Да что я знаю о войне...

Образцы военной техники периода Великой Отечественной войны перед зданием диорамы.


мой 4-й взвод 17 роты Симферопольского ВВПСУ

Девочка, прошедшая войну

Девушку, совсем ещё девчонку,
С мягкою улыбкой после сна,
В форме школьной, с бантами и чёлкой
Увела безжалостно война.

В медсанбатах фронтовых походных,
В городах, пылающих огнём
Всех солдат израненных, голодных
Возвращала к жизни день за днём.

Маленькими ловкими руками
Бинтовала раненых, слепых.
Сколько писем написала мамам
За безруких пареньков седых.

На шинели ордена, медали,
Выправка военная и стать.
Только деток руки не держали,
Не успела деток нарожать.

Всех, кто дорог был, любим и близок,
Забрала разлучница-война.
Пожелтевший обгоревший снимок:
Два солдата в форме и она.

Предлагали сердце, душу, руку.
Жизнь, как в сказке, счастье чередой.
Да лежит один в Великих Луках,
А под Сталинградом спит другой.

И стоит в печали одинокой
Слушая седую тишину,
Бабушкою ставшая до срока
Девочка, прошедшая войну.

В преддверии праздника великой Победы хочется напомнить молодому поколению, что Великую Отечественную войну выиграли не только русские или американцы, как это сейчас пишут в учебниках некоторых государств. Нужно помнить, что "этот День... приближали как могли" миллионы простых-смертных: россиян, украинцев, белорусов, грузин, армян, евреев, адыгейцев и туркменов, узбеков и казахов, и многих других народов из числа граждан многонационального Союза Советских Социалистических Республик.
Если распределить одних лишь Героев Советского Союза, получивших эту наивысшую награду за годы Великой Отечественной войны, по национальностям, то выйдет следующая картина (точного списка Героев Советского Союза за годы Великой Отечественной войны по национальностям до сих пор нет, но официальный список близок к истине):
По национальному составу большинство Героев составляли русские - 7998 человек; украинцев было 2021 человек, белорусов - 299, татар - 161, евреев - 107, казахов - 96, грузин - 90, армян - 89, узбеков - 67, мордвин - 63, чувашей - 45, азербайджанцев - 43, башкир - 38, осетин - 31, марийцев - 18, туркмен - 16, литовцев - 15, таджиков - 15, латышей - 12, киргизов - 12, коми - 10, удмуртов - 10, эстонцев -9, карелов - 8, калмыков - 8, кабардинцев - 6, адыгейцев - 6, абхазцев - 4, якутов - 2, молдаван - 2, тувинец - 1. А также: 7 чехо-словаков (без разделения на чехов и словаков, но, по видимому, словаков больше), 3 поляка, 4 француза, 1 испанец, 1 болгарин, 1 немец и т. д. Крымских татар - 6, чеченцев - 4.
Всего до начала Великой Отечественной войны звания Героя было удостоено 626 человек (в том числе 3 женщины). К 22 июня 1941 года пятеро стали дважды Героями: военные летчики Грицевец С.И. (22.02.1939 и 29.08.1939), Денисов С.П. (04.07.1937 и 21.03.1940), Кравченко Г.П. (22.02.1939 и 29.08.1939), Смушкевич Я.В. (21.06.1937 и 17.11.1939) и полярный исследователь Папанин И. Д. (27.06.1937 и 03.02.1940). До войны часть Героев погибла, в том числе Чкалов, Осипенко, Серов и дважды ГСС Грицевец. Еще один дважды Герой - Смушкевич - находился под следствием как “враг народа”.
Подавляющее количество Героев Советского Союза появилось в годы Великой Отечественной войны: 11635 человек (92% от общего числа лиц, удостоенных этого звания).

А, за всю историю существования СССР, звания Героя Советского Союза были удостоены 12745 человек.

Дважды Героями стали 154 человека.

Тремя медалями “Золотая Звезда” награждены три человека: маршал Советского Союза Буденный С.М. (01.02.1958, 24.04.1963, 22.02 1968), генерал-полковник авиации Кожедуб И.Н. (04.02.1944, 19.08.1944, 18.08.1945) и маршал авиации Покрышкин А.И. (24.05.1943, 24.08.1943, 19.08.1944).

Четырьмя медалями “Золотая Звезда” награждены два человека: маршал Советского Союза Брежнев Л.И. (18.12.1966, 18.12.1976, 19.12.1978, 18.12.1981) и маршал Советского Союза Жуков Г.К. (29.08.1939, 29.07.1944, 01.06.1945, 01.12.1956).

Среди всех Героев Советского Союза 35% составляли лица рядового и сержантского состава (солдаты, матросы, сержанты и старшины), 61% - офицеры и 3,3% (380 человек) - генералы, адмиралы и маршалы. В числе Героев Советского Союза – свыше 90 женщин. Среди Героев - женщин представительницы практически всех родов войск, кроме пограничных и внутренних. Большинство из них были летчицами - 29 человек.

Примечательно, что один из Героев Советского Союза, участник Великой Отечественной войны донской казак К. Недорубов, является к тому же и полным георгиевским кавалером: четыре солдатских георгиевских креста он получил во время первой мировой войны.

Когда-то в далеком детстве меня потрясло это стихотворение... Я часто читала его со сцены.. И сейчас, пусть не совсем в тему, решила поделиться с Вами..

Муса Джалиль

ВАРВАРСТВО

Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.

У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных... Мутный дождь

Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня...

Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.

Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,

В последний раз...
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.

Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг,
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.

И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,

Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!

Все понял, понял все малютка.
- Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать!
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,

Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо...
- Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь?

И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
- Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты вольно.

Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.

И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!

Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?

Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?

Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,

Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей...

В такой-то день не выпить - просто грех,
Но не за тех, кто развалил Державу
И кто попрал отцов и дедов славу, -
Сегодня выпить надо не за тех...

И не за тех, кто набивал мошну,
Воруя всё, что под руку попало:
Алмазы, нефть, леса, поля - всё мало
Тем, кто такую промотал страну.

В такой-то день не выпить - просто грех
За тех, кто нашу сотворил ПОБЕДУ!
За прадедов, отцов и наших дедов!
По полной. Стоя. Молча. И за всех!

Так выглядела во время войны одна из центральных улиц Воронежа, за памятником воронежскому поэту Алексею Кольцову здание университета (ВГУ). На месте, где фашисты устроили кладбище, до войны находился красивый парк, одно из самых любимых мест отдыха воронежцев. Здание восстановили, а памятник оставили, как напоминание тем, кто не видел тех ужасов - на нем до сих пор видны следы от пуль.



Так выглядел Воронеж сразу после освобождения.

21 и 22 июня 1941 года. Сталин не проспал начало войны. редкое видео rare video. Приказы Иосифа Сталина накануне начала войны вечером 21 июня 1941 года и утром 22 июня 1941 года до начала военных действий фашистской Германии против СССР. Документальные кадры, свидетельства того, что лично Сталин, генеральный штаб Советской Армии Москве уже вечером 21 июня и ночью на 22 июня отправили директивы в войска и пограничные округа о приведении всего личного состава Советской Армии в готовность номер 1.

