Сказки для взрослых

Ёжик и зайка, почти сказка

Daniel Riso

- Смотри, какое сегодня красивое небо. – Сказал ежик весело прыгающему рядом зайчику.
Зайчик на миг остановилась, ибо кто смотрит на небо, прыгая (?) и ответила ежику:
- Небо, как небо; обыкновенное такое…
- Смотри сколько там звезд, какое оно темное!!! И какая большая, пребольшая Луна.
- Ну и что, ежик, ведь они там были и вчера и сто лет назад и даже тысячу и будут. А ты как будто сделал открытие.
Ежик грустно вздохнул.
- Да я сделал открытие. Знаешь, я влюбился…
- Влюбился?! Вот здорово!!! И давно это случилось с тобой?! А как ее зовут?!
Зайчик радостно прыгала вокруг ежика и задавала еще много разных вопросов. Но ежик молчал, тогда зайка остановилась прямо перед ним и, увидев слезы, дрожащим голосом спросила: «Кто она?».
«Ты», – полушепотом сорвалось с губ ежика.
И мир замер; перестал шуметь ветер ветками старых дубов и лишь где-то вдалеке продолжали играть свою ночную мелодию сверчки, изредка прерываемые проезжающей по пустой автостраде машиной.
- Фи, какая глупость. Ты ведь ежик, а посмотри на меня – безумно красивая, словно принцесса, мягкая и невероятно пушистая, а ты… ты, маленький, колючий и даже не умеешь прыгать…
- Но… но… но ведь тебе не мешало… мы ведь знакомы с… с самого детства…

Ежик, отвернувшись, побежал прочь. Мир, размываясь, превращался в размытые образы, едва освещенные Луной, пока не исчез совсем. Что бы на секунду вспыхнуть вновь отражением фар.

Зайчик стояла в оцепенении. Боже мой, меня кто-то любит!!! И пусть это всего лишь ежик, но как невероятно приятно!

Умение прощать...

Ах, Любовь! Я так мечтаю быть такой же, как и ты! - Восхищенно повторяла Влюбленность. Ты намного сильнее меня.
- А ты знаешь, в чем моя сила? – спросила Любовь, задумчиво качая головой.
- Потому что ты важнее для людей.
- Нет, моя дорогая, совсем не поэтому, - вздохнула Любовь и погладила Влюбленность по голове. – Я умею прощать, вот что делает меня такой.
- Ты можешь простить Предательство?- Да, могу, потому что Предательство часто идет от незнания, а не от злого умысла.
- Ты можешь простить Измену?
- Да, и Измену тоже, потому что, изменив и вернувшись, человек получил возможность сравнить, и выбрал лучшее.
- Ты можешь простить Ложь?
- Ложь – это меньшее из зол, глупышка, потому что часто бывает от безысходности, осознания собственной вины, или из нежелания делать больно, а это положительный показатель.

- Я так не думаю, бывают ведь просто лживые люди!!!
- Конечно бывают, но они не имеют ни малейшего отношения ко мне, потому что не умеют любить.
- А что еще ты можешь простить?
- Я могу простить Злость, так как она кратковременна. Могу простить Резкость, так как она часто бывает спутницей Огорчения, а Огорчение невозможно предугадать и проконтролировать, так как каждый огорчается по-своему.
- А еще?
- Еще могу простить Обиду – старшую сестру Огорчения, так как они часто вытекают одно из другого. Я могу простить Разочарование, так как за ним часто следует Страдание, а Страдание очищает.
- Ах, Любовь! Ты действительно удивительна! Ты можешь простить все-все, а я при первом же испытании гасну, как догоревшая спичка! Я так завидую тебе!!!
- И тут ты не права, малышка. Никто не может прощать все-все. Даже Любовь.
- Но ведь ты только что рассказывала мне совсем другое!!!
- Нет, то о чем я говорила, я на самом деле могу прощать, и прощаю бесконечно. Но есть на свете то, что не может простить даже Любовь.
Потому что это убивает чувства, разъедает душу, ведет к Тоске и Разрушению. Это причиняет такую боль, что даже великое чудо не может излечить ее. Это отравляет жизнь окружающим и заставляет уходить в себя.
Это ранит сильнее Измены и Предательства и задевает хуже Лжи и Обиды. Ты поймешь это, когда столкнешься с ним сама. Запомни, Влюбленность, самый страшный враг чувств – Равнодушие. Так как от него нет лекарства.

Давны-давно в Европе существовало маленькое, но гордое королевство. Его жители были очень весёлыми и трудолюбивыми, выращивали вкусные овощи и фрукты, добывали мёд, из которого делали превосходный, пьянящий эль, готовили из нежнейшего козьего молока великолепные сыры, но более всего маленькое государство славилось своим непревзойдённым кружевным искусством. Кристальной белизны и необыкновенной красоты кружева, вытканные там, считались эталоном мастерства не только в Европе, но и далеко за её пределами... Много красивых кружев ткали и в других странах, но кружева королевства обладали одним, почти волшебным свойством: они впитывали любую краску и она равномерно распределялась по всему кружевному полотнищу...Будь то капля ягодного сока, или сок перетёртой травы - кружево окрашивалось именно в этот цвет и стоило после этого баснословных денег. Королевство было богатым и процветало всё больше и больше... Королевская династия происходила из древнего благородного рода, все короли были умными, добрыми, прекрасно воспитанными людьми, никогда не обижающими своих немногочисленных подданых, недовольства не было и страна не знала бедствий. Короли были очень честными сами и почитали это качество в других, как наивысшую человеческую ценность. Ложь или бесчестие были для них настолько неприемлимы, что они предпочитали скорее умереть, чем жить с ними...
Единственной тенью счастливой жизни обитателей королевства была неизвестная болезнь королевской династии: ни у кого из королей никогда не было других детей, кроме единственного мальчика... Был в той стране обычай, - когда умирал очередной добрый и благородный король, подросший к тому времени наследник выбирал из многочисленных претенденток из соседних государств свою будущую королеву. В ночь перед бракосочетанием новобрачные благословлялись епископом и уходили в спальню любви, чтобы наутро показать всем жителям кружевную простынь, как символ чести и непорочности их будущей королевы. Для этой простыни выбиралось кружево, за которое до того предлагали наивысшую цену, а мастеру, соткавшему такое полотно, давалось почётное звание придворного ткача... Затем эта простынь вешалась в особую комнату и никогда, ни за какие деньги впоследствии не продавалась.... Много с тех пор прошло лет, гордое королевство кануло в вечность, его жители расселились по другим городам и странам. В бывшей столице некогда славного королевства теперь музей, королевский замок посещают многочисленные туристы... Проходя по сохранившим, благодаря хранителям музея, великолепие залам, щёлкая фотокамерами они постепенно приближаются к последней комнате. В ней в ряд висят алые кружевные простыни, как символ чести и процветания далёкого прошлого...Они фотографируют их и идут к выходу... и не все обращают внимание на последнее, кристальной белизны, полотно...

2012 подарок бога
Юрий Дихтяр
Сатана Мефистофелевич заглянул в кабинет:
- Вызывали?
- Заходи. - Бог был явно не в духе. Он вертел в руке карандаш, время от времени стуча им по столу. Суровый взгляд из-под седых бровей не предвещал ничего хорошего. Бог редко сердился, но если уж позволял себе такое удовольствие, то лучше находиться от него подальше.
- Что топчешься на пороге? Садись. - Бог кивнул на стул для посетителей.
Сатана присел на уголок, скромно сложив руки на коленях.
Бог умел держать паузу. Это был его конёк. Не выдержав божьего молчания все сами начинали признаваться во всём, даже не пытаясь врать или выкручиваться. Подразумевалось, что Бог знает всё, и скрытничать не имело смысла. Знал ли Бог на самом деле - никто точно не знал.
Вот и сейчас Бог многозначительно молчал, откинувшись на кожаную спинку трона и постукивая карандашом.
- Виноват, - на всякий случай сказал Сатана. - Больше не повторится.
Он даже не подозревал, из-за чего был вызван на ковёр к шефу, но решил сразу раскаяться во всём. Бог злился не долго, всё прощал и впредь не корил.
- В чём ты виноват, стервец, а?
- Каюсь, - Сатана уставился на свои ботинки, покорно склонив голову.
- Послушай, вот вы здесь на ковре сразу всё понимаете, что не правы, что больше не будете, что не хотели. А что ж вы раньше-то это
не осознаёте? Почему заставляете меня ругаться, расстраиваете меня, да и себя тоже? Я же всё понимаю, все мы по-своему боги, у
каждого свои слабости. Я закрываю глаза на мелочи ради корпоративного духа, ради единства коллектива, ради душевного комфорта каждого работника. Знаю, что Бахус - любитель выпить в обеденный перерыв. Ну, пусть. На работе не сказывается, даже наоборот. Вакх волочится за каждой юбкой, и небезрезультатно. Я молчу. Меркурий таскает всякие каталоги с посудой и косметикой. Ладно, бог торговли, всё таки. Макуильшочитль и Мерт плеера не снимают. Меломаны. Я не против, главное, чтоб дело не страдало. Про тебя вообще молчу. Сколько у тебя уже душ в коллекции?
- Шеф, я же по мелочи. Только самых экзотических. Они вам всё равно не нужны.
- Да знаю. Не упрекаю, хобби должно быть, чтоб развеять рутину бытия. Но это!!! - Бог достал из ящика стола стопку газет и бросил на стол. - Это уже перегиб! Это не в какие ворота не лезет! Стоило отвлечься и всё - смута, шатания и разброд.
Сатана недоумённо уставился на Бога.
- Вы о чём, босс?
- О чём? Только не притворяйся, что не твоих рук дело.
- Не понимаю.
Бог взял одну газету, развернул, ткнул пальцем:
- Читаем: 2012 год - парад планет, календарь майя, вспышка на солнце, падение метеорита, Рагнарек, предсказание Нострадамуса, Ньютона, конец света - что это за фигня? В каждой газете, интернет просто рябит этим бредом? Дальше - эпидемия СПИДа, куриный грипп, свиной грипп, бурундучий грипп, китайский грипп, монгольский грипп, эпидемии, предпологаемое число умерших от эпидемии: что за чушь? Я что, давал указание о конце света? О каких-нибудь репрессиях, катаклизмах, эпидемиях, геноциде? - Бог сорвался на крик. -
Знаю, не любите вы людей. Они вас трогают? Они вам жить мешают? Да люди половину из вас уже и не помнят. Ну, что вы их в покое не оставите? Они и так ущербные, несчастные. Люди - моя слабость, моё хобби! Почему бы вам просто не сделать вид, что их нет и не оставить их в покое. Лезете вечно к ним, смуту вносите!!! Подлецы вы!!! И ты в том числе! Знаю - твоих рук дело. Больше некому!
Разве что, Локи ещё мог бы, но он в командировке. Ну, скажи мне, почему ты никак не уймёшься? Ну, пусть себе возятся, никому же не
мешают.
- Шеф:
- Что? Что - шеф? - Бог встал, заходил нервно по кабинету, заложив руки за спину.- Что ты мне скажешь? Что не виноват? Что они первые начали? Только отвлёкся я, уже взяли их в оборот.
- Шеф, клянусь, никто ничего не делал. Я, вы сами знаете, интересуюсь только экслюзивом. А чтоб вот так, масштабно - это не я. Да и никто, я точно знаю. Все на них уже забили давно. Пошутили, поприкалывались и надоело. Не смешно над убогими издеваться. Локи, и тот уже остыл. Это не мы, честное слово.
- А кто же, тогда? Кто?
- Понятия не имею. Это называется информационный терроризм. Да это всегда было. Как новое столетие, так конец света ждут. Может, это сами люди? Может им скучно вот так, в песочнице играться? Видите - вечно они воюют, постоянно спорят, ссорятся. Но всё по мелочи.
Может им скучно, тоскливо, а? Может, хочется чего-то сверхэкстремального, такого чтоб ух!!! Чтоб помнили потомки веками, чтоб новая кровь влилась, а старая вылилась,а?
Бог почесал затылок:
- Думаешь?
- Уверен. К Фрейду не ходи. Вот вы с ними носитесь, как с детишками, оберегаете от всего, климат им, метеориты отводите, вообще парничок устроили, заповедник. А им, может, хочется хлебнуть по полной жизни, суровой реальности. Выросли ваши детки, выросли, вот и просят у вас испытаний. Стучатся к вам, как могут. Вот вы и заметили. А кто крайний? Сатана, конечно, кто ж ещё? Давай, вали всё на Сатану. Сатана всё стерпит:
- Да, ладно, ладно тебе. Ну, прости. Знаешь, наверное, ты прав. Мне бы тоже надоело, если бы меня всё время с ложечки кормили. Так, что та они просят? Эпидемию? - Бог нажал кнопку на телефоне. - Мария, запишите, - эпидемию гриппа, эпидемию свинки, что там ещё?
Вспышку на Солнце, есть? Метеорит в район Тихого океана, не очень большой, но так, чтоб мало не показалось. И к 2012 году - конец света, да-да, глобальный. Пусть процентов десять останется, для расплода. Ну, не могу я им отказать. Любой каприз, любую просьбу готов исполнить. Сам не знаю, за что я их так люблю. Сатана, простите, что незаслуженно накричал. Спасибо, что глаза мне открыли.
- Всегда к вашим услугам.
Сатана вышел из кабинета, подморгнул ошеломлённой секретарше, и только выйдя из приёмной в коридор, прошипел злорадно:
- Yes!!! Допросились, уроды!

Свет мой зеркальце сглагольСамодурица-властунья кажным утром, с пробудунья, принималась, словно тать, отражалище пытать:
- Я ли всех фемин милее? Я ли шеей их длиннее? Девяностее бедром? Мой грудистее объем? Я ли талией осиной в горле кость любой фемине?
Отражалище ей бает:
- Красотнее не бывает. Чтоб мне трескнуть, если сбрёх. Поверхнухой об пол грох. Да не будь я лишь зерцало, будь самцовое начало - я бы грезил лишь тобой и твоею либидой!

Вот властунья раздовольна, вся игрива и фривольна. И властун при ней, как сыр - масло млечно прёт из дыр. А под каждою фрамугой, пряча похоть под кольчугой, заводные принцуны возбудливые псалмы самодурице складают, литры мускуса теряют, морося на брудершафт ботанический ландшафт.

Но однажды гаджет дерзкий рекнул тоном слухомерзким:
- Все, сверзайся с пьедестала. Дщерь тебя общеголяла. Выпуклее фурнитурой и феминнее натурой. Возбуждюча и манлива, как первач из чернослива! Токмо опытом причинным - верхоёрзаньем мужчинным - не сравнится дщерь с тобой. Не дозрела либидой.
Разслезивилась властунья, зажальчилась отражунью:
- Обскакал меня приплод? Ах, подкрался многогод... Мордолик теперь не мил - неувидно наступил грозной ластой на кадык косметический кирдык. Ах, пора ли на ночлег в абсистенцевый ковчег?
Отражалище темняет и властунью утешает:
- Откажись от вздум могильных. На, вот, яблок молодильных. Мне прислал их кот-баюн, генетический колдун. Кажны сутки, на заре, дщери втюхивай пюре и узришь - за чирик дён лютый ворог побеждён. Мы загоним твой приплод в глубь околоплодных вод, на исчезнь заговорим и бесследно растворим!

Самодурица кивает и гостинец принимает. Знычет борзо под корсет и скользяет в кабинет. Там, во мраке безпомешья, подвигняется успешно раздавлять в пюре плоды. Стопкой огненной воды закиднулась для смельцы и под винные парцы обзадачилась мыслёй - а не схрупкать ли самой? Чем травить от плоти плоть, отчего б не забороть самоличный многогод?

И властунья хряпчет плод!

Вот в желудник понеслась колдовская биомась. И с разгонку рязво скок прямо в желудновый сок. Разливнякнулся оттель генетический коктейль. Забурнил, завсклокотил - и властунью изменил. Зашелкнявил шевелюру. Обезжиридел фигуру. Разморщинил, натягнул кожну ткань от ух до скул.

Ах, колдунская промать! Эх, властунью не узнать! Стала звечно молодой... синтетической овцой.

Да, по поводу морали. Не вспонятилось едва ли уважомым читунам - всяку каку мы не ам! Нет доверия починцу генетических злочинцев - ведь природную красню враз изводит на корню генетический продукт!

