кайф" очень здорово, но потом это сильно затягивает, реальный мир начинает казаться серым и угрюмым, а психика человека сильно меняется. И вот, стоит перед тобой - вроде бы тот же самый человек, но по истечению некоторого времени ты понимаешь, что перед тобой осталась только одна его оболочка, а он на самом деле уже другой. Потому, что мыслит он уже по-другому и думает только об одном – где ему взять очередную дозу? Где взять!? Где!? Где!? И ради этой дозы он пойдёт на всё, что угодно… И, о Господи – это, наверное, ещё страшнее, чем можно подумать…

Дома Сусанна была одна. Она подошла к окну, открыла створки, подставив лицо свежему ветру. Вечерняя улица переливалась калейдоскопом огней, сквозь туман виднелись огоньки трамваев.
Действие очередной дозы наркотика уже потихоньку проходило, и мозг девушки начинал лихорадочно работать над тем, где взять следующую.
Девушка бросила себя в кресло и закрыла лицо руками. Занимать денег ей было уже больше не у кого, и она подрабатывала древнейшим ремеслом. А ведь когда-то Сусанна этому удивлялась, и не понимала, как можно до такого опуститься? Она переступала через себя, выходила на улицу и дожидалась клиента. Как правило, ими оказывались автомобилисты. Этих денег ей едва, едва хватало на новую дозу, и какая уж там оплата коммунальных услуг за квартиру…
Закон постепенности на неё уже не действовал: Это пока не упадёшь, не встанешь, и только упав, научишься снова не падать…
На Сусанну стала находить черная туча и в её душе стало совсем пасмурно. Она опять настраивала себя против морального кодекса. В её сердце снова повеяло холодом. Ей потихонечку становилось страшно. Она с содроганием и ужасом представляла себе, что скоро действие наркотика закончится, и начнутся ломки. А их она боялась больше всего на свете. У неё как-то раз был большей перерыв, и было такое ощущение, как будто под кожу вокруг костей засыпали песок, и этот песок стал нагреваться. Он накалился до такой степени, доведя её тело до такого истерического состояния, и вызвал такую нечеловеческую боль, что эту боль уже никак нельзя было терпеть. Сусанна крутилась и вертелась на диване, лазила по стенам, по потолку, кусала руки, рвала на себе волосы, и всё это продолжалось до тех пор, пока она не впала в полуобморочное состояние. Вспоминала она всё это с огромным ужасом!
Собрав последние силы, и в очередной раз, переступив через себя, Сусанна вышла на улицу. На этот раз ей повезло, ей сразу же попался хороший клиент. Дядя с огромным животом её долго не мучил и щедро расплатился, а дозу ей доставили прямо на дом.
Её руки ещё не тряслись, игла с первого раза попала в вену. Волшебный мир не заставил себя долго ждать. Потом по кубу, потом ещё по кубу…. и ещё по кубу…Мозг Сусанны заработал подругому, и началось приятное перевоплощение. Сквозь громаду времени её больная душа с благоговением стала подниматься куда-то вверх, где отовсюду стали отсвечивать огненные шары.
- Кому-то там, кому? Кому, кому? Кому-то там… - туманным эхом резонировало в её в голове.
Потом на неё стали наваливаться невероятные глупости и сексуальные видения. Под сурдинку ей кто-то давил на совесть.
- Юба-дуба-дуба-дуба-а-а… – отвечала она этому кому-то.
Вспыхивали разные облики, аборигены и кикиморы. Пролетел отрывок из анекдота: – А на чем работает рация на бронепоезде, на лампах или же на транзисторах? – Повторяю для идиотов, рация работает на бронепоезде…
В "небесах" её совсем закружило, и она почувствовала себя оскоминой этого мира эйфории. Сусанна ещё долго летала среди ярких огней, потом она на минутку очнулась и поняла, что она ни где не летает, а просто сидит в кресле. Ей стало обидно, и захотелось полетать наяву…
Сусанна когда-то тренировалась в парашютной секции и ощущение полёта знала на самом деле, и ей снова захотелось его пережить. Она знала, что высота ошибок не прощает. Но доза героина в её крови была слишком высока.
Девушка открыла окно десятого этажа, забралась на подоконник…
Под ногами у него была темнота, она чувствовала себя человеком своего времени, она расправила руки-крылья и слегка присев, как птица перед полётом оттолкнулась от подоконника…

Увы, в реальном мире законы физики никак не стыкуются с больной психикой, а высота ошибок никогда не прощает…

В реальном мире это называется – самоубийство.

Её мёртвое тело увезли в морг, а на месте трагедии ещё долго оставалась милиция.
- "Парашютистка" – нервно закуривая, сказал сержант своему стажеру, который ещё никак не мог отойти от увиденного.
- А зачем она прыгнула без парашюта…? – никак не мог взять в толк стажер.
- Да… Это долгая история, а потом тебе… как-нибудь объясню… - ответил своему стажеру сержант и снова нервно так закурил.

Памятник хомяку

Я иногда подрабатываю экскурсиями по Нью-Йорку. А около Уолл-Стрит, как известно, стоит бронзовый бык — символ экономического возрождения Америки и финансовой удачи ее народа. Вот благодаря этому быку мы с одной группой разговорились о памятниках разным животным. Вспомнили коня Макендонского, собаку Павлова, ещё кого-то. И тут один дядечка говорит:
— А у нас в Рыбинске есть памятник хомяку.
На самом деле я не помню, какой город он назвал, может, и не Рыбинск, а Козельск или Серпухов, не суть важно. Все, конечно, удивились, как так — памятник хомяку? И дядечка рассказал эту поразительную историю.