Редкая документальная хроника о событиях накануне Великой Отечественной войны

Визит Адольфа Гитлера в 1942 году в Финляндию. Гитлер и Маннергейм, военные союзники - военные преступники. редкое видео rare video video HD
Профашистский режим в Финляндии в период Второй мировой войны и Великой Отечественной войны в 1941 - 1944 годах Маннергейм

Adolf Hitler's vizit to Finland on the 4-th of June 1942. Adolf Hitler and Marshal Carl Gustav Mannerheim - military allies and war criminals.. rare video редкое видео

Переговоры Адольфа Гитлера с Карлом Густавом Маннергеймом, командующим финской армии, де-факто сражавшейся на стороне Германии после того, как 22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз.

В июне 1941 год финские войска перешли границу с СССР и предприняли попытку самого широкого наступления в сторону Ленинграда и, в конце концов, дошли до предыдущей государственной границы Финляндией, как самовольно отрезал им в 1918 году Ленин, до Зеленогорска, включая Зеленогорск.

На этом аппетиты Маннергейма и финской армии не закончились и вместе с немецкими войсками они захватили большую часть Карелии, включая столицу Карелии Петрозаводск и даже попытались переименовать этот город на финский манер, дали русско-карельскому городу финское название.

Оккупация столицы Карелии, берегов Ладожского и Онежского озер финскими войсками длилась до 1944 года и была прекращена мощным наступлением советской армии вплоть до Выборга.

Только благодаря усилиям советского посла в Швеции Коллонтай в Стокгольме через посредников и премьер-министр Великобритании Черчилля напрямую, Финляндия в экстренном порядке заключила со Сталиным перемирие и в аварийном порядке, фактически признав своё поражение и согласившись на репарации, вышла из двусмысленной войны -- освободительно-грабительской, фактически войны на стороне Германии и войны против СССР, синхронной и согласованной войной фашистской Германии и Финляндии против СССР на севере Восточного фронта.

Если бы не подоспели удачные и своевременные маневры советской и английской дипломатии в 1944 году, тогда финский главнокомандующий маршал Карл Густав Маннергейм сидел бы на скамье подсудимых на Нюрнбергском процессе или другом международном военном трибунале, идентичном Нюрнбергу, именно за конкретные военные нападения на советские города и посёлки и систематическое убийство и порабощение населения финской армией на территории СССР.

редкое видео rare video.

Знамена армии нацистов брошены к подножию мавзолея. Бой кремлевских курантов.

Общий план, вид полков и других подразделений советской армии на Красной площади на параде Победы в июне 1945 года.

Ротонда

На северной окраине Воронежа стоит необычный памятник. Подобных ему едва насчитывается в мире с десяток, - остатки разрушенных войной зданий, сохраненные в том виде, в каком они предстали перед воинами – освободителями. Это легендарная Воронежская Ротонда.


Cкрытый текст -

 

Само слово «ротонда» - итальянского происхождения и происходит от латинского «rotundus», что означает «круглый». Его чаще всего применяют к круглым в плане постройкам, увенчанным куполом, по периметру которых располагаются колонны. В форме ротонды строились храмы в Древней Греции и Риме, некоторые христианские церкви эпохи Возрождения и позже, а с 18 века - парковые павильоны и беседки.

Именно в такой необычной и величественной форме был возведен главный вход в огромное здание областной детской больницы в Воронеже. Больницу выстроили в 30–е годы 20 -го века и ее парадная часть с многочисленными колоннами и огромным куполом была поистине великолепна. На первом этаже - вестибюль с фонтаном по центру, на втором этаже – демонстративный зал хирургического корпуса, где проводились занятия со студентами-медиками. В больнице работали лучшие специалисты из разных стран. Но вскоре началась война.

Бои на территории больницы продолжались 203 суток! Когда в ночь на 15 июля 1942 года сюда ворвались советские солдаты, оказалось, что в подвалах огромного здания спасаются от бомбежки мирные жители – более 400 человек! Но до полного освобождения города было еще очень и очень далеко. Когда фашистов изгнали с воронежской земли, город представлял собой сплошную руину.

Из 20 тысяч жилых домов было полностью разрушено 18227, немцы взорвали, сожгли в городе почти все: музеи, городскую публичную библиотеку, Дворец пионеров, здание ВГУ... От великолепной областной больницы остался только искореженный купол ротонды, с дырой в 2х2 метра, который чудом держался на колоннах. В 1965 году, к 20-летию Великой Победы, это здание решением городского Совета официально было признано памятником - мемориалом Великой Отечественной войне «Ротонда».

Находится этот памятник в живописном месте, по улице Бурденко, рядом с новой больницей, а на территории бывшей больницы выстроен Владимирский храм. Легендарную Ротонду долгое время собирались отреставрировать, но …

Спустя 65 лет после освобождения города от фашистов, в ночь 23 февраля 2008 года, как только был отпразднован День защитника Отечества, огромный железобетонный купол Воронежской Ротонды рухнул… Теперь она окружена заградительным забором, проход к ней закрыт. Какова будет дальнейшая судьба разрушающегося величественного памятника пока неизвестно.

Одной из самых ярких страниц уральской военной истории является Уральский добровольческий танковый корпус.
из сети
Уральский добровольческий танковый корпус (УДТК) – это уникальное танковое соединение, которое было создано сверхурочным трудом уральских рабочих на добровольные взносы жителей трех областей – Свердловской, Челябинской и Молотовской (ныне - Пермский край).

Идея создания танкового корпуса возникла на Урале в дни завершения разгрома гитлеровских войск под Сталинградом. В газете «Уральский рабочий» 16 января 1943г. была опубликована заметка «Танковый корпус сверх плана»,

в которой рассказывалось об инициативе коллективов танкостроителей: изготовить в первом квартале 1943г. сверх плана столько танков и самоходных орудий, сколько необходимо для оснащения танкового корпуса; одновременно обучить из своих же добровольцев-рабочих водителей боевых машин.

На имя Председателя Государственного Комитета Обороны было направлено письмо, в котором уральские рабочие просили разрешения сформировать особый добровольческий Уральский танковый корпус имени товарища Сталина. 24 февраля 1943г. из Москвы пришла ответная телеграмма: «Ваше предложение о формировании особого добровольческого Уральского танкового корпуса одобряем и приветствуем. И.Сталин». 26 февраля 1943г. командующий УралВО генерал-майор А.В. Катков издал директиву о формировании УДТК. Добровольно было подано 110 тысяч заявлений, что в 12 раз было больше, чем требовалось для укомплектования корпуса, а отобрано – 9660 человек. Одновременно по всему Уралу продолжался добровольный сбор средств в фонд создания корпуса, было собрано свыше 70 млн. рублей. На эти деньги были выкуплены у государства боевая техника, вооружение и обмундирование. Это в мировой истории единственный случай, когда танковое соединение было создано на средства народа без единой копейки государства.
Исходя из местных условий и ресурсов областей, соединения и части корпуса формировались в Свердловске, Молотове, Челябинске, Нижнем Тагиле, Алапаевске, Дегтярске, Троицке, Миассе, Златоусте, Кусе и Кыштыме. На 17 июля 1943г. материальная часть корпуса составляла:
танков Т-34 - 202, Т-70 – 7;
бронемашин БА-64 – 68;
самоходных 122-мм орудий – 16;
орудий 85-мм – 12;
установок М-13 – 8;
орудий 76-мм – 24;
орудий 45-мм – 32;
орудий 37-мм – 16;
минометов 120-мм – 42;
минометов 82-мм - 52.

Уникальный подарок танкистам сделали златоустовские мастера-оружейники: для каждого добровольца на инструментальном комбинате г. Златоуста был сделан стальной нож, получивший неофициальное название «черный нож» (за эти ножи УДТК у противника получил наименование «Schwarzmesser Panzer-Division» (нем. - «танковая дивизия чёрных ножей»).