Властелин иглы

Шгб Шесть Грустных Букв

Ранним летним утром в лесу было смрадно.
На поляне под вековым дубом обмотанным обрывками золотой цепи валялись пустые бутылки и мятые бумажные стаканчики.
Повсюду колыхались обрывки плакатов и транспарантов со здравицами и нелепицами.

«Достойно встретим очередное миллионолетие дорого ВКБ!»
«Пусть Ваше яйцо всегда будет целым!»
«Кто не любит ВКБ, тот получит по губе!» , «по губе» было зачеркнуто и дописано , - «пусть засунет сам себе!»

«Ыыы…» - Разносился по чаще дикий стон. То был не лютый зверь и не хищная птица, то было ацкое всенародное похмелье. Вчера у Кощея Бессмертного был юбилей. Никто точно не знал, сколько ему лет, но обидеть боялись. Поэтому каждый год устраивали пышные торжества по поводу «… -летия Великого КБ».

Этим летом всё было как обычно. Вернее как обычно хуже, чем в предыдущем году.
Дело в том, что некогда любимые герои народных сказок от невостребованности и отсутствия читателей начинали морально деградировать и спиваться. Всё чаще бухали без повода, а уж по поводу… По поводу они нажирались. Да так, что «...не в сказке сказать не пером описать».

Особенно отличался русский квартал сказочного леса.
Рассказывали, что…
- Иван- Дурак по пьяни женился. Теперь его называют Иван- Дважды- Дурак.

- Тот, кто переспал с Василисой Прекрасной, а затем с Василисой Премудрой отдавали предпочтение первой, хотя и не могли отказать в наличии профессиональных навыков у второй.
- Василисы же в пьяном угаре как-то проболтались, что до операции по перемене пола одного из них звали Вова.

- Спящая Царевна, Царевна Несмеяна и Царевна Лебедь, - это не три царевны, а одна - Царевна Лягушка, но в различных состояниях опьянения.

- Семеро Козлят и Серенький Козлик, - последствия неудачного прерывания запоев методами, применяемыми медсестрой Алёнушкой…

- Змею Горынычу запретили летать над лесом после того, как при очередном опохмеле одна его голова стала отпаивать себя сырым молоком, в то время как две других продолжали отходить солёными огурцами…

Но вернёмся к нашему повествованию…

Тем жарким ранним утром Колобок проснулся от топота и острого ощущения несправедливости. С трудом разлепил опухшие веки и перекрестил окружающий мир глазами. Сверху было темно. Снизу тоже. Правую щёку холодил дощатый пол. Слева, угрожающе торча ржавыми пружинами, нависал матрас.

Колобок, сделав над собой усилие, крутанулся. Верх и низ вернулись в нормальное состояние. Теперь Круглый мог оценить своё положение. Положение было странным. Он лежал под чьей-то кроватью. Прямо перед ним бегали тощие детские ножки в стоптанных сандалиях. Колобок подкатился ближе к краю свисающего покрывала и выглянул наружу.

Девочка, лет одиннадцати, металась по комнате, открывая все шкафы, шкафчики и тумбочки. Рылась в глубине ящиков и приговаривала.
- Колобок, колобок! Я тебя съем!

«Уясе.., начало трудовой недели.»,- подумал Круглый. Откатился в самый дальний угол и затаившись стал размышлять.
Место действия и владелицу стоптанных сандалий он узнал. Это была Машенька из сказки «Маша и Три медведя». Девчушка давно и плотно сидела на траве, и её постоянно пробивало на хавчик. В общем-то, в этом и была вся суть одной из сказок про Машу. «Не садись на пенёк, не ешь пирожок», а сама в это время хомячила все, что было в кузовке. Потом блевала дальше чем видела, от чего все медведи в округе разбегались в ужасе….
Хлебобулка зажмурился и представил, как Маша хватает и кусает его в губы.
Брр… Надо было как-то выбираться.
Колобок собрался с духом и покатился. Из-под кровати на середину комнаты, потом на лавку. С лавки на стол. Со стола на подоконник и…

- Стоять! – Услышал он за спиной не по-детски хриплый голос Маши. – А ну-ка быстренько ко мне!
Но Круглый уже соскочил с окна во двор, со двора за ворота и был таков. Убегая, он успел заметить, как в сени заходили медведи. Теперь на ближайшее время девчушка будет занята. В домике послышался медвежий мат и девичьи стоны…

- Мне нужно срочно что-нибудь выпить.- Сказал Колобок вслух и покатился вниз по дорожке прочь из медвежьего угла. Тропинка была кривая и давно не метенная. Круглый неуверенно вихлял между кустов, всякий раз матерясь, когда по неосторожности терял управление и задевал землю носом или губами. Голова кружилась, к губам прилипла хвоя и ещё чёрт знает что. Тяжело дыша и отплевываясь, Колобок остановился.

-Так. От Машеньки я ушёл.- размышлял Круглый, вытираясь о росистую траву. – До этого, я уже уходил от Дедки с Бабкой, от Косого с Волком, от Собаки Баскервилей и Буратино. Помню еще, когда Снегурку жарили , меня Три Поросёнка пытались на блинчики порезать… Интересно. Какого рожна этой нечисти от меня надо? И почему они все вдруг поперёк сценария попёрли? Тьфу блин… Что ещё вчера было???
Ууу…. Как же выпить хочется.

- Шарии-ик… Шарии-ик…Шарии-ик…- Раздался тихий писк.
«Интересно кого это зовут?» - подумал Колобок и стал оглядываться в поисках владельца голоса.
- Круглый, сцука…Ты в конец охамел? Друзей вообще не узнаёшь? А ну слезь с меня!
Только тут Колобок заметил, что стоит на коротышке. Судя по очкам и коротким штанишкам, это был Знайка.
- Чёрствый ты стал… Колобок. – Знайка нежно погладил Колобка по когда-то румяному боку. И вдруг. С остервенением голодного мыша вцепился в хлебобулку.

- Ты что??!- Круглый с визгом отскочил в сторону и стряхнул с себя озверевшего коротышку. - Знаечка… Миленький… Ну хоть ты-то на меня не нападай… Хоть ты мне скажи, что за хрень в лесу твориться? Почему меня все, кому не попадя, сожрать пытаются???

- Ох, Круглый, извини меня. Накатило. Тут никто не удержится… Не повезло тебе. - Знайка присел на камушек и стал рассказывать.
-Дело в том, что вчера, когда бухали, Кощея на «слабо» развели.
Ну, в общем. Сундук с дуба сняли. Зайца вынули. Потом надевали «сапоги-скороходы» и гоняли Зайца по лесу, пока из него утка не вылетела.

Потом за Уткой гонялись. Кто на помеле, кто на ковре самолёте, а кто и на Змее Горыныче. Я с братвой на воздушном шаре. Весело было так, что Утка сама со смеху подохла. Когда утку вскрыли, оказалось, что яйца с иголкой в ней нет.

Знайка замолчал, наклонился и поднял валявшиеся на земле очки.
- Ну не томи… Дальше, что было?- Колобок в нетерпении катался вокруг сидящего коротышки.

-Дальше? Дальше все вспомнили, как лет тыщу назад так же веселись, но Утку не поймали. А гоняли её всё время над сусеками. Тут и Бабка вспомнила, как укололась, когда тебя месила… Короче в тебе Игла со Смертью Кощеевой. Стало быть, кто её имеет во владении, то и главный в лесу.

- Так это что получается? Выходит я Властелин Иглы?!- Воскликнул Колобок и закрутился от радости на месте.

- Круглый, - Знайка протёр очки и нацепив их на нос с грустью посмотрел на взбесившуюся булку. – Ну, чего ты радуешься? Ты с этой иглой в жопе бежать на фиг из леса должен. Иначе тебе не выжить.
Колобок прекратил подпрыгивать. Только теперь он осознал всё серьёзность своего положения.

- Да куда мне бежать? Кругом же леса одна вода. Реки, озёра, болота-топи. Ох и влип я… И никто мне не поможет. Кругом враги…
- Есть выход. – Знайка вскочил и ударил себя ладонью по лбу. – Есть выход! Гадкий Утёнок. С ним же никто не разговаривает. В пьянках он не участвует, значит не в курсе событий, и он водоплавающий. Вот оно твоё спасение. Бежим к нему, пока народ не протрезвел.

До озера, где плавал по утрам Гадкий Утёнок, было не далеко.
Выкатившись из леса на берег, Колобок, чуть не сшиб вылезавшего из воды здоровенного утёнка-переростка.
- Утя-утя-утя…- Круглый, как мог широко, улыбнулся своими распухшими губами. - Утя, отвези меня на другой берег. Пожалуйста… Я тебе песенку спою.

- Кря…- кивнул головой Гадкий Утёнок и подставил Колобку спину. Утёнок, хоть и страдал аутизмом, но как мог, старался быть в курсе лесных событий. Про историю с иглой ему давно уже рассказала Золотая Рыбка, которая всегда была в курсе всего.
- Кря-кря-кря… - Ещё раз крякнул и гадливо улыбнулся Гадкий Утёнок. Он знал, как аккуратно размочить хлебобулку и достать иглу. Гадкий Утёнок- был законченным гадом.

Кащей Бессмертный. Предыстория.

Кащей устал. Если б он не был бессмертным, давно бы сдох. Все тело старика заскорузло от белков и желтков. Часть из них уже засохла, часть протухла. Кащей смердел. В руках старик тупо держал очередное яйцо, внутрь которого забубенил иголку. Запихать его в жопу утки оказалось нелегкой задачей. Взяв птицу за шею, он попытался засунуть яйцо ей в дупло. Скорлупа треснула и залило старика в очередной раз. Кащей грязно выругался и осторожно достал из обломков иголку. Смертельный инструмент нужно было засандалить в следующее яйцо. Утка покорно ждала. Старик взял яйцо губами, раздвинул утке лапы и осторожно стал пихать эллипсоид ей в очко. Яйцо лопнуло. Старик вскочил, зашвырнул птицу в море и с проклятиями принялся прыгать по берегу.

- Спокойно, Кащей, спокойно, - наконец успокоил он себя и продолжил процедуру. Бессмертный совершал ее снова и снова, но яйца лопались. Наконец, намыленное сэйфгардом, одно из них пролезло птице в утробу. Старик удовлетворенно откинулся на ствол сосны. Но что это?! Проклятое пернатое сдохло!

- Иоптваю, сцуко! Сто тридцать лет утке под хвост! - Кащей с воем упал на песок и стал его грызть и колотить руками. Через три дня он пришел в себя и глубоко задумался. Какая-то мысль пришла в бессмертную голову. Старик поднялся и проследовал в пещеру. Целый месяц оттуда доносились стук молотка, скрежет железа и звук сварки. Наконец Кащей гордо вышел на свет, держа в руках воронку. Утки увидели приспособление и выпали в осадок.

Работа закипела. Вставить воронку в пернатое очко удавалось сходу. Но подлые твари дохли и дохли. Наконец свершилось! Охреневшая, но живая утка лежала на земле с выпученными глазами. Ее жопа была плотно запечатана сургучом — Кащей не любил рисковать. Весь двор был засыпан костями восьмисот пятидесяти двух тысяч водоплавающих. Старик сел на пень и с тоской посмотрел в лес. Предстояло засунуть утку в жопу зайцу.

Кащей сидел на песке, смотрел в глаза зайцу и думал. Косой о@уевал. Ему еще никогда не смотрели сразу в оба глаза. «Может, есть способ спрятать иголку как-нибудь попроще?» - размышлял старик, но в голову ничего не приходило. «Нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики!» - решил Бессмертный и энергично вскочил. Через минуту он уже деловито сновал возле распятого на земле грызуна, замеряя того рулеткой. Заяц — мощный зверюга, украшение породы, теоретически мог вместить в себя утку. Оставалось придумать способ.

Сама утка сидела в клетке неподалеку. От одного взгляда на заячье дупло, ее охватывал приступ клаустрофобии. Кащей не стал трогать птицу, осознавая ее ценность. Для эксперимента он выбрал другую.

«Мы заботимся о Вас и Вашем здоровье!«- приговаривал Кащей, намазывая заячье очко кремом. Затем взял птицу и начал понемногу, вращательными движениями, вводить ее зайцу клювом в жопу. Голова зашла, как там и была, но потом дело застопорилось. Шея утки гнулась в разные стороны, а потом свернулась нафиг. Истребив тысячи полторы пернатых, Кащей понял, что так дело не пойдет. Нужно было революционное решение. И Бессмертный его нашел!
Для начала он просверлил морковку вдоль осевой и пропустил через отверстие капроновый шнур. Крепко закрепив его с другой стороны овоща, Кащей сунул корнеплод зайцу в пасть и стал ждать. Грызун заработал челюстями.

Солнце уже клонилось к закату, когда из мохнатой жопы появился кончик шнура. Привязать к нему утку за клюв было делом нескольких минут. Заяц вообше-то недолюбливал уток, особенно в собственной заднице. Зверь прядал ушами и мелко трясся. Кащей уселся напротив зайца, поплевал на ладони и, упершись ногами ему в плечи, принялся тянуть шнур. Глаза косого сошлись у переносицы и полезли на лоб. Глядя на него, вспоминались слова романса «Мне сегодня так больно!»

И вдруг! Жалко стало Бессмертному зайца! «Доколе?!» - возопил он, оглядывая окрестности. Останки различных живых существ покрывали поверхность трехметровым слоем. Птицы не летали, звери забились в норы. Повсюду царило запустение. Плюнул тогда Кащей ядовитой слюной. Он поймал кенгуру, на жопе фломастером написал «Заиц», сунул ей в сумку утку и засунул в сундук. «Стероиды, иопть!» - ухмыльнулся старик и пошел спать.

Драконовские меры- Кажется, я начинаю понимать значение идиомы "вечная мука", - хмуро бросил дракон в пространство и закусил губу.
- Мне суждено умереть в этой проклятой пещере, - прошептала принцесса и её плечи задрожали, - Яду бы..
- Не ной. Иногда в мире происходят чудеса, - взял себя в руки дракон. Он отхлебнул настойки и заставил себя взглянуть на принцессу, - Не такая уж ты и стра.. безнадёжная.
- Это не ты думаешь, - безразличным тоном сообщила принцесса, - Это драконья настойка. Ведь сам же говорил, что она на вкус как компот, а потом и не заметишь, как соображение напрочь отшибло. Вторую бочку уже вылакал, вот и видения у тебя..
- Ты так думаешь? - прищурился дракон и посмотрел на пирамиду бочек в дальнем углу пещеры. В его оранжевых глазах вдруг мелькнул отблеск надежды.

- Принцесса в наличии? - хмуро осведомился рыцарь, остановившись в полусотне шагов от дракона.
- А как же! - лениво кивнул развалившийся у входа в пещеру дракон, - В лучшем виде.
- Покажи! - потребовал рыцарь.
- Разбежался, - фыркнул дракон, - Победи и забирай.
- Не покажешь - не будет поединка. Поступают ибо неоднозначные сигналы, видишь ли.. - рыцарь принялся медленно разворачивать лошадь.
- Сожру! - пригрозил дракон.
- На здоровье, - бросил рыцарь через плечо, пустив лошадь шагом, - Хозяин барин.
- Не её, - зашипел дракон, - Тебя!
- В спину? - рыцарь, не оборачиваясь и продолжая удаляться, помотал головой, - Не, не сожрёшь. Я ваши понятия о чести знаю.
- Ладно, ладно, постой, - уступил дракон, - Голоса тебе хватит?
- Попробуй, - рыцарь развернул лошадь, но остался на месте.