Один парень из этого Рыбинска-Козельска, Андрей, обосновался в Москве. Кончил Физтех, женился, дочку родил. Когда грянула перестройка, без раздумий плюнул на диссертацию, организовал кооператив, за ним другой, взял в аренду бензоколонку, выкупил её, ещё одну прикупил. Потекли денежки, купил квартиру на Смоленке, жене — кучу побрякушек с брильянтами, она брильянты любила, себе — щенка мастифа, дочке тоже зверушку купил — хомяка. Хомяк оказался здоровый, с хорошую крысу, но дурак дураком. Только и умел, что спать, жрать и что ни попадя в рот тащить. Как-то попалась ему бельевая веревка, так все трое чуть со смеху не померли, глядя, как он её за щеки запихивает. Потом померили — целый метр затолкал.

Жили они так, поживали. А тем временем в Москве начался передел собственности. Кооператоров выжили. Пришли чисто конкретые пацаны, стали рядиться, кто из них чище и конкретней. Кучу народу положили. А посреди этих разборок — Андрей со своей бензоколонкой, ни разу не чистый и не конкретный, живёт-поживает и главное, сволочь такая, добра наживает. Ему раз намекнули по-хорошему, другой — не понимает. Налоговую наслали, сделали пару обысков в офисе — без толку, всё чисто, не придерёшься. Что ж, решили по-другому.

Сидели Андрей с женой вечером, телевизор смотрели, дочка с мастифом играла, хомяк по столу гулял. Вдруг звонок, ордер — вваливаются десять туш в камуфляже, в масках, с автоматами. Прошлись по-хозяйски по комнатам, вывалили вещи из шкафов на пол, деньги и драгоценности — на стол. Щенок кинулся защищать хозяев — его сразу пристрелили. Конкретные ребята. Могли бы и с людьми так же, но обошлось. Дали подписать дарственные — на фирму, на квартиру и на всё имущество. Главный Андрею говорит:
— Ты ж у нас вроде из Рыбинска? Вот и вали в свой Рыбинск и не отсвечивай. Появишься в Москве или позвонишь кому — всё, покойник.

Выставили их из квартиры в чем были. Обуться, правда, позволили. Доча, глупышка, к хомяку кинулась, главный махнул рукой: ладно, мол, пусть забирает.

Декабрь уже был. Правда, теплый. Луна. Снежок падает. Андрей в спортивном костюме, жена в джинсах и свитере, дочка в кофточке и
колготках. В карманах — пачка сигарет, на два доллара мелочи и хомяк этот. Ладно, добрались электричками до Рыбинска, а там что? Родители померли давно. Друзья, кто не спился, разъехались. Всей родни — двоюродная сестра с мужем-алкоголиком. Крыша над головой есть, а под крышей все пропито. Из запасов — только картошка, хлеб купить уже не на что. А жена, между прочим, в положении, ей витамины нужны, и не когда-нибудь, когда все образуется, а прямо сейчас.

Андрей сидит у сестры на кухне, пьёт пустой чай. В десятый раз так и эдак прикидывает — ни черта хорошего впереди. Смотрит на хомяка: вот кому хорошо. Щеки набил так, что из-за спины видать, и больше ему ничего не нужно. Погоди-погоди, дружок, а чем это ты щеки набил? Мы ж тебя с Москвы не кормили, не до того было. Откройте-ка ротик, гражданин, покажите, что у вас там.

В общем, пока шёл обыск и хомяк сидел на столе рядом с горой драгоценностей, он времени зря не терял. Затолкал в защечные мешки два браслета, кулон и пару серег. Всё с бриллиантами. Причём, как заправский ювелир, выбрал самые крупные. Видимо, он их за орехи принял, а орехи, как и бриллианты, чем крупнее, тем лучше. Как застежками щеки не порвал — непонятно.

Тут у них жизнь совсем другая пошла. Назавтра продали самый маленький камешек — хватило и квартирку приличную снять, и витаминов накупить, и приодеться, и подмазать кого надо, чтоб документы восстановили. А на остальные Андрей раскрутился по привычной схеме: киоск — еще киоск — реставрация церкви — бензоколонка — хватит, пожалуй. Он бы, наверно, и с нуля раскрутился, человек талантливый, но не так быстро. Лет пять ему хомяк точно сэкономил. Спустя сколько-то то времени задумался и о мести, но оказалось, что мстить некому: никто из его обидчиков не уцелел, кто в тюрьме, кто в бегах, кто в могиле, в Москве уже совсем другие люди заправляли, панымаеш, да?

Хомяк через пару лет после возвращения в Рыбинск сдох от старости, несмотря на отборное питание и усилия лучших ветеринаров. У Андрея к тому времени уже коттедж был в центре Рыбинска, небольшой, но с садом. В саду он и поставил памятник хомяку, бронзовый, честь по чести. Он и сейчас там стоит, как символ экономического чуда и возрождения российской глубинки.

Не моё, но за душу зацепило.
Ранее утро...8 марта. Будильник зазвенел, идаже не успев, как следует начать свою песню, умолк под натиском моего пальца. Почти в темноте оделся, тихо прикрыв входную дверь, направился к базару. Чуть стало светать. Я бы не сказал, что погода была весенней.Ледяной ветер так и норовил забраться под куртку. Подняв воротник и опустивв него как можно ниже голову, я приближался к базару. Я ещё за неделю доэтого решил, ни каких роз, только весенние цветы...праздник же весенний.