Приказом Народного комиссара обороны от 11 марта 1943г. корпусу было присвоено наименование — 30-й Уральский добровольческий танковый корпус. С тех пор 11 марта считается днем рождения УДТК. 18 марта 1943г. командовать корпусом был назначен генерал-лейтенант танковых войск Георгий Семенович Родин. 9 мая 1943г. в Свердловском театре оперы и балета трудовой Урал напутствовал на битву с врагом добровольцев частей и соединений корпуса, сформированных в Свердловске, и вручил корпусу свой наказ: «Родные наши сыны и братья, отцы и мужья!.. Провожая вас на битву с лютым врагом нашей Родины, хотим напутствовать вас своим наказом. Примите его как боевое знамя и с честью пронесите сквозь огонь суровых битв, как волю людей родного Урала… На свои средства снарядили мы добровольческий танковый корпус, своими руками любовно и заботливо ковали мы для вас оружие. Дни и ночи работали мы над ним. В этом оружии – наши заветные и горячие думы о светлом часе нашей полной победы, в нем – наша твердая, как Урал-камень, воля: сокрушить и истребить фашистского зверя. В горячие бои несите с собой эту нашу волю. Помните наш наказ. В нем – наша родительская любовь и суровый приказ, супружеское напутствие и наша клятва… Ждем вас с победой!». Добровольцы поклялись выполнить наказ уральцев.

Эшелон Уральского добровольческого танкового корпуса, направляющийся на фронт. На платформах танки Т-34–76 и САУ СУ-122
10 июня 1943г. корпус прибыл в Подмосковье, где 25 июня вошел в состав войск 4-й танковой армии генерал-лейтенанта танковых войск Василия Михайловича Баданова. Боевое крещение воины 4-й танковой армии получили севернее г. Орла летом 1943г., в сражении на Курской дуге. Армия прибыла на Брянский фронт накануне начавшихся 5 июля 1943г. боев и в ходе контрнаступления советских войск была введена в бой на орловском направлении. Первый салют Москвы 5 августа 1943г. - доблестным войскам, освободившим Орел и Белгород, - был и в честь уральских добровольцев. Сражались уральцы отчаянно, с беспримерной храбростью, невероятной стойкостью, и недаром уже через три месяца после начала боев, 18 ноября 1943г. танковый корпус стал гвардейским.

За два года участия в Великой Отечественной войне боевой путь корпуса составил свыше 5500 км, из них с боями 2000 км, пролег по России, Украине, Польше, Германии и Чехословакии. Уральский добровольческий танковый корпус участвовал в Орловской, Брянской, Проскуровско-Черновицкой, Львовско-Сандомирской, Сандомирско-Силезской, Нижне-Силезской, Верхне-Силезской, Берлинской и Пражской наступательных операциях.Страшный урон нанесли уральские танкисты врагу: было захвачено и уничтожено 1110 танков и самоходок врага, и огромное количество другой военной техники врага, уничтожено 94 620 солдат и офицеров противника. Немало гвардейцев-танкистов показали себя настоящими мастерами танкового боя, так, например, на боевом счету М. Кученкова – 32 фашистских танка, Н. Новицкого – 29, Н. Дьяченко – 31, М. Разумовского – 25.

Закончили уральцы-добровольцы войну 9 мая 1945г. в Праге. В 4 часа в город вошли главные силы корпуса, а вскоре и другие соединения 4-й танковой армии. С северо-запада и севера утром вступили в Прагу соединения 3-й гвардейской танковой армии, а днем - соединения 13-й и 3-й гвардейских армий. Первым в Прагу ворвался экипаж танка Т-34 Челябинской танковой бригады под командованием лейтенанта И.Г. Гончаренко из взвода лейтенанта Л.Е. Буракова.

За умелые боевые действия, героизм, мужество и отвагу уральских добровольцев Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин 27 раз объявлял корпусу и частям благодарность. За успешные боевые действия корпус был преобразован в Гвардейский; удостоен почетного наименования «Уральско-Львовский» и награжден орденами Боевого Красного Знамени, Суворова и Кутузова. На боевых знаменах частей и соединений корпуса 54 боевых ордена. За время Великой Отечественной войны воинам корпуса вручено 42 368 орденов и медалей, 27 солдат и сержантов стали полными кавалерами орденов Славы, 38 гвардейцам корпуса присвоено звание Героя Советского Союза, а полковник М.Г. Фомичев был удостоен этого высокого звания дважды.

Напомним, что сегодня в Екатеринбурге в живых осталось лишь 8 ветеранов, воевавших в составе Уральского добровольческого танкового корпуса. Всего же на фронт отправилось больше 9 тысяч человек, из которых в первые же дни танковых сражений погибла почти треть.

Священная народная война
Победой завершилась в сорок пятом,
И отмечает каждый год страна
Великий подвиг нашего солдата.

Враг был силен, уверен и упрям,
Мундиры шил к военному параду,
Он был разбит ... благодаря лишь Вам-
Об этом всем живущим помнить надо !

С боями до Берлина вы дошли,
Согретые народною любовью,
Платили вы за каждый метр земли
Своими жизнями, своею алой кровью.

Украсит небо праздничный салют
Во славу вашей доблести и чести,
Как хорошо, что вы сегодня тут,
Как хорошо, что мы сегодня вместе.

Здоровья вам на многие года,
Пусть стороною вас обходят беды,
Вы в памяти народа навсегда
Останетесь героями Победы.
А.Н. Воскобойников

Константин Андреев. Чудовищно нормальные
С прошлой осени в кинотеатрах планеты Земля идет (да никак не дойдет до страны, которая 9 мая празднует победу над нацизмом) фильм «Ханна Арендт». Арендт — один из «наиболее влиятельных политических философов двадцатого столетия». В академических кругах, бесконечно далеких от любого народа, она известна трудами о тоталитаризме, деятельной жизни и природе суждения. Но кино, разумеется, не про академические трактаты. В его фокусе — знаменитый репортаж Арендт о суде над нацистским преступником Адольфом Эйхманом.

Cкрытый текст -

 