Дракон взмахнул хвостом, как битой, и отправил небольшой булыжник вглубь пещеры. Послышался треск обрушившихся сталактитов и пронзительный женский визг. Через пару секунд дрожащий от ярости, но довольно приятный, молодой женский голос сообщил:
- Ничего, ничего! Когда-нибудь сюда доберутся папочкины егеря, спустят с тебя шкуру и украсят ею большой тронный зал!
- Слыхал? - довольно спросил дракон, - Настоящая принцесса. Голос - чистая музыка.
- А так, в целом? - рыцарь тронул поводья и лошадь сделала несколько шагов вперёд.
- Вот народ пошёл! - дракон вытаращил глаза, изображая предельное возмущение, - Раньше бились даже не узнавая, есть ли вообще принцесса, а теперь требуют капитальный отчёт и не бьются. Где чистый источник рыцарства? Где благородные позывы?
- Кстати, о позывах, - заметил рыцарь, - Взглянуть надо непременно. Если прям до позывов - то я лучше отправлюсь лягушек целовать. Те хоть огнём не плюются.
- Ну раскинь своим, не побоюсь громкого слова, блестящим шлемом, - слащавым голосом принялся убеждать рыцаря дракон, - Если, например, тебе принцессино личико не по вкусу, так ты в окно уставился или там в камин, и никакого раздражения. На худой конец, свечи задул. А если у девицы голос отвратный, то никуда не денешься, хоть уши воском залей. Проникнет и весь мозг растеребит в кружева!
- Личико можно украсить кувшином-другим доброго вина, - согласился рыцарь, - А голос лечится только плахой. Хорошо, приступим к поединку.
- Одну минуту! - поднял лапу дракон, - Прежде чем сразиться.. Ты разбираешься в винах? У меня тут есть наливочка, морс практически, по бабушкиному рецепту. Конечно, до вина ей далеко, но так хочется услышать мнение знатока! Не откажи, сэр рыцарь? Я же вижу, что ты классный боец! Ужасно обидно было бы умереть, не узнав независимой оценки.
Рыцарь задумался. Потом хмыкнул и кивнул:
- Наливка, говоришь? Морс, значит? Давай. Одну чарку. И сразу к поединку!

- Ты меня уважаешь? - рыцарь осторожно положил руку дракону на плечо.
- Да как тебе сказать.. - уклончиво ответил тот.
- Тогда я ухожу, - сообщил рыцарь и принялся нахлобучивать шлем.
- Ну, на посошок? - предложил дракон.
- Давай, - рыцарь отложил шлем и принял чарку.

- Давно хотел спросить, - рыцарь поднял на дракона мутные глаза, - Ты меня уважаешь?
И он дружески сжал плечо своего собутыльника.
- Скорее нежели наоборот! - отчеканил тот.
- Так, все, я пошёл, - пьяно обиделся рыцарь, - Не желаю пить с кем попало.
- Посошок? - дракон выбил пробку из очередного бочонка.
- Посошок! - кивнул рыцарь.

- Тебе что - все равно, с кем пить? - спросил дракон.
- Отнюдь, - рыцарь с трудом разлепил глаза и сумел приподнять голову, - Вопреки. Поелику.
- Ясно, - дракон улыбнулся и сообщил, - А между тем, я вдруг понял, что не уважаю тебя. Вот ни капельки.
- А? Да? Вот как.. - рыцарь едва ворочал языком, - А где дамы? Почему нет дам?
И он снова уронил голову на руки.
- Созрел! - прошептал дракон и сделал знак наблюдавшей за ними из пещеры принцессе. Та подбежала и села на место дракона, который отодвинулся в сторону и устроился почти за спиной у рыцаря.
- Выпьем за дам! - провозгласил дракон и хлопнул дремлющего рыцаря по плечу. Тот встрепенулся, мотнул головой, уставился на принцессу, икнул и потащил меч из ножен.
- Значит, не уважаешь ты меня, гад? Убью!
- Опять двадцать пять, драть - не устать! - выругался дракон.
Рыцарь медленно повернул голову на голос, встретился взглядом с драконом и по его лицу разлилась пресчастливейшая пьяная улыбка. Он слюняво залопотал, вытягивая губы и мучительно поднимая брови:
- Ах ты ж красава моя! Намучилась, лапушка? Этот гад летучий тебя обижал, да? - рыцарь, не отрывая заблестевших глаз от морды дракона, указал на принцессу ходившим ходуном в дрожащей руке мечом, - Обижал тебя этот аспид ползучий?

Дракон недоуменно вылупился на рыцаря, чувствуя, как огневые железы начинают наливаться теплом, но вдруг заморгал часто и на его морде появилась мудрая усмешка. И еще какая-то обречённость..
- Обижал, сэр рыцарь! - заворковал он, - Ещё как обижал! Притеснял, зажимал и приставал!
- Бесчестная тварь! - заключил рыцарь и попытался проткнуть принцессу мечом. Лезвие описало неповторимую кривую в полуметре от девушки и уткнулось в землю. Но и этого хватило, чтобы испуганная принцесса упала в обморок.
- Ты его убил, о благородный рыцарь! - тоненьким голоском заверещал дракон и лизнул рыцаря в щеку, - Ты меня спас! Я твоя!
- Ну тогда на травку ничком и за свадебку, - рыцарь уронил меч, с трудом поднялся и, пошатываясь, принялся сбрасывать с себя доспехи. Потом потянулся, ухватил дракона за крыло, дёрнул и потребовал, - Снимай давай плащ, чего стоишь, как заколдованная. Мы теперь одна сатана.
И рыцарь крепко прижался губами к носу дракона.
- Ой, батюшки! - тихонько пропищала едва пришедшая в себя принцесса.
- Марш в пещеру и носа не показывай! - зашипел дракон, - Нечего тебе тут.. Я попробую заставить чудо случиться, а ты жди внутри. Не подглядывай за таинством. Вот ведь.. угораздило на старости лет..

- Спит твой герой. Я его попонкой накрыл, чтобы не озяб, - устало проговорил дракон, заползая в пещеру, - Иди, садись рядом с ним и жди, пока проснётся. Дело сделано, не отвертится.
- Меч Георгия превратился в обычный, вернуть тебе меня силой уже невозможно, - печально сказала принцесса, - Отсюда вывод: он проснётся и меня прогонит. Вероятнее всего, пинками.
- Не прогонит, - уверенно заявил дракон, - Я тоже кое-что знаю об их понятиях. Силой придать делу обратный ход или развратить пастушку - это вполне по-рыцарски, но обесчестить принцессу - никогда. Вот на этом мы и сыграем. Назовём этот вынужденный.. мнээ.. подлог "драконовской мерой".
- Тогда он просто повесится, - вздохнула принцесса, укладывая голову рыцаря себе на колени.
- Я тут со знающими людьми снёсся на днях, так они утверждают, что первое впечатление от встречи с альтернативно мордооформленной принцессой можно исправить либо приданным, либо настойкой. Я решил перестраховаться и вот, - дракон мотнул головой в сторону телеги, на которой стояло около полусотни бочек с настойкой, - Твоё приданное. Счастья вам! А я полетел в Блаженное Княжество. Мне тамошний маршал письмо прислал с предложением - у князя шесть дочерей на выданье, нужен специалист с .. эмм.. уникальным опытом. Обещают озолотить.

Лягушка - квакушка

- Так.. Очень тонко, сынок. И так неожиданно! - царь скептически разглядывал беременную лягушку, - Подкинул головной боли, наследничек, исполать бы тебе челом - да по сусалам!
- Даже не знаю, как это получилось, - развел руками царевич, - Главное, и в мыслях же не было, отсургучь меня Перун. Батя, она сама начала. Поцелуй меня, Иван-царевич, да поцелуй меня. И вона чего из этого вышло.
- Ну, чего вышло мы только после родов узнаем. Тут стандартов нет, - покачал головой царь, - А пока разберемся с тем, что вошло. Вот что, сынок.. Исчезни на время с глаз народных. Я тут разрулю конфуз, как сумею, а ты пойдешь туда, не знаю куда, и принесешь то, не знаю что.
- Ээ.. Батя? - царевич нервно поводил плечами, - Может, я лучше на жабе этой женюсь? А то ходить куда-то.. шукать чего-то.. А?
- Ихтиандров мне плодить - накось, выкуси! - царь гневно сунул кукиш царевичу под нос, - И так вон жена моя молодая, Василиса Прекрасная, говорит, что я.. гхм.. мягкотел, понимаешь. И что короткий у меня этот.. ну.. характер.

- Чего? - царевич возмущенно уставился на мачеху, - В нашей династии коротких отродясь не приключалось!
- Кроткий, надежа-царь, кроткий, - поправила царя Василиса.
- Именно, - кивнул царь, - Так и говорит, понимаешь.
- Батя! - царевич сжал кулаки и сделал шаг в сторону царицы, - Да я за тебя эту неблагодарную.. эту ненасытную.. эту Прекрасную.. сорок сороков раз..
- Но-но! Попробуй только! Удушу, щенок! - царь в сердцах треснул скипетром по подлокотнику трона, - Сам еще вполне справляюсь. И близко не подходи! Царю, знаешь ли, царево, а молодцу, знаешь ли..
- Жабу! - захихикала Василиса и игриво показала царевичу язычок.
- Бабушка! - не остался в долгу тот. Василиса поджала губы и укоризненно поглядела на лягушку. Та покраснела и надулась.

Царь поерзал на троне.
- Ну, хватит вам. Сын, собирайся в дорогу.
- Тогда так, батя. Вели выдать из казны диковинки первой необходимости.
- Диктуй, сынок, - разрешил царь и велел секретарю, - Пиши, дьяк.
- Значит так, - Иван-царевич принялся загибать пальцы на руках, - Сивку-бурку, меч-кладенец, сапоги-скороходы, шапку-невидимку, неразменный пятак, цветик-семицветик. Еще ковер-самолет, скатерть-самобранку, гусли-самоплясы..
- И губу-самоскатку, для ровного счета, - добавила Василиса и ехидно осведомилась, - Пипку-самоблудку не желаешь, добрый молодец?
- А есть?! - в один голос спросили царь и царевиц.
- Во дурак! - От неожиданности Василиса умудрилась ошалело вылупиться сразу на обоих.
- Я про губу! - быстро нашелся царь, - Особливо ежели бабский фасон имеется.
- А я дурак! - признался Иван-царевич, - Бродил, аки лось похотливый, по болотам, верил кому ни попадя, а надо было в казну заглянуть и не мучаться.
- Да заглядывал я в ту казну, - махнул рукой царь. Он подошел к царевичу и тихонько заговорил прямо тому в ухо - Думаешь, от хорошей жизни отвалил твой батя этому своднику Кощею пол-царства за бабу, хоть и Прекрасную? Их послушать, так за место в койке они тебе и пир на весь мир, и сукна на тыщу лет вперед, и сынов-богатырей на кажный Новый Год. Короче, василисы-медовые уста. А как в койке, так царевны-несмеяны..
- Да эта, пупырчатая, тоже наобещала с три короба, - пожаловался Иван, - А сама холодная. Зато, батя, я у нее первый!
Царь утешительно похлопал сына по затылку.
- Ладно, сынок. Давай, что ли, благословлю в путь-дорогу!
Царевич опустился на одно колено и склонил голову.
- Пшел вон! - торжественно изрек царь, а Василиска обидно хихикнула.

Царь с царицей стояли у дворцового парапета, трогательно обмахиваясь платочками вслед удаляющемуся царевичу. В лучах заходящего солнца Сивка-бурка напоминал мифическую задницу с острыми ушами, а самого царевича, в шапке-невидимке, было не разглядеть. Зато хорошо видна была дорожка следов, оставляемых сапогами-скороходами, и легкие клубы пыли, поднимаемые краем небрежно наброшенного на плечи ковра-самолета...
- Так посмотришь - вроде и не дурак совсем, - царь смахнул слезу.
- Я вот смекаю, надежа-царь, - Василиса положила голову мужу на плечо и томно вздохнула, - Рискованное дело ты затеял. Может, не надо было так сурово с сынулей-то?
- Ты же сама видишь, душа-девица, - царь трепетно обнял жену, - Мальчик взрослеет не по дням, а по часам. Уже фауну не щадит. Ну как до тебя доберется? Или до флоры.. Пускай уж лучше применяет по назначению да чтобы не супротив закона.
- Это конечно, - опять вздохнула Василиса Прекрасная, - Но если память мне не изменяет, то единственные законные "не знаю куда" есть аж за тридевятым царством, в Тмутараканской офшорной зоне. А там, говорят, ужас что творится. Царевич-то парень доверчивый, сам видишь, да еще сорок сороков грозится. Как пить дать, принесет! Что делать тогда будем?
Царь мудро усмехнулся.
- А и принесет. Прадед мой деда в офшор посылал. Дед - отца. Отец - меня. И никто из нас не повторился! Главное, горлица моя, что дурь с царевича как рукой снимет. А "не знаю что" прекрасно лечится настоем грыжника с чесноком. Я уж и травнице велел подготовиться.

Пища неуязвимыхДенис Абсентис

Жюль де Монси просидел на дереве уже битых пять часов, а оборотень так и не появился. Ноги затекли и не слушались, к тому же промозглый осенний ветер усилился к вечеру. Жюль опустил мушкет, достал Библию, перекрестился и стал вполголоса читать молитву. Именно в этот момент из чащи выпрыгнул гигантский волк.

Он остановился почти под деревом, поднял голову и посмотрел прямо в глаза Жилю. Несмотря на то, что де Монси был опытным охотником, ледяной ужас сковал его и так одеревеневшие от холода руки. Сам дьявол снова смотрел на него и, казалось, насмехался над всеми попытками отправить его обратно в ад.

За последний месяц де Монси семь раз встречал волка-людоеда, уже давно наводящего ужас на всю округу, но каждый раз сатанинское отродье уходило невредимым, как заговоренное. Не помогали ни молитвы, ни благословление на охоту местного архиепископа. Не мог помочь даже особый мушкет, который мастер из Майнца делал на заказ более полугода. Дорогой зернистый порох и освященные в церкви св. Доминика особые серебряные пули — все было бесполезно. За это время Жюль стрелял в оборотня уже раз пятнадцать, но ни разу не смог даже ранить чудовище. Оборотень был неуязвим.

Несколько недель назад покойный кюре местного прихода отец Клермон лично нацарапал крестики на серебряных пулях Жюля и освятил их, и в тот день охотнику удалось целых три раза выстрелить в волка. Но ни капли крови не обнаружил де Монси среди уходящих в лес волчьих следов, а когда охотник вернулся в деревню несколько дней спустя, то узнал страшную новость — прямо среди белого дня два волка вбежали в деревню и разорвали на куски слугу Божьего кюре Клермона вместе с приезжим инквизитором, монахом Ксавье.

Волки настигли их, когда кюре с инквизитором пошли на околицу проведать прикованную там к дереву, но все еще не сознавшуюся ведьму. И если инквизитора, который сжег в деревне уже шесть человек, не особо жалели, то любимого кюре Клермона оплакивали все. Крестьяне не сомневались, что любой другой священник побоится приехать в этот далекий приход, ибо недобрая слава о волках-людоедах, свирепствующих здесь, давно распространилась по всей Франции. Никто из местных, впрочем, не сомневался, что это были не простые волки, а оборотни.

В прошлом году крестьяне даже поймали трех очень подозрительных людей на дороге, проходящей недалеко от деревни. Царапины на лицах двух путников, несомненно, показывали, что они недавно превращались в волков и ранили себя во время этого превращения. Их тут же забили кольями, а третьему путнику разрезали кожу в поисках вывернутой волчьей шерсти. Это был очень хитрый оборотень — он спрятал шерсть так глубоко, что ее не нашли, поэтому на всякий случай крестьяне пронзили ему сердце осиновым колом и закопали на распутье дорог, навалив сверху кучу камней.

Но нападения оборотня на несчастных жителей все равно продолжались. Тогда кюре Клермон пообещал собрать награду тому, кто уничтожит демонического зверя. Так известный и бесстрашный охотник де Монси и оказался в этих проклятых Богом местах. Он был на мели, и деньги оказались бы весьма кстати. Но теперь Жюль уже сожалел о своем решении, сила дьявола оказалась явно сильней его мастерства.

Тем временем инстинкт охотника сработал сам. Жюль медленно упер тяжелый мушкет в кожаную подушку на правом плече и навел его в сторону волка, используя толстый сук вместо подставки. Зверь зарычал и прыгнул обратно в чащу. Но де Монси повезло — несмотря на сильный ветер, фитильный замок не потух, и охотник все же успел выстрелить. И снова сила дьявола защитила оборотня. Чудовище было недалеко от дерева, примерно в 100 пье от Жюля, но даже освященная серебряная пуля была отклонена демонами и лишь слегка царапнула лапу волка, который спустя мгновение скрылся в густом лесу.