Я подошёл к базару. Перед входом, стояла огромная корзина с очень красивыми весенними цветами. Это были Мимозы. Я подошёл, да цветы действительно красивы. - А кто продавец, спросил я, пряча руки в карманы. Только сейчас,я почувствовал, какой ледяной ветер. - А ты сынок подожди, она отошла не надолго, щас вернется, сказала тётка, торговавшая по соседству соленными огурцами. Я стал в сторонке, закурил и даже начал чуть улыбаться, когда представил, как обрадуются мои женщины, дочка и жена.

Напротив меня стоял старик. Сейчас я не могу сказать, что именно, но в его облике меня что-то привлекло. Старотипный плащ, фасона 1965 года, на нём не было места, которое было бы не зашито. Но этот заштопанный и перештопанный плащ был чистым. Брюки, такие же старые, но до безумия наутюженные. Ботинки, начищены до зеркального блеска, но это не могло скрыть их возраста. Один ботинок, был перевязан проволокой. Я так понял, что подошва на нём просто отвалилась. Из-под плаща, была видна старая почти ветхая рубашка, но и она была чистой и наутюженной. Лицо, его лицо было обычным лицом старого человека, вот тольково взгляде, было что непреклонное и гордое, не смотря ни на что. Сегодня был праздник, и я уже понял, что дед не мог быть не бритым в такой день. На его лице было с десяток порезов, некоторые из них были заклеены кусочками газеты. Деда трусило от холода, его руки были синего цвета.... его очень трусило, но она стоял на ветру и ждал. Какой-то не хороший комок подкатил к моему горлу. Я начал замерзать, а продавщицы всё не было. Я продолжал рассматривать деда. По многим мелочам я догадался, что дед не алкаш, он просто старый измученный бедностью и старостью человек. И ещё я просто явно почувствовал, что дед стесняется теперешнего своего положения за чертой бедности.

К корзине подошла продавщица. Дед робким шагом двинулся к ней. Я тоже подошёл к ней. Дед подошёел к продавщице, я остался чуть позади него.
- Хозяюшка.... милая, а сколько стоит одна веточка Мимозы,- дрожащими от холода губами спросил дед.
- Так, а ну вали отсюдава алкаш, попрошайничать надумал, давай вали, а то.... прорычала продавщица на деда.
- Хозяюшка, я не алкаш, да и не пью я вообще, мне бы одну веточку....сколько она стоит?- тихо спросил дед.

Я стоял позади него и чуть с боку. Я увидел, как у деда в глазах стояли слёзы...
- Одна, да буду с тобой возиться, алкашня, давай вали отсюдава, - рыкнула продавщица.

- Хозяюшка, ты просто скажи, сколько стоит, а не кричи на меня, -так же тихо сказал дед.

- Ладно, для тебя, алкаш, 5 рублей ветка,- с какой-то ухмылкой сказала продавщица. На её лице проступила ехидная улыбка.

Дед вытащил дрожащую рукуиз кармана, на его ладони лежало, три бумажки по рублю.
- Хозяюшка, у меня есть три рубля, может найдешь для меня веточку на три рубля,- как-то очень тихо спросил дед. Я видел его глаза. До сих пор, я ни когда не видел столько тоски и боли в глазах мужчины. Деда трусило от холода как лист бумаги на ветру.

- На три тебе найти, алкаш, га га га, щас я тебе найду,-уже прогорлопанила продавщица. Она нагнулась к корзине, долго в нейковырялась... - На держи, алкаш, беги к своей алкашке, дари га га га га, -дико захохотала эта дура.

В синей от холода руке деда я увидел ветку Мимозы, она была сломана по середине. Дед пытался второй рукой придать этой ветке божеский вид, но она, не желая слушать его, ломалась по полам и цветы смотрели в землю...На руку деда упала слеза... Дед стоял и держал в руке поломанный цветок и плакал.

- Слышишь ты, сука, что же ты, ######, делаешь?- начал я, пытаясь сохранить остатки спокойствия и не заехать продавщице в голову кулаком. Видимо, в моих глазах было что-то такое, что продавщица как-то побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на менякак мышь на удава и молчала.

- Дед, а ну подожди, - сказал я, взяв деда за руку. - Ты курица, тупая сколько стоит твоё ведро, отвечай быстро и внятно,что бы я не напрягал слух,- еле слышно, но очень понятно прошипел я.
-Э.... а...ну...я не знаю,- промямлила продавщица - Я последний раз у тебяспрашиваю, сколько стоит ведро!? - Наверное 50 гривен, - сказал продавщица.

Все это время, дед не понимающе смотрел то на меня, то на продавщицу. Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил цветы и протянул их деду.
- На отец, бери, и иди поздравляй свою жену, - сказал я. Слезы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, простомолча плакал... У меня у самого слёзы стояли в глазах. Дед мотал головой в знак отказа, и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.
- Хорошо, отец, пошли вместе, сказал я и взял деда под руку. Я нёс цветы, дед свою поломанную ветку, мы шли молча. По дороге я потянул деда в гастроном. Я купил торт, и бутылку красного вина. И тут я вспомнил, что я не купил себе цветы.

- Отец, послушай меня внимательно. У меня есть деньги, для меня не сыграют роль эти 50 гривен, а тебе с поломанной веткой идти к жене не гоже, сегодня же восьмое марта, бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй. У деда хлынули слезы.... они текли по его щекам и падали на плащ, у него задрожали губы. Больше я на это смотреть не мог, у меня у самого слёзы стояли в глазах. Я буквально силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино,развернулся, и вытирая глаза сделал шаг к выходу.