Оберштурмбанфюрер SS Эйхман, образцовый немецкий чиновник, отвечал за логистику «Окончательного решения еврейского вопроса». Иными словами, сидел в офисе и координировал доставку миллионов людей в Бухенвальд, Освенцим и прочие вершины европейской цивилизации. А потом разъезжал с ревизией — посмотреть, как его распоряжения выполняются на местах.
В 1960 году израильский «Моссад» выкрал Эйхмана из Аргентины, где тот скрывался с поддельным паспортом, и усадил в Иерусалиме на скамью подсудимых. Ханна Арендт освещала процесс для журнала The New Yorker. Впоследствии она собрала свои статьи в книге «Эйхман в Иерусалиме. Репортаж о банальности зла».
Отправляясь в Иерусалим, Арендт ожидала увидеть эпического изверга с кровавыми еврейскими мальчиками в глазах. Вместо этого на скамье подсудимых сидел серенький обыватель, который ссылался на приказы начальства, блеял о своей верности категорическому императиву Канта и бубнил, как заезженная пластинка, что лично он, Эйхман, не убил ни одного еврея. «Зло, — написала тогда Арендт, — обычно представляют, как нечто демоническое. Но в Эйхмане при всем желании не разглядеть никаких демонических глубин».
Примерный семьянин Эйхман банально делал карьеру на госслужбе. Банально завтракал, целовал жену и троих сынишек (четвертый родился в Аргентине). Банально ехал в контору и добросовестно вкалывал. Сказали бы координировать поставки картофеля в Баварию — руководил бы доставкой картофеля. Но спустили другой циркуляр: развозить людей по газовым камерам.
Евреев Эйхман, конечно, презирал. Но сам, без отмашки сверху и аналогичных Эйхманов снизу, не разбил бы и стекла в еврейской лавке. В себе он видел жертву обстоятельств.
- Я, - заявил он перед казнью, — жил с верою в Бога и умираю с верою в Бога.
Жертву обстоятельств, несомненно, можно углядеть и в другом Адольфе. Начнем с того, что папаша Алоиз Гитлер порол пацана как сидорову козу. Школу травмированный Адольф не закончил — выгнали за неуспеваемость. Дальше на неокрепшую психику юноши свалились антисемитские газетки. Жажду справедливости, столь естественную в подростковом возрасте, пришлось утолять шовинизмом и ненавистью к евреям. Тягу к прекрасному — помпезными операми юдофоба Вагнера.
А тут еще мама умерла от рака. Мечтал стать художником — не приняли в академию. Так и рисовал любительские акварели, ютился по углам и перебивался с хлеба на воду до самой Первой мировой. Ну, а война, сами знаете, что с людьми делает. Особенно проигранная. Пошел ветеран Адольф бредить по пивным о жидах и поруганной родине, а там, как назло, благодарные уши. Вскружили парню голову, вознесли на пьедестал, всучили бразды правления.
Я не утверждаю, что фанатизм Гитлеров и пассивная гнусность Эйхманов — это одно и то же. Кто любит классификации, может (за компанию с норвежским философом Ларсом Свендсеном) скрупулезно отличать «банальное зло» от злодеяний «инструментальных» и «идеалистических». Скажем, убить несколько тысяч расово близких норвежцев во имя победы над Черчиллем — это инструментально. А истребить всех евреев ради светлого будущего цивилизации — это уже святое.
Но тонкости мотивации не отменяют ключевого наблюдения Ханны Арендт: в нацистах не было никакого демонического начала. Третий Рейх не населяли огнедышащие бесы. Там жили бабы и мужики, говорившие по-немецки.
Эсэсовец, застреливший в августе 41-го мою прабабушку, наверняка лелеял фотокарточку далекой Греты с лапочкой-дочкой. Солдаты, которые заживо сожгли другую мою прабабушку в ноябре 43-го, наверняка тосковали по фатерланду не хуже Штирлица. Весь вермахт, все зондеркоманды SS любили жен, сестер, детей и родителей, а те, в свою очередь, гордились своими героями. И все у них было для фронта, все было для победы, и обо всем заботился Национальный Лидер, самый человечный человек со смешными усиками, овчаркой Блонди и добрым огоньком в глазах.
Включим воображение. Обмакнем себя в смрадную атмосферу охоты на инакомыслящих и тотальной войны с мировым сионизмом, большевизмом и англо-саксонской деградацией. Наши действия?
Мешает языковой барьер? Хорошо, достанем из шкафа семейный альбом. Посмотрим на уморительно серьезные лица на порыжевших фотографиях. Поумиляемся неброским платьицам и мешковатым костюмам. Все эти прадедушки Феди и бабушки Лёли, наши прямые родственники, вдыхали и выдыхали такой же смрад. Это они писали доносы на сослуживцев. Они верили в бредни о врагах народа. Они отрекались от лучших друзей на партсобраниях. Они заваливали Политбюро требованиями о повышении расстрельных квот, пока их самих не ставили к стенке другие дедушки. Представим себя на их месте. Наши действия?
Мешает «уважение к предкам»? Или, может, не видно жизни за желто-бурыми снимками?
Тогда подойдем к зеркалу. Банально звучит, я знаю. Но на свете, как выяснилось, нет ничего банальней зла. Так что начнем с зеркала. Переведем взгляд на родных и близких. Всмотримся в друзей. Закончим примелькавшимися лицами из телевизора.
Кривя губу при упоминании «преступного режима», «лишенного любых моральных качеств», мы напрасно тешимся собственной «объективностью». На самом деле мы исповедуем ту же сказочку о «демоническом зле», что и все остальные жители планеты Земля. Мы смотрим на лоснящихся от коррупции, довольных жизнью мужиков, передающих друг другу государственные должности, не видим у них рогов и копыт и удовлетворенно заключаем: ну, режим как режим. Вполне нормальный.
Ну и мы нормальные. Держим слово, по возможности. Привираем, только если надо быстро доказать что-нибудь важное. ПДД соблюдаем, когда не торопимся. Не берем взяток, когда не дают. Не халтурим, если есть время и силы сделать работу как следует. Своих не сдаем. Друзей выручаем в любой ситуации. Детишек любим, особенно собственных, здоровых и когда тихо себя ведут. Ко всем народам нормально относимся — даже к расово ублюдочным. Педиков не трогаем, когда не высовываются. Мы вообще трогаем только тех, кто высовывается.
«Проблема Эйхмана, — написала Ханна Арендт 50 лет назад, — заключалась именно в том, что таких, как он, было очень много, и никто из этих людей не был ни извергом, ни садистом — все они были и остаются чудовищно, ужасающе нормальными».
Добавить нечего.

Александр Гельман: В гетто игра была спасением и безумием
Драматург и писатель Александр Исаакович Гельман попал в гетто в возрасте восьми лет и прожил там три года, потеряв всех родных, кроме отца. Александр Гельман рассказал о том, как ребенок воспринимает войну и смерть, как его спасла способность беспрерывно играть, и почему он считает, что сейчас в России созданы все условия, чтобы к власти пришли национал-фашисты и трагедия повторилась снова


Cкрытый текст -

 

- Каким было первое впечатление восьмилетнего мальчика от гетто?
- Знаете, я сначала хочу сказать вот что: мне кажется, что бывшие узники гетто и концлагерей постепенно вырождаются в старых большевиков, которые уже надоели всем своими рассказами. И слушают их только из вежливости. Вот когда в советские годы выступали большевики, это было занудно, и все было заранее ясно, и чувствовалось, что человек рассказывал это уже двести раз… И я остерегаюсь произвести подобное впечатление (смеется).

- Но тема — детство и концлагеря, детство и смерть — в связи с войной редко поднимается. - Потому я уверен, что впечатление старого большевика вы не произведете.
Конечно, судьба детей на войне — это самый тяжелый вопрос. Потому что все взрослые, так или иначе, виноваты в том, что война началась. Взрослые видят какой-то смысл в войне, у взрослых есть цель — победить. Чтобы всюду был Гитлер или Сталин.
Для ребенка ничего этого не существует. В моем случае это было особенно характерно, потому что родился я в Румынии и с молоком матери не впитал определенную идеологию, как это случилось, наверное, с советскими детьми. Я жил в небольшом местечке Дюндюшаны, которое населяли три народа: евреи, молдаване и русские. Мои родители были простые люди, не имели высшего образования. Но я три языка знаю с детства: румынский, идиш и русский.
Когда в 1940 году в Дюндюшаны вошли советские войска, мне было семь лет. И я очень обрадовался приходу Красной армии, потому что начался такой переполох, такое всеобщее возбуждение, что мама даже перестала меня заставлять спать днем. Так советская власть освободила меня от дневного сна (смеется).
Я по всему нашему местечку бегал и был счастлив. Кроме того, советская власть познакомила меня с кино. На базарной площади стали показывать фильмы. И почти каждый вечер все местечко туда приходило со своими табуретками. Первый фильм, который я посмотрел, — «Цыганский табор».
Просуществовала советская власть в Дондюшанах год — за это время кого-то отправили в Сибирь, кого-то арестовали. А ушла советская власть как-то внезапно. Ночью. Утром мы проснулись — нет советской власти.
Кое-кто, считаные единицы, до прихода немцев успели эвакуироваться. Наша семья не могла этого сделать, потому что мама только что родила. И вот пришли немцы вместе с румынами. И уже через неделю всех евреев собрали в одном большом дворе и сказали, что нас отправят в другое место.
Надо сказать — к стыду и ужасу — никто не убежал. Ни один человек! А ведь еще было можно. Мы не смогли из-за маленького ребенка, но там были и молодые люди, и бездетные пары…
Дали одну подводу на всех, туда мы положили нашу бабушку Цюпу, она плохо ходила, и еще несколько старух и больных. И мы пошли. Было непонятно, куда нас ведут и зачем… Охраняли нас всего три человека: румынский офицер и два солдата.