Охотник перезарядил мушкет еще одной серебряной пулей и с трудом спустился с дерева. На снегу виднелись пара маленьких пятнышек крови. Похоже, зверь отделался очень легкой раной. Но все же, наконец, Жиль попал в него! Преследовать волка в лесу было бессмысленно. Де Монси разочарованно вздохнул и отправился в деревню.

На подходе к деревне охотник увидел большую толпу. Оказалось, что гроза ведьм, колдунов и оборотней, легендарный судья Анри Боге из Доле лично приехал сюда с десятью помощниками и палачом, чтобы разобраться с гибелью инквизитора.

С присущей ему энергией он быстро обнаружил двух ведьм, превратившихся в волчиц и напавших на кюре и инквизитора. Ведьмы уже признались, всего после трех часов пытки отрывания грудей раскаленными щипцами. Теперь толпа собирала хворост, чтобы как можно быстрее их сжечь.

Де Монси подошел к судье и поведал о своей охоте. После рассказа Жиля о раненном оборотне в воздухе повисла напряженная тишина. Крестьяне были напуганы. Значит, есть еще один оборотень, кроме этих двух пойманных ведьм? Глухой ропот стал подниматься в толпе. Озадачен был и судья Боге. Но свою славу истребителя оборотней он заслужил не зря и выход нашел быстро.
— Вы говорите, что ранили волка в лапу? — внезапно спросил судья и схватил за руку стоящего рядом мельника. — А что это у тебя с рукой?
По руке мельника змеился свежий шрам.

— Я поранился сегодня, когда чинил колесо телеги ... — начал ничего не подозревающий мельник и тут же осекся. Сотни ненавидящих глаз смотрели не него.
— Вот он, оборотень! Сжечь его! Попался! Я давно подозревал! Сжечь беса!

Уже через минуту кричащий мельник был привязан к столбу рядом с ведьмами. Ярко разгорелся огонь. Судье Боге не понравилось, что не были соблюдены мелкие судебные формальности, но он и не подумал идти против обезумевшей толпы. В конце концов, какая разница, и этот мельник так или иначе признался бы через несколько часов пыток. Боге ведь и был знаменит тем, что за время его пребывания судьей еще ни одна ведьма не была им оправдана.

Усталый Жюль прошел в дом покойного кюре Клермона, завалился на покосившуюся кровать и забылся тяжелым сном.

***

Старый матерый волк лежал у своего логова, пока волчица лизала его лапу. Постепенно вся стая собралась вокруг.
— Ерунда, жалкая царапина, — презрительно провыл волк. — Но за это люди еще заплатят сполна.
— Неужели ты не учуял человека? — спросила волчица.
— Как их можно не учуять, когда они пахнут так, что даже мухи слетаются со всей округи? Я сегодня слегка потерял осторожность, а человеку просто повезло.
— Тебе не кажется, что люди стали более опасны? — почтительно спросил один из молодых волков стаи.
— Человек куда менее опасен, чем загнанный кабан.
— Но с тех пор, как у них появились эти огненные палки...
— Ерунда, эти ружья, как они их называют, были нам опасны только сначала, а теперь они только мешают человеку. Люди слишком полагаются на них. А нам это только помогает.
— Ты много прожил, и ты очень мудр и много знаешь о людях, расскажи нам о них, — попросил молодой волчонок. — Откуда пришли они и зачем. Они очень странные звери.

Несмотря на царапину, причиненную серебряной пулей, старый волк был сегодня настроен благодушно и решил поведать истории предков тем, кто их еще не слышал.

— Я не знаю точно, это лишь старая легенда, — повел свой рассказ старый волк, — но как рассказывали наши предки, в древние времена Создатель, увидев, как тяжело добывают пищу волки, решил сотворить нам помощников. И тогда Он создал первого человека, чтобы тот служил нам, собирал и пас для нас тучные стада коз и овец, и подгонял их поближе к лесу, чтобы мы, волки, могли ими насыщаться. И тогда самый первый созданный человек женился на своем собственном ребре, и начал размножаться, и плодить пастухов для наших стад.

Но со временем человек забыл Его заповеди и иногда осмеливался даже поднимать свою руку на волков. Тогда и мы начали иногда охотится на людей, и оказалось, что у них очень вкусное и сладкое мясо. Но в тех местах, где волки ели много людей, некому стало следить за нашими стадами, овцы и козы разбредались куда глаза глядят, и охотится на них становилось труднее. Тогда старейшины приняли Закон о том, что ловить и есть людей можно только тогда, когда они представляют угрозу. И кто нарушит этот Закон без причины, пусть того разорвет стая. С тех пор волки избегали нападать на людей. А люди стали думать, что волки их боятся.

— Но мы же нападаем и едим людей, значит, мы нарушаем древний Закон? — удивленно спросил другой молодой волк.
— Сейчас людей стало слишком много, и нам надо регулировать их численность, нам не нужно столько пастухов. — пояснил старый волк. — К тому же люди стали сами на нас нападать безо всякой причины. С ними что-то случилось. Они сошли с ума и стали иногда даже есть себе подобных. Но обвиняли в этом, нас, волков. Вот тогда и был отменен Закон. Потом люди обезумели еще больше, и теперь каждый раз, когда мы убиваем какого-нибудь человека, они собираются, хватают других людей и сжигают их. Можно подумать, что они принимают их за волков. А как мне кажется, они даже считают, что эти люди на самом деле могут превратиться в волка. Глупость человеческая не знает границ.
— А почему ты сказал, что их ружья были более опасны сначала, чем теперь? — молодой неопытный волчонок был очень любопытен и любознателен. — Что с ними случилось?
— Во-первых, много тех ружей, которые были опасны, люди сожгли сами. А еще потому что люди, как я думаю, принимают нас за оборотней и теперь считают, что нас может убить только... только.. — Тут старый волк не выдержал и, сбросив всю свою привычную важность, стал кататься по земле в приступах почти человеческого хохота. Стая подозрительно следила за ним. У некоторых волков в глазах читался вопрос: так уж ли неправы люди насчет оборотней? Может, со старым волком что-то не так?
— Они... они теперь считают, что нас можно убить только серебряной пулей. — овладев собой и отдышавшись, произнес, наконец, старый волк. — И перед тем, как использовать эту пулю, они поливают ее водой, царапают ее, и долго ходят вокруг нее, что-то говоря. Поэтому они никогда не смогут убить никого из нас.
— Почему?
— Потому что их серебряные пули никогда не попадают в цель.
— А если люди когда-нибудь об этом догадаются?
Старый волк ласково потрепал любопытного волчонка за загривок.
— Не переживай, малыш. Они это знают, я видел как они проверяли свои пули, когда охотился далеко отсюда. Все серебряные пули ушли мимо. Тогда люди решили, что эти пули святые, и на них не могут удержаться демоны. Поэтому люди верят, что нас можно убить только такой пулей. А пока они настолько глупы и суеверны, они не смогут ничего нам сделать. И запомни — люди всего лишь наша пища. Хитрая, изворотливая, опасная, но всего лишь еда.

Старый волк осклабился и завыл на луну, благодаря Создателя за то, что он так и не дал людям разума.

***

Жюль проснулся в ужасе в холодном поту и замотал головой, стряхивая с себя остатки бесовского сна. Надо же, чтобы ему приснились какие-то дьявольские волки. Сатанинское наваждение. Охотник встал с кровати и вышел на крыльцо. На улице уже рассвело, но еще кричали последние петухи. Легкий дымок поднимался над сгоревшими трупами оборотней. В воздухе еще слабо пахло жаренным мясом. Кости на столбах лениво обгрызали деревенские собаки.

Жюль вернулся в дом, съел кусок заплесневевшего хлеба, запил холодной водой, взял мушкет, мешок, и пошел по дороге к лесу. Нет, охотится он больше не собирался. И оставаться здесь тоже. Хватит с него. Он пойдет короткой дорогой в соседнюю деревню, что в паре лье к северу, а там знакомый кузнец подбросит его к городу. Жюль шел быстро, не замечая, что из лесной чащи за ним пристально наблюдают несколько пар внимательных волчьих глаз.

-------------------------------------------------------------

прим.

Известное описание испытания серебряных пуль, проведенное по настояния архиепископа Майнца, приводится во многих трактатах по истории огнестрельного оружия. Из описания ясно, почему серебряная пуля не могла быть опасна оборотням (хотя в реальности мифы о «неуязвимой нечисти» появились, вероятно, позже, напр. ведьма из сказок братьев Гримм, которую убила только серебряная пуля и т.д.). В изложении Джека Келли история испытаний выглядит так:

«Преимущества винтовки [ружья с нарезным стволом] наверняка повергли в изумление первых стрелков из неё. Словно по волшебству, их выстрелы стали гораздо точнее. К волшебству и обратились в поисках объяснений.

В 1522 году баварский чернокнижник по имени Мореций исчерпывающе объяснил эффект нарезов. На траекторию обычных пуль, заявил он, влияют демоны – мелкие бесенята, хорошо знакомые каждому промазавшему стрелку. А пуля из нарезного оружия летит по прямой, поскольку ни один демон не может удержаться на крутящемся предмете. В качестве доказательства Мореций указывал на небеса, вращающиеся вокруг Земли и свободные от демонов, - и на неподвижную Землю, кишевшую ими.

Как и многие гипотезы, основанные на вере в сверхъестественное, теория Мореция спровоцировала обширную дискуссию. Оппоненты предложили иную – столь же правдоподобную – точку зрения: бесы, напротив, предпочитают именно вращающиеся тела. Именно этим объясняется меткость винтовки: её пулю ведут к цели демоны. Наконец, в 1547 году гильдия стрелков города Майнца в центральной Германии решила проверить теорию практикой.

Сначала по целям, находившимся на расстоянии 200 ярдов, из нарезных ружей было выпущено двадцать обычных свинцовых пуль. Затем из тех же ружей выстрелили двадцатью пулями, отлитыми из чистого серебра, трижды освящёнными и с маленьким крестиком на каждой. Из обычных пуль в цель попали девять, все освящённые прошли мимо. Дело было ясное: демоны предпочитают вращение. Церковные власти запретили в городе дьявольские нарезные ружья, горожане бросали их в костёр на городской площади.

Дело, вероятно, было в том, что серебро, в отличие от более мягкого свинца, недостаточно плотно «влипало» в желобки-нарезы. А может быть, нацарапанные крестики ухудшали устойчивость освящённых пуль»

(Джек Келли. Порох. М.: 2005)

Письма В НебесаМарика Ми

Тишину сонных улиц нарушил стук шагов. Город только начинал просыпаться и недоуменно смотрел на Чужака, разбудившего его.
Чужак был странным – слишком высоким для этого Города, слишком хмурым, со слишком грустными глазами. В них было слишком много отражений слишком многих миров, и это пугало.

Город пробудился, пробудились и его жители. Захлопали дверьми, зашумели машинами. Улицы ожили. Вышли продавцы, катя перед собой тележки с товарами. И среди них – любимый житель Города, он продавал воздушные шары.

Город не удивился, когда Чужак устремился именно к нему. Странный он был, этот продавец воздушных шаров, словно всегда кого-то ждал.
– Вы хотели купить у меня дюжину небесно-синих шаров, – сказал продавец. Он почти не спрашивал. Чужак нахмурился, будто не понимал значения слов.
– Небесно-синих? – переспросил он. – Небесно. Синих. Да, конечно!
Его хмурое лицо озарилось улыбкой, и Город подумал, что Чужак должен был быть ангелом, с таким лицом просто нельзя быть никем иным.
Чужак протянул торговцу деньги и спешно пошел в глубину улиц. Он остановился в одном из запущенных дворов, заросших липами, вынул маркер, быстро начеркал что-то на шарике, криво улыбнулся и выпустил его из рук.

Он следил за тем, как шарик, умудрившись не запутаться в ветках, поднимается все выше и выше, сливаясь с небом.
Чужак покачал головой и пошел дальше, нервно перебирая веревочки воздушных шаров.

Город весь день наблюдал за тем, как Чужак отпускает шарики на свободу. К вечеру, когда от дюжины остался только один, Чужак, видно, устав от своего занятия, присел на краешек тротуара. В руках у него болтался шарик.
Чужак вынул черный маркер, вывел на резиновой поверхности «Приходи». И отпустил шарик в небо.

Он курил и смотрел, как кружочек все уменьшается и уменьшается, превращается в неясную голубую точку и исчезает совсем.
И пришел тот, кого он так давно ждал.
Сел рядом и спросил:
– Ну, что ты мне хотел тут показать, Хейлель?
И Хейлель только сейчас понял, как он соскучился. Сколько они уже не виделись? Лет пятьсот? Или, может, больше?
Время так ускорило свой бег, что вроде бы только вчера катался на первом трамвае, а сегодня уже люди запускают в небо ракеты.
Может быть, поэтому он любил то, что не меняется.
– Здесь чертовски здорово, когда восходит солнце, – почему-то шепотом сказал Хейлель.

Ему хотелось, словно маленькому мальчику, броситься к сидящему так близко. Конечно, он не стал. Все распри были давно забыты, все, кто надо – прощены, а кто не надо… Наверное, тоже.

Хейлель посмотрел влево, но глаза заслепило от света. Ему всегда казалось, что это его маленькое проклятие – он никогда не сможет взглянуть на Него.
– Странный способ давать о себе знать, – улыбнулся пришедший. – Тебе всегда была свойственна некоторая театральность.
– Ну не писать же письма, в самом деле.
– И отправлять голубями?
– Они не долетят, – серьезно сказал Хейлель.
Он докурил, но, памятуя о соседе, не бросил окурок на землю, а аккуратно положил в урну. Достал новую сигарету и протянул пришедшему. Тот засветился еще сильнее.

«Смеется», – подумал Хейлель. – «Что ж, это неплохо. В последний раз я его смешил…даже не помню, когда».
Они сидели в темноте, даже пришедший умерил сияние. Сидели и ждали рассвета. Молча, им было о чем помолчать друг с другом.
«Это было так давно, но у меня тело до сих пор все тело болит от падения, а во рту – солоноватый привкус».
«Ты хотел стать Богом, а стал человеком. Но ты ведь считал, что им живется лучше».
«Я так думал. Правда, думал».
«Ты ошибся, но с людьми это бывает».
Хейлель вздрогнул, как от порыва ветра, и обхватил себя руками. Он, как всегда, глядел в ночь, а потом…

А потом, когда солнце начало подниматься, Хейлель увидел глаза того, кого так давно предал. В них не было обиды, а уж тем более злобы, только любовь.

И тогда Хейлель понял, чего он ждал все эти столетия, зачем посылал к небу шарики. Он посмотрел в глаза пришедшего и понял, что может, наконец, простить себя.

Пришедший поднялся, и Хейлель встал вслед за ним.
– А как там Велиал? – спросил пришедший.
– О, Господи, да все так же. Чудит.
Они пошли в сторону восходящего солнца, и с каждым шагом голоса их таяли, становились все тише.

И Город понял, что он опять всего лишь город. Лишь на миг он смог прикоснуться к тайне, смысл которой вряд ли когда-то поймет.
Он знал только, что Чужак с улыбкой ангела и печальными глазами больше нe заглянет к нему.

Цветок и гаечкаМихаил Горелов

На складе готовой продукции механического завода до потолка высились стеллажи с ящиками. Один из ящиков был заполнен ещё тёплыми гаечками, которым был один день от роду. Гаечки тихонько перешёптывались друг с другом. Между тем, невесть как оказавшаяся на полке, старая гайка учила их уму-разуму.

Молоденькие гаечки внимательно слушали её рассказ и иногда задавали вопросы. Героиня нашего рассказа, назовём её Гаечка с большой буквы, дабы отличить от многочисленных сестёр, которая слушала в полуха, думала о своём. Кошечки думают о котиках. Собачки мечтают о пёсиках. Девушки сохнут по парням. Гаечки болтают о болтиках. Нашей Гаечке разговор сестёр был не интересен. Ей хотелось чего-то возвышенного, прекрасного, необыкновенного!

Но к болтовне старухи она прислушивалась, авось, в жизни пригодиться. Старая гайка вещала:
- Так и прожили мы с моим стариком много лет. Только я то в сухости, да тепле, а он то -головой на улицу! А там и дождь, и снег, и сырость, и ветер, а летом - зной. Хворать стал старый, ржаветь. Всё мне жаловался, да я - то чем помогу? Вот, однажды, и раскрутили нас. Я-то сюда попала, а дед…
- Куда его?
Поинтересовались притихшие гаечки.
- Известно куда! В металлолом!