- Мы...мы...45 лет вместе... она заболела.... я не мог, её оставить сегодня без подарка, - тихо сказал дед, спасибо тебе...

Я бежал, даже не понимая куда бегу. Слёзы сами текли из моих глаз...

Нет мест в адуАндрей Пухов


1: Нет мест в аду

Обстоятельства – дети судьбы.

Стоит лишь один раз преодолеть барьер неуверенности и стеснения и заставить себя сходить в секс-шоп. Вас приятно удивят цены и милые участливые продавцы. Девяносто девять процентов, что вы не уйдёте оттуда без покупки, оправдывая себя мыслью о том, что в секс-шопе вас видели первый и последний раз. Вы, скорее всего, положите покупку куда-нибудь подальше, спрячете её от своих и от посторонних глаз, и она будет лежать там, пока не настанет её время. Когда вы, всё-таки решитесь опробовать её – первой вашей мыслью будет именно вопрос: «И что же я раньше себе такое не купил(а)?» Со временем вы поймёте, как это выгодно с точки зрения денег, затраченных усилий и времени. Вы будете всё чаще эксплуатировать свою покупку – млея от радостной мысли, что можно быть полновластным эгоистом. Вы откроете столько плюсов в этой маленькой безделушке, что, скорее всего, по-новому взглянете на свою жизнь: она приятно и без усилий дополнится бесчисленным количеством секса. В любое время и в любом состоянии. Вы всё чаще будете развлекаться с ней, уже подумывая о том, чтобы прикупить ещё что-нибудь… Вы засядете в интернете и будете с удивлением изучать весь разнообразный и замысловатый ассортимент секс товаров, подбирая для себя что-то новое. А многие из вас, взвесив все за и против – начнут больше предпочитать секс товары, нежели секс партнеров. Особенно этому благоволят обстоятельства жизни. Секс – одна из главнейших составляющих существования человечества. И у многих с этой составляющей – большие проблемы. А у некоторых он и вовсе отсутствует.

Список тех, кто приходит в секс-шоп впервые - делится на две категории: на любопытных и на отчаявшихся. Причём и тех и тех – поровну. Само существование подобной индустрии, нарушает заповедь «Не искушай» Однако некоторым помогает в жизни существеннее, чем та же Библия. В общем, если у вас мало секса и денег – добро пожаловать в секс-шоп.

Что касается меня? Я смотрю на это с немного другой точки зрения. А именно под углом человека, который имеет непосредственное отношение к этому бизнесу. Пусть и совсем незначительное. Меня зовут Борис. Мне 47 лет и я специализируюсь на тестировании секс-товаров. Всё ещё… В стране, в которой я проживаю, с такой профессией я не знаю больше никого. Хотя догадываюсь, что далеко не единственный в этом мире. Потому что у каждой фирмы, производящей и экспортирующей подобные товары существует внештатный контракт с людьми, которые первыми пробуют прототипы на себе, прежде чем дать характеристику, от которой будет зависеть вопрос возможного производства того или иного секс товара. Существует стандартная анкета. Которую люди моей профессии заполняют после того, как несколько раз опробуют новую разработку.

Мы утверждаем эти игрушки или отправляем на доработку. Но никогда не говорим, что подобное производить не стоит. И даже не советуем. Это не корректно с точки зрения бизнеса и даже в стандартной анкете нет места для подобных заметок. Прежде всего- это многомиллионный бизнес, а не игрушки. А в любом бизнесе главное - деньги.

Мой психолог говорит, что я рано лишился семьи. И до сих пор не завёл новую. Всё ещё… Что я всю жизнь одинок и это развило во мне аутизм. Я слишком замкнут, говорит он мне. Советует завести друзей, подружку… Но у меня как-то не очень раньше получалось это сделать. Обстоятельства- дети судьбы. Правда, сейчас у меня есть Клэр. А раньше не было никого. Много лет мне приходилось общаться с девушками лишь редкими случаями. Не говоря уже о —текст—потерян-. Точнее, это не со всем так. Дело в том, что психолог советовал мне начать моделировать в голове разные семейные бытовые ситуации. Советовал перестать мыслить себя холостяком. Фантазировать о том, что я не один. Представлять себе, что есть люди, которым я был бы искренне интересен. В общем, со мной ещё живёт Джамиля. Она кукла. Это же не может считаться близким родственником или подружкой? Но, тем не менее, способ доктора сработал. У меня появилась Клэр. Правда, это случилось спустя два года, после того как я стал жить с куклой. Но они друг про друга не знают. И от этого мне иногда неловко. Это заставляет лгать и недоговаривать порой. Но не могу же я сказать Клэр, что живу вместе с резиновой куклой по имени Джамиля уже два года? Или сообщить Джамиле о том, что я почти в пятьдесят лет нашёл свою любовь и собираюсь жениться. Всё ещё…

Клэр. Она невысокого роста, пухленькая, с округлой попкой. У неё очень знакомый взгляд: спокойный, созерцающий… Ей слегка за 30. Она всегда казалась мне скромной, домашней и закомлексованной девушкой. При этом была достаточно недурна собой и у неё то и дело водились поклонники. Но, как правило, все они были пассивны в своих ухаживаниях. Не в смысле, что приходили в гости со страпонами в руках, а что несильно уж бегали за ней. И трезвыми- обходились без страсти. Одним из таких поклонников был и я. Мы достаточно редко общались с ней, однако когда я был пьян, я порой, звонил ей с нахлынувшими чувствами, которые, к утру всегда улетучивались. Клэр никогда не расценивала меня как человека, с которым можно было бы завести отношения, а посему всегда была достаточно прохладна со мной. Но в последнее время она так засиделась дома, что пребывала в постоянных депрессиях. У Клэр была необычная работа… Она рассказывала мне, что работает клоунессой на детских праздниках и корпоративных вечеринках. Правда, говорят, что клоуны в жизни не смешные.