- Вы наверняка задавали себе вопрос: откуда возникла такая покорность? Почему три солдата смогли увести почти двести человек из одной страны в другую?
- Люди надеялись… Надеялись, может быть, нас ведут в такое место, где будет неплохо. Может быть, это временно. Может быть, будет работа. А главное, не было уверенности, что местное нееврейское население обрадуется, если к ним сбегут евреи. А когда мы перешли Днестр и оказались на Украине, уже и мысли не было, чтобы бежать. Мы ощутили, как вокруг нас сгущается враждебность. Жители украинских сел выносили, например, полбуханки хлеба и просили взамен два золотых кольца. Жадность была изуверская. Куда же нам было бежать? Хотя, как потом оказалось, были люди, украинцы, которые прятали у себя евреев. Порядочных людей всегда мало, а в условиях войны, оккупации тем более.
Вышли мы в июне и шли долго, недели две по Молдавии, к нам присоединялись евреи из других местечек, колонна становилась все больше. Нас охраняли уже и румыны, и немцы с собаками. Мне кажется, нас стало больше тысячи человек.

- А взрослые, когда увидели, что колонна становится все больше, стали понимать, что надвигается какая-то угроза?
Да, постепенно приходило понимание, но и охранники стали относиться строже. Но все это, о чем я сейчас говорю, я осознал уже после войны. Тогда я ни о чем таком не думал. Я очень хорошо помню, что мне все это нравилось. Колонна, военные, мы все идем в какой-то поход. Хотя переходы были достаточно длинные, я на усталость не жаловался. Я воспринимал действительность не такой, какой она была, а такой, какой она представлялась моему неопытному вольному воображению.
Я еще до войны очень любил играть в войну, и эта игра получила новые возможности. Мимо нашей колонны проезжали танки, немецкие части — это было очень увлекательно. Я не знал тогда, ни кто такой Гитлер, ни кто такой Сталин. Я только знал, что Красная Армия пришла и ушла. А в моих играх воевали не русские с немцами, а немцы с румынами. И румыны были хорошей, побеждающей стороной, а немцы всегда проигрывали.
В дороге умер мой брат, Вэлвалэ, у мамы кончилось молоко. Мама его, уже мертвого, донесла до места, где мы остановились на ночлег. И мы положили его в могилу вместе с женщиной, которая умерла в этот же день. Положили брата моего ей на грудь и закопали. Никакого даже знака не поставили.

- Вы поняли, что случилось?
Конечно, я понимал, что брата больше нет, но я быстро переключился обратно на игровой лад. Я снова командовал воображаемыми войсками, снова побеждал, снова покорял вражеские армии. Потом нам пришлось оставить на дороге умирать бабушку Цюпу, мамину маму. Она уже не могла двигаться, и была, как мне кажется, без сознания. Мама поставила возле нее кружку с водой, вытерла с лица грязь, и мы пошли дальше. А она осталась лежать на земле. Скорее всего, в тот же день она умерла.
Наконец мы прибыли в Бершадь. Это еврейское местечко, гораздо большее, чем Дюндюшаны, районный центр. Ту часть Бершади, где в основном жили евреи, превратили в гетто. Нас поселили: в дома, в подвалы. Местные евреи имели хоть какие-то запасы, были связаны с населением соседних деревень; у нас же ничего этого не было.
В Бершади было два коменданта — румынский и немецкий. Румынский занимался непосредственно гетто, а немецкий за ним следил.
Самой страшной была первая зима — с 1941 на 1942 год. Жуткие морозы. Нас поместили в холодном подвале. В ту зиму умерли все мои близкие, кроме папы. Мама, ее сестра с мужем и сыном, мамин брат с женой и сыном, двоюродная мамина сестра с детьми. Из 14 человек осталось двое — я и отец. Его родители, я их здесь тоже считаю, были в другом гетто и умерли там.
Мужчин, способных работать, водили на сахарный завод, на маслобойку, еще на какие-то предприятия. И оттуда они что-то приносили. Папа приносил с маслобойки макух, куски макуха — такое твердокаменное вещество, которое остается от семечек после того как из них выжимают подсолнечное масло. Я очень любил макух — откусывал, грыз с удовольствием.
Потом, в следующие годы, стало полегче. Вообще, было очень неровно: то с нами обращались предельно сурово, то отпускали чуть-чуть вожжи.
Папа рассказывал, что в гетто приезжали врачи, которые ставили эксперименты на людях. Они проверяли, какую температуру может выдержать человек — от холодной до кипятка. Время от времени вешали кого-то за связь с партизанами. Как правило, это были местные, бершадские евреи.
Бершадский раввин собирал с обитателей гетто золото, чтобы отдать его коменданту. Потому что тот периодически заявлял, что всех нас собираются истребить или отправить в лагерь. Может быть, он обманывал, но как это было проверить? И люди отдавали последнее. Потом раввина расстреляли. Видимо, он уже не мог ничего принести, и тогда его и всю его семью расстреляли.
Я настолько привык к смерти, что относился к ней совершенно спокойно. Но один случай меня поразил. Я о нем нигде не писал, не рассказывал. Приехала за трупом мамы и за другими покойниками похоронная команда. Это были евреи. А у мамы было три золотых зуба. Они положили маму на сани, открыли ей рот, клещами вырвали золотые зубы и положили в карман.
По движениям этих людей я догадался, что они делают это не первый раз. В тот момент я ощутил всю жуть происходящего так сильно, как никогда прежде… Наверное, эти зубы помогли кому-то выжить. Все равно это было ужасно. Но меня снова спасло мое необузданное воображение. Даже когда мама умерла, я лежал около нее и продолжал мысленно играть в войну. Я привык, что люди умирают. Я даже не испытывал особой жалости. Ну умерла. А до этого умерла мамина сестра. А до этого умер ее сын...
Когда умерла мама, отец лежал с одной стороны, а я с другой. Она лежала, укрытая шалью, и хотя нам было холодно, мы с нее, мертвой, шаль не снимали.