Рассказчица и слушательницы дружно вздохнули. На минуту гаечки замолкли. Вскоре одна робко спросила:
- Тетенька! А это больно? Ну, когда на болтик навинчивают?
Тысяча гаек, затаив дыхание, ждали ответа на столь волнующий вопрос. Старушка усмехнулась:
-Да нет, пугают вас дур. Не больно, а очень даже приятно! Впрочем, иногда резьба не так пойдёт, вот тогда - да!
- А, правда, что иногда, на болт вторую гайку навинчивают?
- Правда! Контргайкой называется.
- Её бы стервой назвать!
- А часто бывает, что гайку сначала на один болт навернут, а потом, с другим, с третьим?
-Да случается… В жизни всякое бывает. Только вернее всего с одним болтом жизнь мыкать.
- А я вот слышала, что бывают гаечки, ну и болты тоже, такие вот, ну, с левой резьбой?!
- Есть и такие!
- Вот извращенцы!
Ахнули гаечки в сладком ужасе.
- Ещё и с дюймовой резьбой встречаются.
- Иностранцы, что ли?

Подивились гаечки. Под тихий разговор гаечка заснула. Ей снилось что – то невыразимо прекрасное. Что-то зелёное с красным, совсем-совсем не похожее на этих сереньких и скучных болтов.

Через день ящики с новыми гайками погрузили в «Газель» и повезли куда- то по вдрызг разбитой ухабистой дороге. На одной из ям грузовик подпрыгнул особенно высоко, и один из ящиков выпал на пыльный асфальт.

Несколько гаек выкатились из повреждённого ящика на обочину. Дальше всех укатилась наша Гайка. Она не верила своим глазам. Рядом с дорогой росло поле чудесных цветов. Она не знала, что они называются тюльпаны, но именно их она видела во сне! И, главное, среди них был тот самый, самый красивый и самый стройный, который ей понравился больше всех.

Шофёр, чертыхаясь, вылез из кабины, подобрал рассыпанные гайки и, закинув ящик в кузов, поехал дальше. Недолго ящик пролежал на складе авиаремонтного завода. Гайки пустили в дело. Никаких чувств не испытала Гаечка, когда её навинчивали на такой же новенький, как она сама, болтик. Ей было всё равно, что их парой скрепили какую – то важную деталь самолёта.

Отремонтированный самолёт вскоре обкатали. В один прекрасный день погрузили в него какие- то коробки. Загудела левая турбина, потом правая, завертелись пропеллеры. Самолёт взлетел и взял курс на север. К прежнему месту службы, туда, куда ещё не поспела весна. Путь был долог и труден. Встречный ветер, грозовые облака, болтанка. Самолёт трясло и подбрасывало на воздушных ухабах, но старый грузовик у***** держал курс вперёд.

В одной из воздушных ям его подбросило особенно сильно. Несколько больших картонных коробок перевернулось. К неописуемой радости Гаечки, из них просыпались… тюльпаны! И среди них, тот, её Цветок!
- Туда, туда к нему! Ему холодно на металлическом полу! Я спасу его! Я навинчусь на его стебель! Какой мы будем парой!

И она стала отвинчиваться от опостылевшего болтика. Вибрация и тряска помогали ей. Удивлённые соседки заволновались:
- Что ты делаешь?
- Я навинчусь на цветок. Я этого достойна!
- Мы тоже этого хотим! Чем мы хуже?!
Другие гаечки засуетились и стали откручиваться тоже…

Через несколько минут самолёт догорал на земле. В пропахшей горелым керосином кучке пепла, ни за что нельзя было узнать то, что несколько минут назад было чудесными живыми цветами. Закопчённая Гайка лежала на дне болота среди тины и головастиков и горько вздыхала. Здесь ей предстояло ржаветь долгие-долгие годы…

Мышонок и грибАлексей Снигирь

Холод инеем сковал утреннюю росу. Никогда еще Мышонку не было так холодно. «Наверное, во всем виноват гриб», - подумал он, зябко потирая лапки у домашнего электрического фонарика.
«Интересно, откуда взялся этот гриб? Не мог же он ни с того, ни с сего вырасти посереди комнаты, отравляя воздух и заставляя меня мерзнуть и кашлять?»

Гриб не был похож на обычных лесных сородичей. Лиловая шляпка на толстой изогнутой ножке смотрелась нелепо. Мышонок никогда еще не видел такого гриба, но много слышал о нем от Филина и от Медвежонка.

Филин говорил, что гриб приходит каждую осень, и многие лесные жители болеют из-за него и не могут заниматься своими обычными осенними делами.
Медвежонок говорил, что гриб к нему не придет, так как он боится меда, а у Мишки было много меда.

Мышонок еще раз обошел гриб вокруг и решил, что не будет мириться с таким незваным гостем. Поискав у себя в норке, он нашел старую теплую варежку, которая вполне могла сгодиться для выхода в промерзший за ночь утренний лес.

Решительно подпоясавшись фирменным спортивным шнурком, мышонок выскочил на тропинку и помчался по направлению к Мишкиной берлоге. Он точно не знал, где живет мишка, и поэтому бежал лишь по направлению, но был уверен, что сразу заметит Мишку, так как не заметить того было невозможно.

И действительно, пробежав около пяти минут по извилистой тропинке, перепрыгивая через заиндевевшие палочки и травинки, Мышонок со всего размаху врезался во что то волосатое, мягкое и теплое. Это был Мишка.
- Привет
Голос Медвежонка прозвучал глухо и ворчливо. Глухо – потому что большая часть Мишки находилась глубоко в берлоге, а снаружи были лишь лапы, на которые Мышонок так удачно наткнулся. Ворчливо – наверное, потому что хозяин еще хотел поспать, а не вылезать в такую холодную погоду.

Мишка, должно быть, потянулся (затрещали ветки, сверху посыпалась земля) и спросил:
- Чем обязан такому раннему визиту?
Смущенный гость не знал, с чего начать. Во-первых, разговаривать с волосатыми, пусть и теплыми, лапами было не совсем удобно.

Медвежонок был достаточно крупным и Мышонок видел его в полный рост только один раз, да и то - с холма. Во-вторых, мышонку предстояло получить у Мишки самое вкусное лакомство, которое только могло быть у того – мед. Немного помявшись, Мышонок все-таки собрался духом и сказал:
- В моей норке вырос странный гриб с большой лиловой шляпкой и на толстой ножке, и я стал чувствовать себя намного хуже. Ты говорил, что с гриб боится меда. Не мог бы ты дать мне немного меда? Это бы очень помогло, ведь скоро наступят холода, к ним надо готовиться: утеплять норку и всё такое прочее.

Когда Мышонок договорил, хозяин помолчал немного, потом со знанием дела ответил:
- Гриб совершенно незнакомый, скорее всего, заморский. Может, китайский или даже птичий. В таком случае мед из местного леса вряд ли поможет…

Тут у Медвежонка начало урчать в животе, и гость не расслышал, что тот говорил дальше.
- Ну ладно, - наконец сказал Мишка и протянул Мышонку наперсток с медом.
Мышонок радостно побежал к дому. Теперь заморскому грибу наверняка не поздоровится!

Наспех позвонив в колокольчик перед входом, Мышонок быстро вбежал в норку и почти сразу уткнулся в толстую и холодную ножку гриба, который стал значительно больше и упирался своей лиловой шляпкой прямо в потолок.

Рассерженный такой бесцеремонностью Мышонок плеснул медом прямо на заморского гостя. Мед медленно растекался по белой ножке гриба, а Мышонок продолжал кашлять, и озноб не проходил. Медвежонок был прав: без заморского меда, может быть, даже китайского с грибом не справиться.

Мышонок закутался в одеяло и с ненавистью уставился на разрастающийся гриб, который заполнял уже большую часть норки. Из перевернутого наперстка медленно вытекали остатки вязкого прозрачного меда. Тут Мышонок вспомнил, что еще совсем не завтракал.

На веточке у входа запела Птичка – подруга Мышонка. Интересно, что она здесь делает, ведь Филин говорил, что все птички вместе с приходом холодов улетают далеко на юг – туда, где тепло, и не растут вредные грибы. «Наверное, она прилетела попрощаться со мной, и не открыть ей дверь будет верхом невежливости». Подумав так, голодный, озябший и раздраженный Мышонок, несколько раз споткнувшись о ножку ненавистного заморского гриба, вышел на улицу.

Птичка что-то весело напела Мышонку, бросила к его ногам белый пакетик и улетела. Мышонок грустно помахал ей вслед и даже хотел немного всплакнуть, но стоять на холодном ветру было очень неприятно. Поэтому, схватив пакетик, он юркнул обратно в норку.

Включив электрический фонарик, Мышонок прочитал надпись на пакетике: «ЛЕСНОЙ ЧАЙ». Что бы это значило? Он недоуменно почесал затылок. Повертев в лапках пакетик, Мышонок обнаружил надпись: «Состав: душица, зверобой, мята, шалфей. Способ приготовления: засыпать в заварочный чайник, залить кипятком и настаивать 3-5 минут».

«Наверное, это подарок от птички», - подумал Мышонок и незамедлительно поступил в соответствии с инструкцией. Чай получился очень ароматным. Мышонок посмотрел на остатки меда в наперстке и подумал, что если мед послужит завтраком, то от него будет, хоть какая-то польза. Поэтому он с удовольствием съел подарок Мишки, запивая его горячим душистым чаем.

Приятное тепло растеклось по всему тельцу Мышонка, и он решил немножечко вздремнуть, закутавшись в теплое пуховое одеяло. Даже ненавистный заморский гриб не помешал Мышонку сладко заснуть. Ему снилась солнечная полянка, вся усеянная красивыми цветами. Он бегал и радовался теплым лучикам солнца.
Разбудил его звонок дверного колокольчика. Потирая глаза, сонный Мышонок вышел наружу и сразу уткнулся в теплую волосатую лапу Медвежонка.
- Извини, что я утром ворчал на тебя, - сказал тот и поставил перед Мышонком горшочек с медом. Выздоравливай!

Медвежонок потопал обратно к себе в берлогу, а довольный Мышонок вернулся в норку и тут только заметил, что гриб исчез. Мышонок был поражён, просто не знал, что и сказать. Не поверив своему счастью, он оглядел все углы, но так и не нашел ненавистного заморского пришельца. Озноб тоже ушел вместе с грибом, и Мышонку больше не было холодно. Наверное, мед, в сочетании с лесным чаем, все-таки одолел незваного пришельца, который больше сюда никогда не вернется!

Пискнув от радости, Мышонок выбежал на тропинку перед норкой и весело помахал Медвежонку вслед. Потом поднял мордочку и снова благодарно помахал лапкой. Где-то там, на небе, среди сотен птиц летела на юг его подруга, утренняя Птичка.

Чем черт не шутит

Эр Светлана

Акулина жила на хуторе, далеко от цивилизации. И не виновата была в том, что родилась в лесу, где о светской жизни никто слыхом не слыхивал, знать не знал. Жила она одна-одинешенька, а соседей у нее было всего раз-два и обчелся.

И вот как-то раз приспичило городскому начальству построить на месте хутора охотничьи дачи и пустить хуторян по миру.
Заступника у Акулины не было, помер от белой горячки, а то бы погонял начальничков топором, как и Акулину когда-то гонял, после жбана самогонки. Домик он ей срубил ладненький, да на самом бережку озерца Молочного. И вот из этого домика ее выбросили среди ночи, припугнув тумаком. Хорошо, хоть, не утопили в болоте, а завезли в чисто поле и оставили там.

И пошла она, куда глаза глядят. А глаза ее смотрели на бесконечную дорогу, которая поднималась всё вверх и вверх.
Акулине казалось, что эта дорога ведет в небо. Вот и решила она дойти до ее конца и пожаловаться Богу на свое житье-битье.
Шла-шла она, а навстречу ей жигуленок, а из жигуленка мужичонка вывалил, кругленький такой, как колобок, и стал объяснять, сколько заплатит, если она согласится с ним до города прокатиться.

Акулина узелок к груди прижала, а вдруг отберет?
- Езжай себе, милай, мимо.
- А я гляжу, крестьяночка идет. Таких я еще не трахивал.
- Оййй, - Акулина голову руками прикрыла. - Не бейте меня, дядечка.
- Да я, вроде, ласковый. А ты такая ядреная.
Залилась краской Акулина.
- Да как вам не стыдно, дядечка? – и пустилась бежать от него и не помнит, сколько бежала, а тут и стемнело совсем. Забралась в стог, и все дрожала от страха, пока не уснула, а проснулась от смеха громкого.
Кто-то огромными ручищами разгребал сено и хохотал так, что в ушах звенело.

Открыла Акулина глаза и увидела черта, и обомлела от ужаса, и приготовилась к смерти.
- Ойийийёй…черт! Помилуй меня!
- Да, я черт! - ответил черт и скривил капризную гримасу и подмигнул Акулине.
- Чего ты хочешь от меня? - запричитала Акулина.
- Молилась ли ты на ночь, Дездемона? - хитренько так спросил и заблестел белыми зубами.
- Я не Диздемона, - крикнула Акулина. - Акулина я.
- Будешь моей рабыней, - решил черт. - Выполнишь двенадцать моих желаний, отпущу с миром. Не выполнишь, век тебе в аду гореть. Вылазь из стога!
- Это первое твое желание, - расхрабрилась Акулина и вылезла из стога.
- Какая мелочная, - пробурчал черт и повел ее в свою машину, и усадил на первое сиденье, и приказал пристегнуться.
- Менты кругом шарят. Не стану же я им объяснять, что я черт.
- А где твои рога? - потребовала она предъявить ей рога, как паспорт.
И он боднул ее в грудь.
- Чувствуешь?
Акулина вздрогнула, взглянув на черную шевелюру.
- Что притихла, Дездемона?
- Акулина я, Акулина!
Но черту , видно, было все равно, Акулина она или Дездемона.
Дорога дальняя. Ехали долго.
- Развлеки меня, Дездемона, расскажи, о себе все, только без утайки, - снова приказал черт.
- Это пятое твое желание.
- Считай по-честному, а то накажу.

И стала Акулина рассказывать ему всю правду о себе. И о том, как князек вытолкал ее из собственного дома, и о том, как муж топором гонял по хутору, и о том, как хотела родить ребеночка, да не повезло ей. Слушал черт ее, слушал и вдруг прослезился.
- Вот не думала, что черти плакать умеют, - удивилась Акулина.
- Не так страшен черт, как его малюют, - хихикнул он в ответ. - А я смотрю стог шевелится и сопит, как ежик. А в нем сокровище сидит, - он снова захохотал.
- Отпусти ты меня, чертушко, - взмолилась Акулина. - Век тебе благодарна буду.
- Э, нет, - заявил черт. – Сначала желания мои выполни, а уж потом посмотрим, что с тобой делать. Вот, к примеру, спой мне что-нибудь, а то ведь, если я усну, прямо в ад и попадешь.

И запела Акулина песню, да так жалобно запела, что отозвались ей птицы и ручьи и травы в поле, и первые лучи солнца вспыхнули в небе и осветили землю.
И снова прослезился черт.
- А кто такая Диздимона? - поинтересовалась Акулина.
- Невинно убиенная жертва, - объяснил черт.
Притихла Акулина, предвидя мученическую свою смерть.

Город встретил их шумом и пробками на дорогах. И даже черт не смог эти пробки преодолеть.
- Куда гонишь, черт! - орал ему милиционер.
- Возьми бобло и не вякай, - огрызнулся черт и повез Акулину дальше.
- Оказывается и чертей тоже наказывают, - осмелела Акулина. - Какие у тебя еще желания? – Ей не терпелось поскорее в новую жизнь вступить, и от нечистой силы избавиться.
- Хочу, - сказал черт, - накормить тебя и одеть как королеву. - Я вчера премию получил.
- За Дездемону? - испугалась Акулина. - Это ты ее убил?
Он снова захохотал. Веселый такой черт оказался.
- Темень, ты читать умеешь?
- Учил тятенька, - она прочитала по слогам вывеску "Са-лон мод-ной о-деж-ды".