Неделю назад, одолеваемая приступом скуки и одиночества - она пригласила меня к себе. Так и начались наши отношения. Как мы, оказывается, мало знали друг о друге...

Вчера мы случайно встретились в аптеке. Она позволила поцеловать себя в щёчку, при этом я слегка сжал свою ладонь на её упругой заднице. Всё ещё…

- Вот они годы. Раньше в парках на лавочке были встречи, а теперь в поликлиниках и аптеках – со вздохом сказал я, с упоением разглядывая её живое, дышащее тело, спрятанное под тонким летним сарафаном.
-Ну, я сюда всегда хожу за одним и тем же товаром – за каплями в нос. У меня ринит с детства. Но здесь таких нет. Может, в другую аптеку сходим? – слегка смущённо сказала Клэр, бегая глазами по сторонам. Её нежная ручка взяла меня под локоть, осторожно подтягивая к выходу.
-Девушка! Трихопол только в таблетках! – крикнул фармацевт в нашу сторону.
- Дурное предчувствие… - сжимая губы, процедила Клэр.
-Ты суеверна? – осторожно спросил я, хотя не был уверен, что вопрос уместен.
-Ты что, ненормальный? – резко и возмущённо произнесла Клэр, смутившись мгновением спустя.

Я совсем запутался и решил взять паузу. Это обыкновенное недопонимание, между мужчиной женщиной. Я видел в передаче.

Все мы что-то скрываем друг от друга. По разным причинам. Иногда даже по смешным. Мои соседи – они живут вместе более двадцати лет. И все двадцать лет им приходиться врать и недоговаривать друг другу. Но если каждого из них спросить кто для них самый близкий и дорогой человек в жизни – они укажут друг на друга. Возможно и это отчасти ложь. Однако они третий десяток вместе. Всё ещё…

Кстати, забыл упомянуть! У Клэр «синдром бесконтрольной речи» Она вечно что-нибудь непроизвольно ляпнет. И из-за этого часто ставит себя в очень неприятное и неловкое положение. Многим она показалась бы слегка пришибленной. Хотя не стоит преувеличивать об этом. У каждого есть какие-то свои отклонения от нормы, фобии и прочие замечательные прелести, которые с годами прибавляют в количестве и в силе. Это всё из-за комплекса «Боязнь, что тебя не поймут» - который зародился ещё в ранней юности. Так говорит психолог Клэр.

Мама. Она в коме. В безвременном плену мучительного сна. На Родине в маленькой квартирке, где за ней присматривает соседка, которой я каждый месяц присылаю деньги. Вот уже двадцать четыре года. Где бы я ни был. Я часто звоню и мы с соседкой доводим друг друга до слёз.
-Здрасьте тёть Кать – можно маму?
-Мама отошла в магазин…
-Как она себя чувствует?
-Скучает по тебе, Боря.
-Передайте ей, что я тоже очень скучаю… - проглотив комок в горле, еле сдерживая слёзы, говорю я.
-Хорошо – сквозь всхлипывание процедила она – я передам ей, что ты звонил…

Мы делаем вид, что мама живёт. Наверное, я должен был быть рядом с ней. Всегда. Но мне слишком страшно видеть её. Мне легче на расстоянии переносить это. Вы когда-нибудь видели лицо человека в коме? Они редко лежат смирно. Постоянно дёргается в спазмах мимика лица, глаза закатаны, рот растягивается в немом крике. Повреждена кора головного мозга, и он почти весь не работает. Выключен. Человек в коме так и не может перезагрузиться. Расстояние удерживает меня от болезненных визитов к ней. Быть может, вы правы – я оставил её умирать. Но я четырнадцать лет ждал чуда. Сидел возле неё и ждал. Оно не произошло и врачи утверждают, что оно вряд ли возможно. Я был молод и очень хотел жить. А не иметь со своей матерью, лежащей в коме – одну жизнь на двоих. Она бы поняла меня. В детстве она часто говорила мне, что в Рай нас не возьмут, а в Аду уже нет мест. Каким-то немыслимым образом эта ирония стала её существованием.

Милым дамам посвящается

Я бываю такая разная,
то капризная, то прекрасная,
то страшилище опупенное,
то красавица мисс вселенная,
то покладиста, то с характером,
то молчу, то ругаюся матерно,
то в горящие избы на лошади,
то отчаянно требую помощи,
дверью хлопну - расставлю все точки,
то ласкаюсь пушистым комочком,
то люблю и тотчас ненавижу,
то боюсь высоты, но на крышу
выхожу погулять темной ночкой,
то жена, то примерная дочка,
то смеюсь, то рыдаю белугой,
то мирюсь, то ругаюсь с подругой.
Не больна я, не в психике трещина -
просто Я -стопроцентная ЖЕНЩИНА …

У пепла нет запахаДжинжер

Сегодня мой день рождения.

***

Мама очень хотела родить меня двадцать третьего февраля, но у нее ничего не вышло. Вышло двумя днями позже и не совсем то, чего ожидали. Все ждали мальчика. Мама была твердо уверена, что на этот раз точно родит сына. Я, наверное, не хотела огорчать ее и у***** отказывалась рождаться. Думаю, мне было стыдно, что я не мальчик.