- А вы думали, что тоже можете умереть?
Не могу сказать, что я боялся смерти или думал о смерти. Многие свои тогдашние состояния я не могу объяснить. И даже не могу точно восстановить. Я не знаю, что произошло в гетто с моей головой, с моей душой. Но что-то произошло — это несомненно. Я много раз это обнаруживал.
Например, помню, когда мы жили в Ленинграде, муж одной моей хорошей знакомой покончил с собой. Утопился. И мы, чтобы ее поддержать, поехали на озеро, откуда должны были вытащить его тело. Я помню, что когда увидел его труп, ничего не почувствовал; это идет из моего детства. Я вовсе не бесчувственный человек, но не проходит просто так общение с умершими, мертвыми людьми, которое было у меня каждый день. Ведь тут же, рядом с ними, кушали, выходили по нужде… Смерть была включена в мою жизнь абсолютно.
Есть вещи, о которых страшно вспоминать, но они составляют неотъемлемую часть моего опыта… Я до сих пор все это и слышу, и вижу, и чувствую... До сих пор ногти моих больших пальцев ощущают, как я давил ими в нашем подвале вшей. Это сопровождалось омерзительным треском, и все, кто был в состоянии это делать, делали. Это была страшная симфония из треска раздавливаемых насекомых.

- В гетто существовали такие понятия, как, например, дружба?
- Дружба взрослых? Существовало, скорее, сочувствие местных евреев к приезжим. Вообще, в гетто жило много разных людей — и плохих, и хороших, все как везде. В гетто были даже ***********. После той страшной зимы мы перебрались в дом одной женщины — она в свой двухкомнатный домик приняла четыре семьи. Жили там мы с папой, еще одна семья из трех человек, семья из двух и еще дедушка с внуком. Мы на полу буквально лежали друг на друге.
Эта женщина, ее звали Ита, тетя Ита, стремилась нам помогать, делиться с нами. И не только она — многие местные евреи вели себя очень хорошо по отношению к тем, кого туда пригнали.
Но меня от всего этого кошмара спасала игра. Я играл неистово, беспрерывно. Я даже мог обходиться без всякого пространства — все происходило в воображении. Оно порождало события и ситуации, я был кем угодно и где угодно, но с особой страстью я играл в войну. Для того чтобы играть, мне не нужно было иметь друзей. Я научился играть безмолвно. Я мог даже и не двигаться. Все происходило внутри меня, и я играл все три года, которые провел в гетто.

- Игра для вас стала безумием или спасением?
- Я не знаю. Думаю, это смесь безумия и спасения. Но это был не сознательный побег от реальности. Это получалось инстинктивно. Что-то мне не давало принимать происходящее внутрь себя, в свою глубину.
Дети как сумасшедшие — в том смысле, что они не понимают, что с ними происходит и что вокруг происходит. Они во власти инстинктов и воображения. Опыт жизни минимален. В какой-то момент я начал думать, что другой жизни вообще нет на свете. Я начисто забыл свою довоенную жизнь. Не было вопроса: а что было до этого? Есть только гетто, и всегда будет только гетто. Когда я вернулся в Дюндюшаны, я с трудом вспоминал: вот девочка Клава, вот наш домик, наш двор — я все забыл, и памяти пришлось все заново восстанавливать…
Я помню, как начиная с 1944 года отступали немцы. По соседнему шоссе проезжали танки, машины, мотоциклы… И я умудрялся с этими отступающими войсками воевать, посылал против них своих воображаемых солдат, а поскольку я был командующим всего: и нападающих, и отступающих, — то порой происходили очень сложные баталии (смеется).
Я нашел соратников по игре, несколько мальчишек и девчонок, в 1943 году мы рыли туннели, такие глубокие, что можно было там спрятаться. Мы забывали обо всем остальном. Игра становилась реальностью, а реальность исчезала. Приходишь в настоящий мир, после игры, в наш домик, где живет куча людей, теснота, и этот реальный мир настолько хуже, что только и мечтаешь, чтобы поскорее наступило утро, и можно было снова играть. Я помню, что, ложась спать, я мечтал, как утром мы снова пойдем копать траншеи, вести разведывательные действия…
Знаете, люди ведь всегда немного играют. Я вот даже прямо сейчас чуть-чуть играю. Я превратился в эдакого бодрого рассказчика об очень грустных вещах. А ведь это не совсем естественно. Когда я об этом думаю наедине с собой, я нахожусь в совсем другом состоянии. Но рассказывать об этом, находясь в таком тяжелом состоянии, я бы не смог. И потому — немного играю сейчас, конечно. Написать и прочитать написанное — да, а когда рассказываешь об этих событиях, вкрадывается фальшь, игра.
Самое главное, что я хочу сказать: любая война есть преступление взрослых перед детьми. Всех взрослых, не только предводителей войн. Все взрослые виноваты перед всеми детьми, если они не воспрепятствовали возникновению войны. Это жестокое преступление, которое отражается на нескольких поколениях. Я с огромной печалью думаю о детях, которые пережили чеченскую войну...

- В ваших произведениях есть страшная мысль: «Если вы, взрослые, решите начать войну, поубивайте сначала всех детей. Потому что дети, которые останутся живыми после войны, будут сумасшедшими, они будут уродами».
- Развязывая войну, вы должны понимать, помнить: вы будете убивать, калечить детей, так или иначе. Так, может быть, вас остановит закон, который гласит: начиная войну, вы обязаны сначала уничтожить детей. Делайте это заранее, если у вас такие великие идеи, что вы готовы на все ради их осуществления.
Сейчас войны абсолютно бессмысленны — с учетом планетарных опасностей, жуткого нового оружия. Ситуация в мире, обеспечение безопасности требует планетарного управления, чего-то наподобие мирового правительства. Сейчас в мире, как мне кажется, мы наблюдаем острые реакции на неизбежность объединения. Рьяный национализм, религиозный экстремизм — это от ощущения, что придется объединиться, иначе погибнем.
Войны бессмысленны, тем не менее они есть и идут постоянно! И все-таки вместо генерала главным человеком эпохи становится переговорщик, дипломат — тот, кто умеет достигать компромисса.
Я считаю, что после эпохи борьбы, которая длилась много столетий, мир вступил в эпоху компромисса. Компромисс не менее полноценная, уважаемая форма поведения людей, преодоления конфликтов, чем борьба. А главный компромисс, это когда человек, осознавая, что он умрет и его жизнь обессмыслится, тем не менее продолжает жить, хочет жить и любит жить. Это фундаментальный компромисс: между смыслом и абсурдом жизни.
Вот я старый человек, мне скоро 80 лет, а я мечтаю, чтобы моя жизнь протянулась еще какое-то время… И это заставляет меня идти на определенные компромиссы: соблюдать диету, реже и меньше выпивать, бросить курить, хотя казалось, не смогу жить без курева, и еще многое другое.

- Какими были основные события вашей жизни в гетто, кроме тех, о которых вы уже рассказали?
- Было еще одно событие, очень важное. Зимой 1943 года объявили, что Красный Крест организовывает вывоз детей-сирот из гетто в Швейцарию, а оттуда — в США. Была квота — 50 сирот. Я не был сиротой, но папа каким-то образом договорился с нужными людьми, и меня сиротой признали (смеется). Я вообще не любил папу ни о чем спрашивать; и обо всем, что связано с гетто, я никогда не хотел знать больше, чем знаю — так что я не в курсе, как он этого добился.
Я пришел в указанное место, меня одели в чистую, новую одежку — в приличный костюмчик; потом нас отправили переночевать, чтобы рано утром собраться для отправки. Утром всех нас рассадили по десять человек на одни сани, и кортеж двинулся к железнодорожной станции. Помню, рядом со мной сидела девочка — худенькая, тоненькая, как досочка. Приближаемся мы к мосту через реку. И перед тем, как совсем выехать из гетто, я вдруг спрыгиваю, качусь по насыпи и бегу к папе. Первый и последний раз в жизни папа меня избил. Страшно избил. Я до сих пор не понимаю, почему я спрыгнул. То ли мне стало страшно без папы, то ли я не захотел расстаться с нашими траншеями, с нашими играми. Пришлось тот красивый костюмчик снять и одеть обратно лохмотья.
А все эти ребята действительно попали в Швейцарию, и многие из них до сих пор живут в США.