Остановил черт машину у салона. И там перед ним распахнули двери и вежливо так разговаривали, словно гость высокий пожаловал.
Нарядил он Акулину во все модное и красивое, и не узнала она себя в зеркалах, ну, прямо, царица какая - Акулина Первая; подал ей руку и повел в ресторан, и все оглядывались и говорили:
- Это, надо же, красавица какая! - а он шептал ей тихонько. - Улыбайся.
И она, улыбаясь, шептала в ответ: "Это шестое твое желание".
В ресторане подавали еду и напитки, каких она сроду не пробовала.
- Нравится? - спрашивал черт. – Нравится, или нет?
- Ой, чертушко, нравится!

А ей и в самом деле нравилось все, что он говорил и делал.
- А теперь в гостиницу пойдем, посмотришь, как черти живут, - он провел ее через двери золоченые в комнаты светлые, прибранные, с мебелью заморской и корытом мраморным, а не деревянным, как у нее на хуторе, и воду в это корыто не из колодца наливали, а из крана железного.

Захмелела Акулина не от вина, а от событий в жизни ее происходящих, встала посреди комнаты и слова вымолвить не могла.
- Мойся, - приказал черт, а сам сел телевизор смотреть.

Вымылась Акулина, распустила длинные волосы, нарядилась в халат шелковый, и перед зеркалом стала себя рассматривать.
Хоть и под тридцать ей было, и замужем побывать успела, а красавица еще та. А черт, хоть и черен лицом, словно сажей намазан, а все равно симпатичный, и смотрит всегда весело, не то что муж бывший, земля ему пухом, вечно пьяный да злой.

И все же, сказала она ему: "Приставать будешь, ударю, рука у меня тяжелая!" - и глянула так насмешливо, что недовольство в нем вспыхнуло.
- Чтобы черт на тебя позарился, еще заслужить надо!
"Интересно, - подумала Акулина. - Неужто в аду все черти такие благородные?"
Утром заглянул он к ней в комнату:
- Собирайся, поехали.
- Куда поехали?
- На Кудыкину гору, - буркнул черт.
И полетели они самолетом на Кудыкину гору.

Акулина смотрела на землю сверху и радовалась неизвестно чему.
А когда приземлились, увидела чисто поле, чахлый лесок и запела свою печальную песню про озеро Молочное, да про лес и про хутор родной, а вокруг люди сбежались и кричали: "Браво! Браво!", и каждый повторял:
- Ах, как красиво ваша женщина поет.
- Будешь певицей, - приказал черт. - А мне пора в дорогу. Скоро встретимся... в аду.
- Не уходи, - взмолилась Акулина. - Как я без тебя на Кудикиной горе петь буду?
- Где ты видела Кудыкину гору? - усмехнулся черт. - Это Ленинские горки. Думаешь, дела меня подождут?
- Ой, чертушко, подождут.

И решил он задержаться на Земле. И справили они свадебку, и была у них такая чистая и светлая любовь, что любому на зависть.
Стала Акулина оперной дивой. Исполняла роль Дездемоны и еще много-много других ролей. А когда слышала фразу: «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» - плакала и смеялась громко, вспоминая стог сена, откуда черт ее однажды в город вытащил.

Состарившись, они вернулись доживать свой век на озеро Молочное. И спросила однажды Акулина у мужа своего:
- Скажи, а я в ад попаду, или Бог нас по разным углам разведет?
- Почему ты думаешь об этом, родная?
- Не хочу с тобой расставаться, чертушко, - она так тяжело вздохнула, что он схватил ее в охапку и расцеловал, а потом рассмеялся, звонко и весело, как привык смеяться в молодости.
- Акулинушка, Бог только грешниц в ад призывает, а со святой женой и черт праведником станет.

И так спокойно, так хорошо у Акулины на душе сделалось, что запела она свою песенку, ту, самую, что пела в молодости. И все птички, все травинки, листики и деревья откликнулись и запели вместе с ней, и такой мощный оркестр грянул над озером Молочным, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И была эта песня песней любви двух человек, случайно встретившихся на дороге и прошедших эту дорогу бок о бок до самого конца.

Сложная задача

Ангел постарше строго смотрит на подчиненного.

- Докладывай. В двух словах.

- Жив. Ходит на работу. На что-то надеется.

- На что?

- Трудно сказать. Два раза я показывал ему счастливый сон - не видит. Говорит, что устает на работе.

- А что на работе?

- Да как у всех. Начальство. Суета. Курилка. Слухи.

- Начальство суровое?

- Да начальство как начальство. Такое же как везде. Боится он его почему-то...

- Страхи отгонял?

- Само собой. Еще по дороге к офису. Крыльями размахивал над головой. Облака даже разгонял. Пришлось крылом по уху съездить, чтобы солнышко заметил.

- Симпатичная незнакомка по дороге? На каблучках. С запахом будоражащих духов?

- Ну, обижаете... Нос к носу столкнул в метро.

- И как?

- Да никак. "Извините" и дальше в свои мысли.

- А после работы?

- Магазины. Телевизор. Помыть посуду. Интернет. Сон.

- Телевизор ломал?

- Конечно. Новый купил зачем-то...

- Интернет отключал?

- Пять дней подряд. Он просто стал торчать на работе. До позднего вечера. У них так можно.

- Так. А выходные?

- Сон до обеда. Уборка квартиры. Вечером - друзья, бестолковые разговоры, водка. Домой за полночь. Утром с головной болью под одеяло. Или к телевизору. Или к компьютеру.

- А она?

- Совсем близко. Через три дома. В один и тот же супермаркет за продуктами ходят.

- В очереди сталкивал?

- Все как положено. И сверх инструкции - на автобусной остановке, в праздники.

- Линии судьбы проверял?

- Да, совмещаются! В том-то и дело... Это такой город... Такой образ жизни... Ну не могу я больше, шеф! Невыполнимое задание!

- Разговорчики! Где твой список сильнодействующих средств?

- Вот он, шеф. Грипп с температурой и бредом. Вывих, перелом. Автомобильная авария. Банкротство. Пожар. Беспорядки на улицах. Финансовый кризис. Гражданская война...

- Достаточно. Тормози... Двести восемьдесят пятый подобный доклад! Совсем разучились работать!!! Знаешь что, свяжись с параллельным потоком. Во имя Любви на крайние меры разрешение считай полученным. Только выбирай что-то одно.

- Есть выбирать что-то одно.

- Ну, то-то... учи вас. Кстати, твое прошение о переводе через полгода в Италию отклонено. Пока и здесь много работы. Об уровне Любви и Нежности в городе через месяц доложить! Выполнять!

- Есть выполнять!

Небожественная историяВалерий Сигитов

Адам и Лилит (первая жена Адама) решили развестись. Пришли к Богу. Лилит говорит:
- Муж странный какой-то. В сексе признает только одну «классическую» позу, мужчина - «сверху», женщина - «снизу». Мы же - венец творенья. Значит, должны и сами творить в любой области, например, в сексуальной эротике.
Бог сердито посмотрел на Адама:
- Ты чего тупишь?
Адам смутился:
- А я че, я – ниче…У меня в других позах эрекция неадекватная…типа – совсем ее нет...
Всевышний озадаченно почесал лысину:
- М-м-да...Придется прибегнуть к радикальным мерам! Извини, сынок, надо! Надо! Ты иди себе в Рай нюхать цветочки, нектар дегустировать.
Когда Адам удалился, Бог подвел его жену к краю облака и показал пальцем вниз:
- Видишь того брутального маргинала? Вельзевулом кличут. Ступай-ка ты к нему в супруги! Он во всех смыслах - террорист… Козел, одним словом, прости Господи!!!- в сердцах плюнул Творец.
Лилит убегает к Сатане. Адам тем временем гуляет по Эдему, вдыхает аромат цветов, пьет коктейли из росы с нектаром. У райской яблони ему встречается Змей и радостно восклицает:
- С приехалом, брателло! Че почем?
- Да, вот цветочки нюхаю, сок пью. Птички…бабочки…
- Гляди-ка,- изумился Змей, - совсем трудный ты стал, брат! И ничего тебе больше не надо? Ты же суперменом был! А теперь, небось, о своем члене вспоминаешь лишь тогда, когда пИсать захочешь? А у него, между прочим, в «меню» разные функции заложены. Два в одном, можно сказать! Ладно, некогда мне с тобой лясы точить! Дела! Ну, бывай! Ежели что, я – рядом…
Змей исчезает в густой листве дерева.

Однажды пересеклись где-то Создатель и Дьявол, посидели, решили покурить. Вельзевул поинтересовался:
- Ты, Боже, что куришь? - и достал из кармана начатую пачку "Шурале". Господь открыл красивую шкатулку с изящной курительной трубкой и кисетом для табака. Щепотью аккуратно набил табаком трубку, прикурил от солнечного луча и с наслаждением выпустил облако дыма в лицо Лукавому. Дьявол завистливо попросил:
- Дай попробовать! Как Трубку Мира по кругу пустим, а?
Бог, поколебавшись, протянул собеседнику дымящуюся безделушку. Тот глубоко затянулся и надсадно закашлял:
- Старый, ты что, самосад смолишь? Ну, дока! На все руки - мастер!
Господь вздохнул:
- Так ведь, я, сам знаешь, привык уже...все сам,да сам! А ты, баламут, пошто на "легкие" перешел?
- Думаешь, Дед, я в преисподней чистым озоном дышу? Сплошная вредность, а не атмосфера! Душа уже не принимает крепкие сигареты...
- Ишь, ты! Как приперло со здоровьем, так о душе вспомнил, душегуб, - ухмыльнулся Сущий, забирая обратно свою трубку.
Вельзевул разогнал кисточкой на кончике хвоста густой табачный дым и пожаловался:
- Ты бы, Владыка, свою командированную отозвал что ли.
Бог притворился непонятливым:
- Это какую-такую командированную?
- Лилит! Достала она уже меня своими сексуальными фантазиями! Мне ведь и работать надо! Демоны уже роптать начали, дескать, «нас на бабу променял». Рушатся, можно сказать, столпы Зла. Да, если честно, мой личный «столп» тоже качаться начал…
- Ай-яй-яй,- посочувствовал ему Вседержитель, - хорошо, пришлю за ней гонцов на неделе. Жди!
Бог вызвал к себе трех ангелов и говорит:
- Вот, что пушистики, летите к Красному морю, где по оперативным данным сейчас находится мадам Лилит. Доставьте мне ее живой или мертвой! Я все сказал!!!
Ангелы быстро телепортировались, нашли Лилит и объяснили ей свой интерес. Дама, конечно, против – кто же по доброй воле в монастырь хочет! Пообещала ангелам подарить медальоны с собой в голом виде. Те недолго думая, согласились, а Создателю обещали сказать, что не нашли красавицу. На том и расстались. Добрались гонцы до Рая, доложили Хозяину о неудачной поездке. Тот решил:
- Пусть тогда идет на дорогу «дальнобойщицей». Будет одиноких путников совращать.
Ангелы засмущались:
- Адекватов или неадекватов?
- А это уже как повезет,- отмахнулся Господь,- на безрыбье, как говорится, и раком…за счастье! А Адаму, братцы, придется новую жену создать, совсем парень в детство впал. И сотворил Бог из ребра Еву.

Адам и Ева гуляют по райскому саду. Красавица Ева страстно обнимает мужа, но тот рассеянно продолжает нюхать сорванный цветок. Жена потихоньку начинает раздражаться:
- Ну, ты, клоун, ваще неадекват! Я вся такая, типа «топ-лес» и даже – «ню», а ты – ни "бе" ни "ме"! Че за расклад, мусчинка?!
Из кроны яблони высовывается заспанная морда Змея:
- Могу предложить экологически чистую продукцию собственного производства! Рецепты традиционного целительства проверены тысячелетиями! Каждое первое яблоко - бесплатно!
Он на кончике хвоста подает яблоко Еве. Та с хрустом начала есть сочный фрукт. Змей с тревогой наблюдает, как исчезает его яблоко:
- Да хватит жрать самой-то! Не колбаса же! Дай партнеру попробовать, феминистка хренова!
Ева нехотя отдает остатки яблока Адаму, тот брезгливо проглатывает огрызок.

Спустя месяц, плачущая Ева прибегает к Богу жаловаться на беспутного мужа:
- Отче,Адам начал ходить «налево», пропадает где-то ночами…
Всемогущий срочно вызвал гуляку на ковер:
- Ты где шляешься все время! Чего семье время не уделяешь? Супружеский долг когда исполнять будешь, бабник?
Адам невнятно оправдывался:
- На дежурство хожу, подрабатываю…
- Знаю я твои дежурства,- отрезал Творец,- за кустами нимф караулишь, подлая твоя душа!
Поразмышляв, он обращается к Еве:
- За тобой,дочь моя, остается право выбора. Что пожелаешь – адеквата с неадекватной эрекцией или неадеквата с адекватной эрекцией?
Ева замялась:
- Папик,а можно мне взять и то, и другое,для комплекта?
Господь взбеленился:
- Ты за кого, девка, меня держишь! За коробейника, что ль? А ну-ка, ребятки, валите отсюда на землю, подобру-поздорову!!!Загостились, пора и честь знать!!!

Так закончилась наша небожественная история. А на Земле после описанных событий вовсю расплодилось человечество. Воистину, неисповедимы пути Господни!

Сказка про любовь- Сегодня ты иди говорить сказку, - сообщил Моня непререкаемым тоном, - У меня совсем не осталось никаких сил после этой прогулки! Видит бог, Мойшу так не утомил шпацир по пустыне, как этот чудесный ребёнок имеет шило в самом неподходящем месте, шо довольно таки странно. Где оно там помещается, когда все, положенное нашей семье, неподходящее место досталось твоей сестре Циле?
- Это у тебя язык в самом неподходящем месте, - возмущённо сообщила Бася, - Он там болтается без дела вместо того шобы приносить хоть капельку пользы. И если тебе так не нравится то самое место Цили, так шо ты на него пялишься все эти годы?
- Мейделе, я тебя умоляю! - Моня усмехнулся, - Уже так, как я стараюсь не смотреть, ну так оно же заслоняет весь мир, плотоядно виляет и назло мне таскает за собой всю остальную Цилю. Или ещё знаешь шо?
- Не знаю и не хочу знать, - отрезала Бася, - У меня вся голова беременная через твоих глупостей! Или ты идёшь говорить Риточке сказку, или говоришь сказку мне. За таинственный выезд на зимнюю рыбалку прошлым годом и феномен крепкого загара в карельскую стужу. Я ещё не довыяснила кое-каких моментов. Ну? Или шо мы будем делать?
- Ша, Бася! - деланно испугался Моня, - Таки почему одно из двух всю дорогу выходит по-твоему? Я иду говорить сказку Риточке, потому шо она видит в дедушке человека, а через твоих подозрений чувствуешь себя шерстяным носком в когтях голодной моли.

Моня поднялся из кресла и направился к туалету.
- Где ты пошёл, шлимазл? - окликнула его жена, - Риточка в спальне.
- Так шо мне теперь, лопнуть? - спокойно спросил Моня, оборачиваясь, - Организм просится на воздух, мейделе, а это сильнее страха. Я только туда и уже сразу обратно.
- Шо значит сразу обратно? Во вторую очередь сходи до ванной! - тут же рассердилась Бася, - Или ты собрался этими руками говорить моей внучке сказку, я таки извиняюсь?!
- Я буду говорить ротом, - с достоинством успокоил жену Моня, - Но с чистой совестью и легким сердцем. Так мне ходить или ребёнок должен заснуть обиженный, потому шо её бабушка разводит мне фанаберии?
- Сделай уже так, шоб я тебя искала, - милостиво разрешила Бася.

Вымыв руки и демонстративно хлопнув дверью ванной, Моня прошёл в комнату внучки, поправил одеяло и присел на край кровати.
- Так за кого мы поговорим сегодня, мамочка? - поинтересовался он.
- Деда, расскажи мне сказку про любовь? - попросила Риточка.
- Рыбонька, зачем тебе за любовь? Ты - ещё, а я - уже в том возрасте, когда химия внутри не отравляет физику снаружи, - покачал головой Моня, - И потом, эти сказки таки вечно плохо кончаются
- А сделай так, шобы кончилось хорошо, - посоветовала Бася из гостиной, - Говори как за себя. Или может быть тебя шо-то не устраивает?