Я оттягивала нашу встречу, как могла, но там, где я жила свои первые девять месяцев, особо не спрячешься. Все равно нашли и вытянули за уши на свет божий. Мне хотелось раствориться, исчезнуть, растаять. Я даже боялась громко кричать. Мне было холодно и страшно.
- Поздравляю, мамаша, у вас дочка.
- Глаза бы мои ее не видели. Это ж надо было такую свинью мне подложить.

По странному стечению обстоятельств ее глаза меня все-таки увидели, а вот мои не видели ее никогда. Я родилась слепой.

***
- Мам, а как же мы ее теперь звать будем? Мы же хотели Сашкой… Ты говорила, братик будет…
- Ну, вот и пусть Сашкой остается. Такое имя и для девочки можно. А куда отец-то делся?
- А он в магазин пошел.
- В какой еще магазин?
- В хозяйственный, наверно.
- Чего ему в хозяйственном надо?
- Он что-то про мыло с проволокой говорил.
- Дура, про веревку, а не проволоку. Сказал, что у нас даже веревки нормальной нет.

***
Из хозяйственного магазина папа вернулся только через шесть лет. К тому времени я уже знала много стихов, песен и умела определять всех знакомых по запаху. От мамы пахло корвалолом и валерьянкой. От Верки духами “Ландыш”. От Нади стиральным порошком и жареной картошкой. А Любашу опережал на целые километры мой любимый запах карамели.

Мне не исполнилось еще и года, когда Любаша пошла в первый класс.
- Все готовы? Выходим. Букеты не забудьте. Верка, хватит перед зеркалом крутиться, не на выставку. Любу за руку возьми, а то и за год до школы не доберемся. Надь, где Сашка то?
- А Любка ее в портфель пытается засунуть.
- Зачем?
- Сама у нее спроси, откуда я знаю.
- Вера, прошу тебя, оторвись от зеркала. Надь! Господи, она же все тетрадки из ранца вытащила…. Карандаши подбери….

Любаша научила меня летать.
- Мы с тобой летаем как лебеди. Только я большой лебедь, а ты маленький. Поэтому я несу тебя на себе. Я сильный лебедь, мне можно только одним крылом махать, вторым я крепко обнимаю тебя. Не бойся, со мной можно даже до солнца долететь.
Я утыкалась носом в ее шею, и запах карамели нес меня к солнцу.

В этом же году Надю приняли в пионеры.
- А ты, Любка, малявка еще, в пионеры только взрослых принимают. Ты даже галстук правильно завязать не сможешь. Иди букварь читай, первоклашка-промокашка.
Любаша этой же ночью решила принять и себя, и меня в пионеры. Сначала она повязала себе Надькин галстук, потом сняла его и повязала мне.
- Не крутись, Сашка, а то галстук переворачивается. Я добрая пионерка, не то, что Надька. Я тебя в пионерах на всю ночь оставлю. Ты главное не потеряй его. Пионерам нельзя терять галстук. Давай я его покрепче тебе завяжу, бантиком. Вот, так даже красивее.

Ночью вызвали неотложку. Вера всегда проверяла меня по ночам. В кровати она обнаружила совсем юную, почти задохнувшуюся, синюю пионерку. Почему я не плакала, не кряхтела и не сопела – никто не знает, а я, если честно, не помню. Такая я уж тихоня уродилась. Даже умираю шепотом.

***
Вера на втором курсе университета вышла замуж. Надя была уже комсомолкой, но я не очень понимала, в чем разница. От нее все также пахло стиральным порошком. В день свадьбы в квартире была такая суматоха, что я не решалась даже играть в мячик. Я очень любила ударять маленький мяч о стену и ловить в ладошки его звук. Иногда со мной играла Любаша. Она говорила, что закрывает глаза и играет со мной по-честному. Я тоже старательно закрывала глаза.
- Юбаша, я тоже почесому иглаю.

Но в этот день я тихо сидела в углу между диваном и кладовкой. Мимо меня проносились запахи кислой капусты, яблок, сирени, домашних тапочек. Они кружились, наслаивались, гонялись друг за другом. И только один запах оставался неподвижным. Запах корвалола. Он с самого утра не выходил из спальни. Музыка, смех, крики. Я испугалась. Нигде не было моей любимой карамельки. Мне не с кем было лететь к солнцу.

- Да она наделала в штаны!
- А я и думаю, откуда такая вонь!
- Такая большая девочка, неужели нельзя было сказать!
- Отойдите, вы…. Чего встали, не в цирке. Обосраного ребенка не видели, что ли….

Карамелька! Я вцепилась в этот уютный запах и разрыдалась.
- Юбаша, поетели до самого сонца, поетели.
- Ага, тока жопу помоем, а то не долетим с таким грузом.

***
Через полгода меня отправили в интернат. Это такая большая квартира, где все друг другу чужие. И дети, и взрослые. Там я узнала, что можно читать книги пальцами и, что есть такие дети, которые называются друзьями и подругами. От Наташкиной подруги, Ленки, все время воняло грязными волосами.
- Саша, а давай ты тоже будешь нашей подругой, и мы все вместе полетим к солнцу.
Я очень хотела быть чьей-то подругой, но у Любаши только два крыла. Одним она взмахивает, чтобы лететь, а вторым крепко держит меня. Она, конечно, большая и сильная и могла бы нас троих держать одним крылом, но тогда я бы точно задохнулась от Ленкиных вонючих волос.
- Нет, я не хочу быть подругой. Я лучше так останусь, как есть.