- Как проходил ваш день в гетто?
- Мы спали рядом, прижимались друг к другу, потому что было холодно. В туалет мы на улицу выходили даже зимой. Иногда, чтобы сходить в туалет, приходилось переступать через труп, потому что покойников складывали ближе к выходу. Я не помню, чтобы я в ту зиму вставал, ходил, гулял. Только туалет. Все остальное время я лежал и играл.
Потом, когда мы жили у тети Иты, стало немного получше. Мы спали на полу. Отец всегда просыпался раньше. Когда просыпался я, он уже был на ногах — и в комнатке делался какой-то чай, какой-то очень убогий завтрак. Девочку, дочь хозяйки дома, я вовлек в мои игры. У них на чердаке были книги, и cын этой женщины показывал нам портреты: «Вот это Троцкий, это Сталин»… Так я первый раз узнал, что есть какие-то вожди, важные люди… Я слышал разговоры взрослых, когда фронт приближался, что грядет освобождение, но я не очень понимал, кто приближается и кто нас освобождает.
И кстати, я не помню, чтобы за все это время я посмотрел на себя в зеркало. Хотя в доме, где мы жили, зеркало было. Но у меня ни разу не возникло желания увидеть: какой я? Я не хотел этого.

- Вы могли бы найти один исчерпывающий образ, что такое гетто для 8-10-летнего мальчика?
- Мертвые люди. Много мертвых людей. Легкость смерти. Смерть как ерунда, как выкурить сигарету.
Были в те времена и пострашнее места, чем Бершадь. У нас все-таки существовали хоть какие-то возможности выжить. Но все равно переход от жизни к смерти был совершенно пустяковый…
Вот часто говорят, что советская власть и фашисты — что-то одинаковое. Сталин и Гитлер и правда имеют очень много схожих черт. Но я никогда не забуду, что нас освободил советский, русский солдат. Мы стояли измученные, грязные и смотрели на советский танк, который въехал прямо в гетто. Он остановился, из башни высунулся молодой танкист и спросил: «Ну что, жиды, живы?» И в тот момент слово «жид» мы восприняли как золотое, замечательное слово! Он сказал его так добродушно! Себя я не помню особенно радостным, но помню, что вокруг были такие счастливые люди!
Можно говорить про советский строй все что угодно, но то, что Красная Армия освобождала гетто и концлагеря, в том числе и Освенцим, забыть нельзя. Конечно, если вспомнить о том, на какие жертвы ради победы пришлось пойти народам СССР, складывается очень неблагоприятное впечатление от тех, кто стоял во главе страны, во главе армии. Но когда вспоминаешь конкретный факт, то отбрасываешь свое знание и понимание истории. И остается только один образ: советский танкист, который освободил нас. В тот день закончилось наше горе.
И началась другая жизнь. Я вернулся в Дондюшаны, соседи, которые забрали наши вещи, принесли их обратно. Некоторые пользовались нашими подушками, одеялами, простынями — они выстирали их и вернули. А одна соседка как забрала некоторые вещи, так и хранила. Не пользовалась ими. Это я запомнил.
После войны папа женился, мне не нравилась мачеха, и я решил, как мой друг, поступить в Черновцы в профтехшколу трикотажников. Нужен был аттестат за семь классов. После гетто меня сначала допустили во второй класс, потом перевели в четвертый, потом в шестой. И тут папа, чтобы я мог уехать в Черновцы, купил мне аттестат за семь классов. Я помню, как был потрясен. Директор нашей школы был жутко строгий, мы все его боялись, и вдруг — продал папе аттестат… Это была моя первая встреча с коррупцией. Тем не менее от аттестата я не отказался (смеется).
Когда я думал в ту пору об учебе, у меня в голове и мысли не было, что надо бы получить высшее образование, дальше ремесленного училища мои притязания не заходили. Только когда я уже работал во Львове на Чулочной фабрике, я закончил десятый класс вечерней школы. При поступлении в военное училище я написал в автобиографии, что я был в гетто. Меня вызвал кадровик, майор, достал листок с моей автобиографией, где красным карандашом было отчеркнуто «находился в гетто». И он меня спросил, грозно так: «А почему вы не эвакуировались?» — «Мне было восемь лет!»
И я почувствовал: государству не нравится, что я был в гетто. Видимо, я должен был бежать или покончить с собой. И тогда я был бы достойным гражданином своей страны, хоть уже и неживым. Многие, конечно, скрывали, что были в гетто, потому что это считалось зазорным. Это как быть в плену. А я не скрывал не потому, что я герой, а потому что я в первой автобиографии написал, что был в гетто, и потом скрывать это было и глупо, и опасно. Но почти каждый раз, когда я официально соприкасался с советской властью, мне давали понять, что пребывание в гетто не украшает мою биографию.
Тем не менее в училище меня приняли. Там был еще один случай. Когда началось дело врачей, в моей роте было два еврея, нас никто не обижал, но напряжение все же ощущалось, потому что во всех газетах писали: евреи-врачи убивали, травили, уничтожали… И однажды вечером, когда я сидел в библиотеке, ко мне подошел старший лейтенант и говорит: «Вы курсант Гельман?» — «Да». — «Начальник политотдела, полковник Третьяков, ждет вас у себя через полчаса».
Я быстро сдал книги и пошел. Прихожу к начальнику политотдела и по лицам понимаю, что здесь собраны евреи. Человек пять. Полковник Третьяков говорит: «Я вас собрал, потому что сейчас в связи с делом врачей могут звучать какие-то неприятные для вас высказывания или даже действия. Я вас прошу, если кто-то оскорбит вас, позвоните старшему лейтенанту (запишите его телефон), и мы сделаем все, чтобы этого не было». Я помню, что был тронут до слез…

- А желания отомстить немцам у вас не было?
- Я долгое время относился плохо к немцам. И когда я первый раз попал в ГДР, был очень насторожен. До сих пор не могу сказать, что их люблю. Не ненавижу, но и не люблю. Понимаете, дело ведь, конечно, не в немцах. Самое страшное — это то, что любой человек может стать фашистом. Человек слаб, его психика очень подвижна, гибка, а слой культуры очень ломкий и тонкий… Страшны условия, при которых люди получают право на насилие. И когда я слышу слова о том, что мы не извлекли уроки, я соглашаюсь. Мы не извлекли главного урока: нельзя создавать условия, нельзя допускать, чтобы возникали условия, при которых все самое низменное в человеке получает свободу реализоваться. В России появился фашизм, потому что возникли такие условия. Можно ругать советскую власть, но откровенных национал-фашистов тогда не было.
А сейчас? Вдруг активизировалась не лучшая часть казачества, некоторые православные священники весьма воинственно настроены против любого инакомыслия, даже появились священники, которые прославляют Сталина.
Наступило время, когда люди, склонные к низменному поведению, получают большие возможности. Опасен не Путин сам по себе, опасно то, что он начинает опираться на те группы населения, которые склонны к насилию, которым свойственно грубое упрощение реальности. А с нормальными людьми, с интеллигенцией он порывает. Он от них отходит, потому что с ними ему сложно. А надо учиться находить контакт со сложными людьми, не отступаться от них и искать поддержку у самых малограмотных, далеких от подлинной культуры людей.
Нужны руководители, которые отчетливо понимают, насколько опасно поощрение ксенофобии, упрощенчества, любых форм низменного поведения. В такой среде мгновенно появляются люди фашиствующие (скрыто или прямо). Они всегда очень активны, у них масса инициатив, они жаждут влияния и власти. Боюсь, что по этому ложному опасному пути наше общество зашло уже слишком далеко. Если сейчас провести по-настоящему свободные выборы, вы думаете, победит наша оппозиция? Нет. Вот если, например, Квачкову дать эфир на телевидении, допустить его ко всем СМИ, выберут Квачкова, а не Путина. Возникла эта ситуация по вине ныне властвующих. Уже многие годы отсутствует сколько-нибудь серьезная политика демократического, гуманитарного просвещения масс. Все направленно только на сохранение и умножение власти путинской команды. И существует, я считаю, серьезная опасность, что мало-мальские демократические выборы приведут к власти фашиствующего деятеля. Произойдет то, что случилось в Германии, когда на демократических выборах победил Гитлер. И тогда возникнут условия, при которых — не дай Бог! — станет возможным повторение всего, что было со мной и моей семьей.