Моня подвинулся ближе к изголовью и заговорил тише:
- Рыбонька, я буду говорить тихохоньким тоном, шобы твоя бабушка думала, шо я посеял голос от восторга. Так кто там у нас кому любит?
- Хочу сказку про Василису, - сообщила Риточка, - И Ивана-царевича. Он герой и у них любовь. Рассказывай дальше, деда.
- Фейгеле, - заметил Моня с сомнением, непроизвольно повышая голос, - Царевич, в принципе, хорошая фамилия. Не как Рабинович, но звучит успокаивающе. А вот имя меня беспокоит. Почему так? Шо, совсем нет Давида или, в худом разе, Миши? Хотя Миши тоже теперь кто попало. Они же себе думают, шо раз Миша, так обязательно умный. Но шо характерно, этот кто угодно Миша таки всю дорогу виноват во всех цурес. Теперь зачем ему нужна ещё одна головная боль в лице Василисы?
- Потому что она умница, красавица и принцесса, - внесла ясность Риточка.
- Но при этом Василиса?
- Да, деда. Прекрасная.
- Если бедную девушку ни за шо, ни про шо угораздило Василисой, мамочка, то конечно лучше Прекрасной, чем Зильберштрухтер, - кивнул Моня, - Но тоже трагедия.
- Моня, не крути девочке пуговицы, - вмешалась Бася из гостиной, - Шобы говорить майсы за любовь, так русских сказок самое то. Или ты хочешь говорить Риточке за царя Соломона, который превратил свою жизнь в гарем и с того раза знал сплошные страшные муки, пока не умер окончательно?
- Ну, мейделе, - Моня пожал плечами, - Ты же знаешь, этим мудрым книгам тоже нельзя везде верить.
- Ну пускай, - уступила Бася, - Пускай у Соломона была не тысяча шиксе, а всего половина.
- Нет, тут я как раз таки верю, - заметил Моня, - Но шобы через это мучились и аж умирали? Нет, я ещё понимаю, если бы одной из его жён была твоя сес..
- Моня, - ласково перебила мужа Бася, - Я не могу устроить тебе гарем, но таки да могу устроить тебе шикарный гембель. Отчепись уже от Цили и бекицер вернись за сказку.

- Значит так, - Моня поёрзал, устраиваясь поудобнее, - Жила-была одна Василиса. Её папа так прилично зарабатывал, шо однажды пришёл Иван Царевич и сказал - "Дорогой папа, я хочу жениться за вашу дочь". А папа ответил - "Я бы таки не против, но её как раз очень вовремя нету дома".
- Она у Кощея! - встрепенулась Риточка, - И царевич сразу вскочил на коня и поехал за ней.
- "Она в гостях у Кощея на все летние каникулы" - подхватил Моня, - Так Иван Царевич сказал - "У меня во дворе лошадь, я её сейчас привезу". А папа ответил - "Не надо возить лошадь, молодой человек, будь умнее и нехай лошадь возит тебя"
- Моня, таки шути со стороны лошади, - предложила Бася из гостиной, - Потому шо со стороны папы ты шутишь так, шо хочется подавиться овсом.
- Мейделе, - фыркнул Моня, - Тебе напомнить, как шутил твой покойный папа, когда я пришёл с предложением? "Молодой человек, нельзя же так упрямо ошибаться дверью уже полтора года. Отнесите этих цветов вдове Кац этажом ниже, таки там вы рискуете встретить понимание."
- Мой покойный папа удачно воскрес в тебе, когда ты шутил со своим собственным будущим зятем, - не осталась в долгу Бася, - Начинай уже заканчивать эту сказку.

Моня погладил внучку по руке.
- Теперь слушай дальше, фейгеле. Папа с Царевичем так увлеклись беседой, шо забыли сохранять тишину и разбудили Василису, которая не выспалась и сделала своему папе назло. Так Иван-царевич увидел Василису и сказал - "Раз твоя дочь таки дома, то я обратно хочу её в жены". А папа сказал - "Вот тебе дуля, Василиса в жизни не согласится!" Так Иван Царевич сказал - "Вот тебе две, она уже согласилась!" А папа сказал - "Ша! Не все так просто. А как я знаю, шо твоя любовь выдержит любое испытание?" Так Иван ответил - "За какое испытание мы говорим? Я образованный человек и не собираюсь торговаться в слепую" А папа сказал - "Мы говорим за мою дочь, на минуточку!". Так Царевич не на шутку испугался и сам спросил - "Я извиняюсь, шо - ещё одна дочь?"
- Деда, разве у Василисы была сестра? - спросила Риточка.
- Слушай сюда ушами, рыбонька, - Моня наставительно поднял палец, - Счастье всегда коварно. Так шо мы с тобой не будем удивляться, шо там была сестра, а будем радоваться, шо там не было три ребёнка от первого брака. Значит, Василиса сказала, шо таки да хочет замуж за Царевича. Так папа сказал - "Я ещё не уверен, шо этот Царевич таки подходящая партия для моей дочери. Я должен крепко подумать".
- Моня, отпусти уже несчастную девушку замуж, а собственную внучку спать! - снова послышался Басин голос.
Моня вздохнул и дал добро:
- Тогда эта Василиса сделала то самое, шо так любит вечно делать твоя бабушка, когда хочет всё по-своему. Это делается вот так..
Он прижал одну руку ко лбу, вторую - к сердцу, закатил глаза и дрожащим голосом произнёс:
- Ой, сердце! Ой, не могу дышать!

Бася немедленно выросла в дверях, оценила ситуацию и облегчённо выдохнула.
- Моня, шоб ты сдох, я чуть не собралась уже переживать за твою жизнь, не дай бог!
- Таки за этих лет даже глухой овладел бы нужной интонацией, мейделе, - усмехнулся Моня, - Я же сорок три года каждый день наблюдаю генеральные репетиции.
- Нет, ты видела, рыбонька? - обратилась Бася к внучке, - Теперь ты понимаешь, шо любовь и царевичи бывает только в сказках, а в жизни встречаются только мигрень и шлимазлы? Спи, мамочка, бабушка сейчас спасёт тебя от юмора твоего дедушки.
- Ба? Можно сегодня спать с тобой? - Риточка хитренько сморщила носик, - А то вдруг за мной ночью придёт шлимазл?

Бася с улыбкой посмотрела на неё, осторожно взяла внучку на руки и понесла в свою спальню, тихонько бормоча:
- Сегодня ты можешь спать с бабушкой, моя жизнь. Даже если я заимела себе это добро в лице твоего дедушки, то меньшее из двух зол в лице твоей бабушки таки может иногда тебя побаловать.
- Бася? - голос мужа заставил её остановиться, - Мне шо - спать у Риточки? А если я проснусь утром один, вдруг со сна подумаю, шо не дай бог холостой, и обрадуюсь до инфаркта?
- Спи уже! - сердито зашипела Бася, - Он холостой! Ты ж без меня сдохнешь от голода, грязи и тоски.
- Ой, только не надо делать волны в тазике! - Моня изобразил возмущение, но чувствовалось, что он улыбается, - Или я не проживу один!
- Во сне! - твёрдо пообещала Бася и тоже улыбнулась, - Так шо молись за мою долгую жизнь, потому шо если вдруг таки да не дай бог, я из последних сил попрошу Цилю крепко за тобой присматривать!

По ту сторону сказки

Frost

- Можно, я приду опять завтра? Ты же будешь здесь?Она не оглянулась, но ответила:
- Если промахнусь. Иди домой, мне нужно немного побыть со звёздами.

Дедушка не скрывал недовольства.
- Опять? Я ведь сотню раз просил тебя не приближаться к ней. Не пара она тебе, уразумей наконец. И никому здесь не пара.
Я виновато опустил глаза, но промолчал - оправдываться не хотелось. К тому же я понимал, что дедушка прав, хотя она и снизошла до моей компании - не поощряла, но и не гнала. Больше такой чести она не оказала никому.
- Малыш, иди спать, - бабушка одарила деда тяжёлым многозначительным взглядом, - Уже поздно.
Я вздохнул и отправился спать.
- Ты с ним слишком строг, - услышал я бабушкин шёпот, - Он так рано потерял родителей.
- Я говорил сыну, что она ему не пара! - яростно зашипел дедушка, - Если бы только он меня послушался, малыш не был бы сиротой. Проклятые оборотни! Если бы только я был там с ним..

Я, как обычно, смотрел на неё, а она, как всегда, смотрела в своё дурацкое небо.
- Почему дедушка называет тебя оборотнем? Ведь это же сказки, правда?
Она отстранённо скользнула по мне взглядом.
- А как тебе хотелось бы?
- Дедушка говорит, что моя мать была оборотнем. И что отец погиб из-за неё.
Внезапно она насторожилась и приказала:
- Замри! Ни звука!
Послышался едва различимый свист, а она метнулась вверх по широкой дуге, столкнулась с чем-то в воздухе - и камнем рухнула вниз. Я бросился туда, не разбирая дороги, обдирая кожу, поскальзываясь и спотыкаясь.

Она сидела на листе кувшинки, держа во рту какую-то длинную, тонкую тростинку с чем-то блестящим на одном конце. Увидев меня, подмигнула, улыбнулась окровавленными краями рта, а потом хрипло закричала страшным голосом:

- Беги отшуда шко'ее, ма'ыш! Ты не до'жен видеть то, што шейчаш п'оизойдёт. П'ощай!

Я замер, раздираемый желанием броситься к ней и желанием пуститься наутёк. Сзади послышался странный чавкающий цокот, откуда-то сбоку вдруг вылетел дедушка, обхватил меня и поволок в сторону. А туда, где я сидел секундой раньше, со всего маху опустилось конское копыто...

Что такое - азарт боя? Нет, не драки, не перестрелки, а - реального ближнего боя на уничтожение, с теми, кто тебя люто ненавидит и кому тебя мало просто убить?...
Он появляется не всегда, иногда вместо него - клейкий холодный пот страха на шее, лбу, мокрые трясущиеся руки и желание не высовываться...
Он появляется не всегда, азарт, и не у всех. У многих он появляется после несмертельного ранения, например, в плечо... у некоторых, после того, как они увидят полные ненависти глаза одновременно с тёплой волной от пролетевшей мимо уха пули...Но, почти у всех, после команды "Мужики, пошёл!"....
Страх и всё липкое мгновенно куда-то исчезают, остаётся только злоба и животная ненависть, - как итог, конец страха... Ты можешь без рук запрыгнуть на 2-х метровый выступ, бежать со скоростью БТР, ты сух, собран, слышишь муху в ста метрах, видишь товарищей, бегущих сзади, стреляешь, не целясь, от пояса, в то, что шевельнулось за валуном справа, не глядя туда и знаешь, что очередь оторвала там кому-то голову.... адреналин гудит, ты пьян, как от 5-ти бутылок самогона и трезв, как стекло... тебя бросает на землю за секунду до разрыва гранаты впереди, ты её даже не видел, ты - управляешь собой уже не сам, тебя кто-то ведёт, бережёт и направляет...и управляет... нет ни сомнений, ни памяти, ни родных, ни жалости, ни - уже - злобы и ненависти, только "полёт", "навигация", "огонь"... потому, что это - последние метры жизни и надо успеть... думать некогда.
Если до противника далеко, то шансов в таком состоянии выжить практически нет...Человек в азарте боя не прячется, он идёт ва-банк, напролом...
и опасен даже для своих.
Спад азарта, как плата за то, что жив, несёт очень тяжёлое состояние: ярость, уступая место безразличию, уносит силы не только физические.... поначалу приходят стыд за животное, живущее в тебе, и очнувшийся страх, но потом - привыкаешь...
Азарт боя, ярость от унижения угрозой тебя убить или просто ударить ни у кого из побываших в них никогда уже не проходят...
Наверное, поэтому раньше считалось правильным ... убивать солдат, выживших и вернувшихся с войны...особенно - победивших: они никогда уже не будут покорно слушать и недвижно смотреть....они молча становятся азартными.
Д.
Это - сказка.

Казнь. Сказка не для всехЭлам Харниш

За решёткой засинело. Прутья стали видны более отчётливо.
«Какая разница, который час»,- думал Ал,- «Часом больше, часом меньше, не всё ли равно. Меньше даже лучше будет - скорее бы уж», - вздохнув, закрыл глаза.

Уставший мозг ненадолго отключил сознание – удалось задремать. Но балансирование между сном и явью облегчения не принесло.
Он снова разлепил веки - синева на воле стала более яркой.
- Пора,- Ал спустил босые ступни на бетонный пол. Леденящего холода не почувствовал.
Повторил, - пора.

Сделав два шага, оказался у двери и несколько раз стукнул по ней кулаком.
- Что шумишь? – спросили снаружи.
- Я готов, - его голос совершенно спокоен.
- Судья скоро придёт,- ответил голос из коридора.

Ал сел на доски, служившие ложем, уперся плечами в каменную стену, впившуюся неровностями в кожу, и стал ждать.
Думал о прошлом, о том, что сегодня придёт конец его насилию над своим собственным сознанием.

Послышались шаги, щёлкнул отпираемый замок, и взвизгнув ржавыми петлями, дверь открылась, впуская входящих.
В крохотную камеру втиснулись двое - один в судейской мантии, второй в военной форме - дежурный офицер.

- Пора, - сказал офицер.
- Я давно жду, - ответил Ал
- Можете прочесть молитву, - предложил судья, рукой в белой перчатке нервно теребя кисть свисавшую с ворота.
- Какую, «Отче наш» что ли, - приговорённый усмехнулся, - Давайте обойдёмся без лишней траты времени. Судья, ты же знаешь, что я не стану читать никаких молитв. Если это важно – можешь считать, что я что-то там прочёл.
- Дело ваше, - судья повернулся к офицеру.
- Вот, переоденьтесь в это, - сказал тот и протянул свёрнутый мешок.

Ал развернул его, но никакой одежды там не оказалось. Только в днище и в боковых швах были проделаны три отверстия – для головы и для рук.

- Всё теплее, чем ваши пижонские шмотки, - сказал судья
- Спасибо, ты очень заботлив, - ответил узник, - а обувь какая-нибудь будет?
- Не положено, - сухо сказал офицер.
- Ну, нет, так нет, - он снял с себя рубаху из тонкой, дорогой ткани и, свернув, протянул её офицеру, - возьми, я её в Лондоне за двести фунтов покупал, - тот сложил рубашку в пакет и сунул его во внутренний карман шинели.

Надев рубище через голову, Ал осмотрел себя. Мешок был длинный и скрывал его тело до самых ступней
- Прямо от кутюр, - усмехнувшись, сказал он, -
Судья и офицер промолчали.
- Это тоже для вас, - офицер протянул ещё один свёрток,- как вы просили.
Свёрток оказался сумкой, скроенной из мешковины.
- Да, спасибо, - перекинув лямку через плечо - он повесил её на поясе, сдвинув назад.

- А это для тебя, - Ал снял с запястья кожаный ремешок со вставками из белого металла и протянул судье.
- Благодарю, - браслет исчез в недрах судейской экипировки, - Пора, пошли, - судья вышел из камеры.
- Да, действительно, пошли.

Гулким эхом отражаются от тюремных сводов и звучат в ушах Ала шаги конвоиров, заглушая почти не извлекающее никаких звуков соприкосновение с плитами его босых ступней – словно их хозяин уже не принадлежит этому миру.

Они вышли во внутренний тюремный двор.

Посреди стояла арба, сколоченная из старых досок с торчащим посередине шестом, запряженная парой старых мулов, мирно помахивающих хвостами.

- Для чего шест, - спросил он офицера.
- Мы должны привязать вас, - ответил тот безразличным голосом
Ал растерянно посмотрел на судью.
- Я никуда не собираюсь бежать, распорядись, чтоб меня не привязывали.
Тот кивнул офицеру.

Узник одним движением запрыгнул в арбу и сел на её дощатое днище.
- Нет, вы не должны сидеть, - обратился к нему судья, - вы должны стоять весь путь до площади.
- Да, да, конечно, - Ал сделал то, что от него потребовали, встав и обхватив шест рукой.

Осеннее небо роняло редкие, мелкие капли.
- Ну давай же, не жмись - полей мне на дорожку, – глядя на хмурые облака, про себя сказал он.
Дождь заморосил сильней.