Раз в месяц меня забирали домой. Там теперь вместо Веры жил папа. Его Любаша привела в день свадьбы и сказала, что это ее свадебный подарок. Но Верка его не забрала, а оставила нам. Вот он теперь и живет у нас. В тот день, вообще, что-то странное происходило. Мама зачем-то подстригла меня, носила на руках и пела песни. Вера очень громко ругалась, а Надя плакала. Папа мне не понравился, от него пахло нашей старой половой тряпкой. А еще у него было колючее лицо и мокрые жесткие волосы под носом.

***
- Сандра, тебе уже десять лет, лебеденок мой! Вот подождем еще чуть-чуть и я тебя заберу отсюда навсегда. Мы с тобой поедем в горы, будем жить на берегу речки и плескаться в ней каждый день. Утром солнце нагревает себе воду, чтобы вечером опуститься в нее и растаять до последнего лучика. Представляешь? Красотища! Ты, я и солнце принимаем теплую ванну и щекочим друг друга до коликов в животе.

К карамельке добавился еще тонкий аромат кофе и горький запах сигарет. Мне так нравилось плавать в этом миндальном море.
- Почему тебя так долго не было?
- Я в институт поступала, в другом городе. Далеко отсюда.
- А почему мама не приезжала?
- Она болеет часто, ты же знаешь.
- А как там папа?
- Папа как папа. Сейчас приедем, сама спросишь у него.
- Любаша, а, правда, что мама из-за меня болеет?
- Кто тебе сказал такую глупость?
- Надя…
- Дура она…. Но картошку вкусно жарит. Ты любишь картошку, лебеденок?
- Да. Особенно с карамелькой.

***
Сегодня мой день рождения. Двадцать пятое февраля. Первая пришла Надя. Она всегда приходит раньше всех.
- Ну, здравствуй, Сашуля.
Целует меня, крестится и садится ждать остальных. Она почти ничего не рассказывает, тихонько читает молитвы. Теперь от нее пахнет свечками и ладаном. Ей уже тридцать один год и она монашка. Замужем не была. Ни детей, ни мужа. Невеста Христова. Смешно. А если она до ста лет доживет? Интересно, что Христос будет делать с такой старой невестой?
- Ты, Сашенька, и так все про меня знаешь. И я про тебя тоже. Вот подождем Веру, она скоро должна подъехать. Поезд без опозданий должен прийти, я на вокзал звонила. Ноги у меня болят. Снега-то навалило…. Как прорвало его с неба. И что за погода….

Приехала Вера. Она стала очень толстая. Колобком подкатилась ко мне, чмокнула, испачкала меня помадой, правда, тут же стерла ее с моего лица.
- Надюша, ну, как ты, родная?

Защебетали. Им хоть есть о чем поговорить. С Веркой у нас никогда не было общих тем для разговоров. Я была слишком маленькой, когда мы жили вместе, а потом она уехала так далеко, что у нее никто из нас и не был. Живет в своей добровольной ссылке и, по-моему, весьма довольна.
- Ой, глянь-ка, Любка идет. Вер, я прошу тебя…. Не трогай ее, а.
- Нужна она мне…. Я к Сашке пришла…. Посмотрите, кто к нам пожаловал! Саш, тебе великую честь оказали!
- Ну, надо же, у тебя еще рот открывается. Я думала, совсем жиром заплыла.