Белеет ли в поле пороша..
Пороша пороша..
Белеет ли в поле пороша,
Иль гулкие ливни шумят..

Стоит над горою Алеша,
Алеша.. Алеша..
Стоит над горою Алеша,
В Болгарии русский солдат..

И сердцу по-прежнему горько,
По-прежнему горько..
И сердцу по-прежнему горько..
Что после свинцовой пурги..

Из камня его гимнастерка,
Его гимнастерка..
Из камня его гимнастерка..
Из камня его сапоги..

Немало под страшною ношей,
Под страшною ношей..
Немало под страшною ношей..
Легло безымянных парней..

Но то что вот этот - Алеша..
Алеша.. Алеша..
Но то что вот этот - Алеша..
Известно Болгарии всей..

К долинам покоем объятым,
Покоем объятым..
К долинам покоем объятым,
Ему не сойти с высоты..

Цветов он не дарит девчатам..
Девчатам.. девчатам..
Цветов он не дарит девчатам..
Они ему дарят цветы..!

Привычный как солнце и ветер..
Как солнце и ветер,
Привычный как солнце и ветер..
Как в небе вечернем звезда..

Стоит он над городом этим..
Над городом этим,
Стоит он над городом этим..
Вот так и стоял он всегда..

Белеет ли в поле пороша..
Пороша.. пороша..
Белеет ли в поле пороша,
Иль гулкие ливни шумят..

Стоит над горою Алеша..
Алеша.. Алеша..
Стоит над горою Алеша..
В Болгарии русский солдат..

В Болгарии русский солдат...

В Болгарии русский солдат...

...

Ротонда

На северной окраине Воронежа стоит необычный памятник. Подобных ему едва насчитывается в мире с десяток, - остатки разрушенных войной зданий, сохраненные в том виде, в каком они предстали перед воинами – освободителями. Это легендарная Воронежская Ротонда.


Cкрытый текст -

 

Само слово «ротонда» - итальянского происхождения и происходит от латинского «rotundus», что означает «круглый». Его чаще всего применяют к круглым в плане постройкам, увенчанным куполом, по периметру которых располагаются колонны. В форме ротонды строились храмы в Древней Греции и Риме, некоторые христианские церкви эпохи Возрождения и позже, а с 18 века - парковые павильоны и беседки.

Именно в такой необычной и величественной форме был возведен главный вход в огромное здание областной детской больницы в Воронеже. Больницу выстроили в 30–е годы 20 -го века и ее парадная часть с многочисленными колоннами и огромным куполом была поистине великолепна. На первом этаже - вестибюль с фонтаном по центру, на втором этаже – демонстративный зал хирургического корпуса, где проводились занятия со студентами-медиками. В больнице работали лучшие специалисты из разных стран. Но вскоре началась война.

Бои на территории больницы продолжались 203 суток! Когда в ночь на 15 июля 1942 года сюда ворвались советские солдаты, оказалось, что в подвалах огромного здания спасаются от бомбежки мирные жители – более 400 человек! Но до полного освобождения города было еще очень и очень далеко. Когда фашистов изгнали с воронежской земли, город представлял собой сплошную руину.

Из 20 тысяч жилых домов было полностью разрушено 18227, немцы взорвали, сожгли в городе почти все: музеи, городскую публичную библиотеку, Дворец пионеров, здание ВГУ... От великолепной областной больницы остался только искореженный купол ротонды, с дырой в 2х2 метра, который чудом держался на колоннах. В 1965 году, к 20-летию Великой Победы, это здание решением городского Совета официально было признано памятником - мемориалом Великой Отечественной войне «Ротонда».

Находится этот памятник в живописном месте, по улице Бурденко, рядом с новой больницей, а на территории бывшей больницы выстроен Владимирский храм. Легендарную Ротонду долгое время собирались отреставрировать, но …

Спустя 65 лет после освобождения города от фашистов, в ночь 23 февраля 2008 года, как только был отпразднован День защитника Отечества, огромный железобетонный купол Воронежской Ротонды рухнул… Теперь она окружена заградительным забором, проход к ней закрыт. Какова будет дальнейшая судьба разрушающегося величественного памятника пока неизвестно.

[/quote]

Ротонда! Я живу рядом с ней! И когда мимо проезжаю всегда вспоминаю: павших в ней! Вспоминаю своего дедушку и всех сражающихся за освобождение города! Вечная память спасавшим нас и павшим в этой великой и ужасной войне!

Рождение 7-й воздушной армии

Опыт боевого применения авиации, накопленный за год войны, всесторонне изучался авиаторами Карельского фронта. Эта работа являлась обязательной служебной задачей. В штабе ВВС фронта она возлагалась по совместительству на помощника начальника оперативного отдела, в авиационных полках — на начальников штабов.По приказу Народного комиссара обороны СССР от 10 ноября 1942 г. на базе частей и соединений ВВС Карельского фронта 21 ноября была сформирована 7-я воздушная армия. Командующим армией был назначен генерал-лейтенант авиации Соколов Иван Михайлович, его заместителем по политической части — бригадный комиссар (с 20 декабря 1942 г. — генерал-майор авиации) Хоробрых Федор Николаевич, начальником штаба — полковник Белов Иван Михайлович, начальником политического отдела — полковой комиссар (с 5 декабря 1942 г. — полковник) Бутковский Михаил Александрович. Штаб воздушной армии размещался в Беломорске.В соответствии с этим же приказом военно-воздушные силы 14, 19, 26 и 32-й армий переформировывались соответственно в 258-ю истребительную, 260-ю бомбардировочную, 261-ю штурмовую и 259-ю истребительную авиационные дивизии. В состав 7-й воздушной армии вошли также части, непосредственно подчиненные управлению армии: 679-й транспортный, 9-й учебно-тренировочный авиационные полки, 118-я отдельная разведывательная, 42-я отдельная корректировочная, 20-я отдельная санитарная авиационные эскадрильи и 14-я отдельная авиаэскадрилья связи. Кроме того, в оперативное подчинение командующего армией поступил 5-й авиационный полк ГВФ. Это мой дедушка, который меня воспитал! Великий человек! Отличный отец и прекрасный дедушка! Прожил долгую жизнь! Всегда был правильным, отзывчивым человеком! Вечная ему память!