Возница уселся впереди и щёлкнув кнутом заставил мулов тронуться.
Колёса арбы заскрипели по брусчатке, и в жизни Ала началась последняя поездка.

Впереди и сзади двигались три джипа. В первом ехали конвойные и судья, а в других находились телевизионные операторы и прочая журналистская братия - заранее оповещённое через СМИ население, собралось на тротуарах и балконах домов.
Как только арба выехала на улицы города, в него полетели гнилые овощи и комья грязи.

Ал и не думал уворачиваться – только защищал голову, прикрывая её плечами.
- Чёрт, больно, - невольно вырвалось после попадания.
- Всё как заказывали, - возница мерзко захохотал, - успокаивай себя мыслью: - толпа – она и в Африке толпа.
- Да уж, легче от твоих рассуждений не станет, - в него опять попало что-то, явно твёрже гнилого помидора.
- Мы им заплатили и даже на каждый балкон по ящику гнилых помидор и ведру грязи поставили, но некоторые видимо камней набрали, - продолжил свой комментарий возница.
- Не страшно, боль помогает усмирять свой гнев, – Ал схватился за голову после очередного болезненного удара.
Поднёс руку к глазам – кровь.
- Эль, давай быстрее погоняй своих мулов, а то до площади меня не довезёшь.

- Нельзя быстрее, прямая трансляция по центральному каналу идёт. Ты же сам всё распланировал.
- Кроме камней у этих уродов,- Ал выругался.
- По сравнению с тобой они просто невинные дети.

- Слушай, Эль, ты же мой лучший друг, хоть сейчас не хами мне.
- Как же – «Не хами». Заточил себя в каземат на полгода, устроил показательный суд над своей персоной, а за обвинительный приговор заплатил судье столько, что тот едва дара речи не лишился.

- Я так захотел, а-а чёрт, - арба проезжала мимо очередной толпы зрителей, и он получил несколько болезненных ударов в разные части тела.
- Слушай, давай всё отменим, у тебя же дети маленькие - им отец нужен. Хочешь, я прямо сейчас президенту позвоню, вызову твою тачку и поедем вместе со всеми за город праздновать твоё возвращение.

- Нет, не надо никуда звонить. Детям? Детям деньги нужны, а так за ними воспитатели, педагоги, тренеры и телохранители смотрят.
У них мамаша – как стена, у них всё есть – на кой им отец, который даже деньги не делает, они сами делаются.

- А способ публичной казни, который ты выбрал как последнюю волю приговорённого - брр, - Эль повернулся и посмотрел на замолчавшего Ала, - ничего умнее придумать не мог?
- Нет, не мог.

- Пи-ар акция, так сказать? Просто пустить пулю в лоб или прыгнуть с небоскрёба это не для нас – нам нужен весь этот никчемный антураж.
- Ни хрена ты не понял, а ещё друг называется, – грязе-овощные попадания временно прекратились - арба въехала на мост.

- Хорошо, что телевизионщики наш разговор не пишут, - сказал возница, - и чего же это я не понял? Закрыл бы все дела, да застрелился бы, или передоз сделал.
- Ага, и выглядел бы психом-самоцбийцкй перед всем народом…
- А так ты мученик? Мудак ты, а не мученик!
Не живётся ему, как всем нормальным не бедным людям.
- Мягко говоря, не бедным. А так я в памяти народа останусь. Только так.
- В какой, на хрен, памяти. Они тебя через неделю забудут, - тпру, мать вашу, - возница вынужден был удерживать мулов разогнавшихся на спуске с моста.
- Не забудут. Я уверен. И хватит об этом.
Ты свою долю моих активов получил за помощь, а сейчас помолчи – вон, телевизионщики заинтересовались нашей оживлённой беседой - микрофоны в окна выставлять собрались.

Пара поворотов и кавалькада выехала на центральную площадь. По огороженному военными коридору, они подъезжали к многотысячной толпе зрителей.
Мулы везли арбу к выстроенному деревянному помосту.

- Кого нанял в качестве палача, - спросил Ал.
- Как ты и просил, мясника из центрального гастронома - он долго отказывался, но за тройную сумму вознаграждения – согласился.
- Хорошо. Мне всегда нравилось, как он работает.
- О покойниках или хорошее или ничего, - выпуская словно пар, воздух сквозь сжатые губы, произнёс Эль, - рад был тебе помочь в последний раз, урод ты этакий – это самое хорошее, что я могу о тебе сказать.

Телекамеры установленные вокруг помоста, словно вокруг футбольных ворот на чемпионате мира, разом нацелились на подъезжающих.

На некотором расстоянии полукругом были выставлены ряды кресел.
Места в первых двух, занимали официальные лица, деятели культуры – куда же без них, и родные и близкие приговорённого.

Арба остановилась в паре метров от помоста, и Ал, не сходя на землю, легким прыжком оказался на нём, вызвав в толпе одобрительный смех и свист.

Пожал руку палачу, одетому по случаю в кипельно - белый накрахмаленный халат и такой же отутюженный колпак наподобие поварского.
Перекинувшись с ним парой фраз, приличествующих встрече старых знакомых, чему-то улыбнулся и похлопал его по широкой спине.

Осмотрев плаху, Ал щёлкнул ногтем по лезвию торчащего из неё огромного топора, на четверть ушедшего в дерево - палач привёз колоду из мясного отдела своего гастронома и, накрыв старое дерево чёрным крепом, разом поменял её назначение.

Началась официальная часть шоу.
На помост поднялся мэр, и по бумажке в микрофон начал читать биографию узника и выражать благодарность за его пожертвования в казну города, заявив, что с минуты на минуту ожидается решение президента о помиловании.

- Слово предоставляется главному герою, - мэр передал микрофон Алу.
- Благодарю, - он подошёл к самому краю помоста.

- Дорогие сограждане, любимые мои друзья и родственники, моя семья, - зрители, жадно ловя каждое произносимое слово, затихли.
- Вас всех вместе и каждого в отдельности я хочу поблагодарить за присутствие здесь в эти самые радостные для меня последние минуты моей жизни.
Он вытянул руку, обращаясь к толпе стоящей за рядами кресел.
- Горожане, вы делали мою жизнь наполненной смыслом, были участниками моих бизнес проектов, и отныне, я учредил фонд, который каждый год будет финансировать обучение за границей в самых лучших учебных заведениях двадцати самых талантливых детей из семей с невысоким уровнем доходов, - толпа одобрительно загудела, раздались бурные аплодисменты и крики браво.

- Далее. Новый, только что построенный медицинский центр, оборудованный по последнему слову техники, будет принимать и обслуживать простых граждан бесплатно, - одобрительный шум толпы усилился.
Три санатория в наших курортных зонах будут открыты круглый год для приёма семей рабочих с семидесятипроцентной скидкой.

- Моими фондами и предприятиями будут управлять самые мои проверенные, высокооплачиваемые менеджеры, поэтому возможность каких либо махинаций исключена, - он сделал движение ладонью и шум в задних рядах зрителей быстро стих.

- Теперь я обращаюсь к своим родным, - окинув взглядом первый ряд, он продолжил.

- Тебе моя мама, - камеры нацелились на пожилую, полную женщину в чёрном платке, со скорбным выражением на лице, - я выражаю искреннюю благодарность за то, что много десятков лет назад, ты подарила жизнь мне, несмотря на то, что мой будущий отец изменял тебе направо налево и избивал тебя.

И неважно, что ты не сделала аборт, испугавшись за своё здоровье; неважно, что даже уйдя от этого подонка, в течение долгого времени ты искала во мне его черты, попрекая меня его генами - я кланяюсь тебе до самой земли, - Ал низко поклонился.
Зрители одобрительно загудели.

- Мой тебе подарок, мама - возможность постоянного проживания в любой европейской стране с полным пансионом на тебя и твоего мужа, оплаченное образование моим племянникам и деньги на счёт сестре.

- Далее, особый подарок тебе, мама. Здесь присутствует тот, кого ты ненавидела все эти годы, - пожилой человек в чёрной шляпе привстал, приподняв шляпу, поклонился в задние ряды, затем в сторону кресла матери Ала – она демонстративно отвернулась, и тут же сел на место.
- Тебе, отец, обращаю те же слова благодарности, за факт моего рождения, а ещё раз, особо благодарю свою мать, за то, что она ушла от тебя, не дав возможности воспитывать меня в твоей скотской семье.

Присев на помосте на корточки, он, не откладывая в сторону микрофон, заговорил со стариком вполголоса.

- Я тебе, папашка, отдельный подарок приготовил, именно то, что ты любишь – молоденьких женщин, - он щёлкнул пальцами, и вдоль переднего ряда по направлению к господину в шляпе направилась молодая раскрашенная девица с аппетитными формами и силиконовыми губами, неся в руке какой-то пакет.

Под общий хохот она уселась ему на колени, а когда достала из пакета большой искусственный член, смеяться стали даже конвойные.
Ал продолжил
- Кстати, её услуги по наследству перейдут к другим твоим сыновьям – уж поверь, долгим кайф ни для кого из вас, скотов, не будет - она вам так зады развальцует – мало не покажется, - жирное лицо старика стало растерянным

Ал отошёл к другому краю помоста.

- Далее, жена и дети, - с кресел встали двое подростков, моложавого вида женщина и двое младших детей, жующих попкорн, остались сидеть.

- Папа, может не надо, - выкрикнул старший из его сыновей – юноша лет шестнадцати.
- Сынок, мы же обо всём договорились, вам не о чем будет беспокоиться, - он пожал руку обоим мальчикам, подошедшим к эшафоту.
- Итак, вам вся недвижимость, образование и каждому по доле в моих активах, которыми вы сможете управлять по достижении двадцатипятилетнего возраста, при условии, что будете женаты и будете иметь минимум по одному ребёнку, - сыновья переглянулись, жена сидела с каменным выражением лица, а младшие - мальчик и девочка, беседуя о чём-то своём – детском, нисколько не интересуясь происходящим, продолжали поглощать попкорн.

- И, наконец, тебе, моя любимая женщина, - с кресла встала и раскланялась миловидная девушка с модной причёской, - тебе, дорогая, самая прекрасная, самая нежная, самая надёжная моя подруга…, тебе, любящей себя и деньги больше всего на свете, мой последний, маленький презент, - встав на одно колено и наклонившись, протянул ей переданную Элем, золотую кредитную карту, - здесь та сумма, о которой ты в мечтах говорила мне, - она, сделав несколько шагов, взяла карту из его рук, - а код - последние четыре цифры твоего мобильного.
Если будешь тратить аккуратно – хватит на несколько среднестатистических жизней.

Он поднялся.
- Ну, вот, пожалуй, и всё. Друзьям и родственникам в города и веси подарки разосланы, все распоряжения отданы.

- А вот и долгожданный вердикт президента, - сказал мэр – принимая конверт из рук запыхавшегося посыльного, видимо оставившего свой мопед в нескольких кварталах от места событий.

Он вскрыл его и достал сложенный пополам лист. Оператор, стоявший на помосте с камерой на плече, снял набранный в нём текст - его сразу вывели на большой экран, смонтированный за эшафотом.
Лаконичную фразу – «в помиловании отказать» венчала витиеватая подпись главы государства.

- Будьте мужественны, - мэр приобнял его за плечи.
- Да ерунда, я именно этого решения ждал, а не обратного – зря я, что ли все долги государства оплатил и бюджет сделал профицитным, - он пожал мэру руку, - вы спускайтесь, а то неровён час, костюм запачкаете.
- Да-да, конечно. Дальше уж вы сами, - мэр передал микрофон Алу.
Оператор с переносной камерой спустился вслед.

Они остались на помосте вдвоём – Ал и мясник.

Ал снова обратился к собравшимся.
- Уважаемые господа, дорогие сограждане. По окончании никто не расходится. Состоится большой эстрадный концерт, и на площадь сейчас подвозят еду, – за последними рядами зрителей была видна суета – рабочие ставили столы и тенты.

Палач, с видимым усилием выдернул из колоды свой инструмент для разделки мясных туш, разгладил креп и, кашлянув, сделал шаг к Алу.

Ал, ещё с минуту стоял, осматривая зрителей, словно ожидал увидеть кого-то очень важного для себя – глаза телекамер тут же начали шарить в их рядах, и он, отвернувшись, подошёл к колоде.

- Папа, держись, - крикнул один из сыновей.
Ал, улыбнувшись, помахал рукой детям.
Встав на колени, стряхнул что-то с ткани и, положив поудобней голову, повернул её к зрителям.

- Ты не беспокойся, сказал мясник – даже ничего не почувствуешь, - уперев рукоять топора в свой живот, поплевал на руки.
- Я здесь не для того, чтоб беспокоиться, - негромко ответил Ал знатоку мясного промысла.
- «Цинцинат стал считать», - про себя он успел процитировать фразу из концовки романа Набокова «Приглашение на казнь», а затем услышал стук…, - подпрыгнувшие зрачки Ала, описывая дугу, зафиксировали мать, закрывавшую глаза ладонью; старших сыновей, ударявших друг другу по рукам; выпускающую сигаретный дым любовницу…

***

Аккуратно, стараясь не замарать халат, палач поднял окровавленную голову и, положив на кусок жёлтоватой пергаментной бумаги, подбрасывая на руке, будто взвешивая, подошёл к краю помоста.
- Кто возьмёт, недорого продам, - скалясь никотиновой улыбкой, обратился он к гудящей толпе.

Сзади кто-то тронул его за плечо и тихо сказал:
- Я возьму, ведь всё оплачено - не выпендривайся, и клади сюда.
Мясник повернулся и онемел – в постепенно, сверху вниз, пропитываемой тёмно-алым мешковине, стоял обезглавленный труп, и протягивал ему открытую сумку.

Как по сто раз на дню за своим прилавком, он завернул голову в бумагу, и аккуратно опустил на дно сумы.
- Приятного аппетита, - автоматически произнёс ставшую привычкой фразу - будто у пойманного на обвесе, на его лице было написано смятение.
- И тебе, особенно сегодня, - сказал усечённый Ал ироничным голосом.

В толпе зрителей зрело некоторое замешательство - были слышны ропот и полные ужаса женские вопли.

Ал поднял валяющийся микрофон
- Господа, просьба не впадать в панику и ступор.
Мужчины, успокойте дам. Я сейчас закончу смущать вас своим присутствием, и прошу всех к столам, там уже кажется, халву и плов привезли, запах я не чувствую, но мне помощники докладывали, что именно заказывали.

Из задних рядов начали выходить люди и рассаживаться под тентами.

Послышался голос жены Ала:
- А как же обещанная недвижимость?
- Не беспокойся дорогая, всё как обещал, всё в силе – недвижимость твоя, денежка твоя, а я ухожу.
- Ну и слава богу – иди быстрее – публику не шокируй и младших мне не пугай, - пятилетняя дочка подошла к спрыгнувшему с эшафота обезглавленному отцу.
- Папа, а мы когда с тобой пойдём в аквапарк? – сопя, спросила малышка, продолжая жевать попкорн.
- Пойдём, только тебя мама отведёт, - увидев, что из сумы капает, он убрал её за спину, - ты извини, я тебя обнимать не буду – испачкаешься.

Встав, он подошёл к своей девушке нервно вертевшей в руках мобильный.
- Пока, птичка, увидимся в следующей жизни, - сказал труп, вещая в пространство из окровавленного обрубка.
- Как скажешь, дорогой, - она пожала плечами и прикурила. Затем навела трубку на Ала
- Фото на память, можно? - глубоко затягиваясь, посмотрела на экран телефона.
- Тебе всё можно, птичка.
- Спасибо, улыбочку – ой извини, я забыла, - она хихикнула - раздался щелчок, - супер, ты очень фотогеничен, - стряхнув пепел, бросила аппарат в сумку, - продам снимок какому-нибудь издательству.
- Я распорядился, всем желающим трансляцию крупным планом на дисках раздадут, - сказал ей Ал и отвернулся.

Помахав рукой матери, смотревшей на него с укором, крикнул:
- Мать, прости, что некого отпевать и хоронить будет – я так решил - возни меньше, - он повернулся и зашагал в сторону противоположную зрительским рядам.

Скрывшись от взоров толпы за демонстрационным экраном, прошёл за дома, на дорогу, ведущую из города, оставляя в пыли густые, почти чёрные капли.