Карамелька. Ничегошеньки почти от нее не осталось. Слабый, едва уловимый, сладкий запах еще живет в ней, но его каждую нашу встречу перебивает какой-то новый. Терпкий, горький, пряный…. Сегодня добавился еще один, хорошо знакомый мне.
- А чего это ты трезвая?
- Вер, ты обещала….
- Нет, ну, мне просто интересно. Два года назад она приволоклась в стельку пьяная. С какой-то коровой крашеной. Устроила здесь показательные выступления. Чего сегодня так скучно, а?
- Единственная корова, которая приволоклась тогда – это была ты. А сейчас ты, вообще, на бегемота похожа. В следующий раз к нам слониха приедет, да?
- Заткнись, алкоголичка!
- У тебя запоздалая реакция. Когда я была пьяная, ты меня наркоманкой называла. Теперь, когда я трезвая, почему-то алкоголичкой. Мозгам свежий воздух нужен, сестренка. Ты бы им липосакцию сделала. А то тебя звания профессора лишат за утрату выдающихся мыслительных способностей.
- Девочки, давайте лучше по пирожку съедим, а?
- Давай. Вер, тебе один или два? Или ты уже на диете?
- Дура, ты, Любка. И злая.
- Вот те на! Я о тебе же беспокоюсь.
Я почти никогда не чувствовала запаха Веры. Она всегда благоухала парфюмами. Искусственные ароматы. Иногда сквозь кирпичные стены “Ландышей” и бетонные блоки “Шанелей” пробивался запах морской воды. Соль и вода. Грустный запах.
- Где ты пропадала на этот раз. Пять лет назад я привезла тебя из каких-то Малых Пердунков. Вшивую, чесоточную и всю пропитанную гашишем.
- Во-первых, я никогда не курила гашиш…
- Извини, тема моей докторской не имеет отношения к наркотикам. Имею права не разбираться в этих тонкостях.
- Извиняю, я тоже ничего не понимаю в мертвых языках.
- Кетский язык еще не мертвый, просто носители языка вымирают, а новым поколениям он без надобности.
- А тебе он зачем?
- Чтобы не сойти с ума.
Где-то, совсем рядом, застучал свои телеграммы дятел.
- А у меня картошка все время подгорать стала…
- Так, где тебя носило?
- Я ребеночка родила. Девочка….. Рыжая и родинка, как у мамы, под левым ухом.
- Любаша, милая моя, так чего же ты молчала….
Ладан заполнил все пространство. Тяжелый и приторный. Его можно было есть ложками, как мороженное, но не хотелось.
- А кто отец? Только не говори, что это та крашеная кикимора.
- Профессор, возможно, это тоже не связано с темой Вашей диссертации, но Вы не можете не знать, что для этого необходим мужчина.
- Без соплей. На что жить будешь с ребенком?
- А хочешь, я ее тебе отдам? У тебя все равно с твоим муррженьком детей нет. Ты ее кетскому языку научишь.
- Любаша, да что же это ты такое говоришь?
- А она сумасшедшая, Надя. Мне еще тогда ее нарколог говорил, что у нее не все дома. В дурку тебя надо сдать. Тебе нельзя быть матерью.
- Вот тут ты права. Нельзя. Впрочем, как и тебе. Думаешь, я не знаю, отчего тебя так прет, как на дрожжах? Денег куча, не знаешь куда девать, а ребенка родить не можешь. Тебе бы всех в дурдом сдать. Мать туда упрятала. Меня отправишь. Твоя бы воля, ты бы от всех избавилась.
- Овца ты, неблагодарная. И чего я с тобой вожусь, не знаю.
У дятла появился текст для новых сообщений.
- Может картошка пошла какая пестицидная….
- Причем здесь картошка?
- Да, говорю же, пригорает последнее время. Может это из-за пестицидов….
- Умерла она.
- Кто?
- Дочка моя. И недели не пожила. Сердце остановилось и все. Как у Саши.
- Отец тоже тихо умер. Прилег на диванчик и не встал больше.
- Грехи наши. Ноги у меня разболелись. К непогоде, наверно. Пойдемте, девочки. Нам еще к папе надо зайти. Его, небось, тоже снегом завалило. Я Сашку полчаса разгребала.

***
Корвалол убьет жалкие остатки карамели. Вера купит себе более стойкие духи. Надя теперь будет ставить на одну свечу больше в левом углу храма.
Мои родные запахи. Иссушенные и обожженные. Они уходят, оставляя следы пепла за собой. А у пепла нет запаха.

В храм не пускают...

Когда человек был ещё ребёнком, бабушка всегда говорила ему: «Внучек, вот вырастешь ты большой, станет тебе на душе плохо — ты иди в храм, тебе всегда там легче будет».
Вырос человек. И стало ему жить как-то совсем невыносимо. Вспомнил он совет бабушки и пошёл в храм. И тут к нему подходит кто-то: «Не так руки держишь!» Вторая подбегает: «Не там стоишь!» Третья ворчит: «Не так одет!» Сзади одёргивают: «Неправильно крестишься!» А тут подошла одна женщина и говорит ему:
— Вы бы вышли из храма, купили себе книжку о том, как себя здесь вести надо, потом бы и заходили.
Вышел человек из храма, сел на скамейку и горько заплакал. И вдруг слышит он голос:
— Что ты, дитя моё, плачешь?
Поднял человек своё заплаканное лицо и увидел Христа. Говорит:
— Господи! Меня в храм не пускают!
Обнял его Иисус:
— Не плачь, они и меня давно туда не пускают.

Когда-то давно старый индеец рассказал своему внуку одну жизненную истину. - Внутри каждого человека идет борьба очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло
– зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь…
Другой волк представляет добро
– мир, любовь, надежду, любезность, истину, доброту, верность.
Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил.
- А какой волк в конце побеждает?
Лицо старого индейца тронула едва заметная улыбка и он ответил.
- Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.

anderworld сказал(a):

Когда-то давно старый индеец рассказал своему внуку одну жизненную истину. - Внутри каждого человека идет борьба очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло – зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь… Другой волк представляет добро – мир, любовь, надежду, любезность, истину, доброту, верность. Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил. - А какой волк в конце побеждает? Лицо старого индейца тронула едва заметная улыбка и он ответил. - Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.

+
Пошла переводить на чешский - для своего чада...

"Бросая в воду камешки, смотри на круги,ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою."
Козьма Прутков

Любите ли Вы, о читатель, играть с котятами? Любите ли Вы в миг, когда он, шаловливый, пребывая в иллюзиях жизни сей, совершенно не внимает Вашему присутствию, опустить ему сверху веревочку - прямо пред незрелым носом его? Или же, дремлющему ему, оставаясь им незамеченным, подсунуть кусочек колбаски? Если да, то неоднократно приходилось наблюдать Вам милую непосредственность сего юного субъекта, с коей он тут же начинает общаться с вожделенным объектом. Он самозабвенно гоняется за веревочкой, переключаясь иногда на собственный хвост, или же, урча и ревниво оглядываясь, ухаживает за колбаской, и попробуй теперь сунуть руку за своей же колбасой - ого! И - особенно если Вы постараетесь при всем при этом оставаться незамеченным - не зародятся, увы, и не станут роиться в голове его мысли, догадки и предположения об источнике наслаждений.

Не так ли и мы, о милый читатель, гоняемся за нашими веревочками, не утруждая себя мыслию об Источнике, нам их предоставляющем? А, догнав очередную веревочку и урча над очередной колбаской, думаем: "Сила моя и крепость руки моей доставили мне богатство это"...