Очевидное? Невероятное!

В этой теме рассказываем о загадочных явлениях природы и таинственных событиях из жизни людей.
Разрешается ставить в пост одну - две картинки размер 600 Х 400.

Военный хирург выбился из сил над умирающим, не зная, как спасти его, но тут ему явился святой почивший хирург... Николай Иванович Волков, военный хирург, ненавидел три вещи: бездействие, бессилие и тонкий, прерывистый писк монитора, означавший, что жизнь утекает прямо сейчас, сквозь его пальцы, из-под его скальпеля. Уже четвертый час он стоял над распластанным на столе телом девятнадцатилетнего паренька из-под Вологды. Осколочное в живот. Классика этой проклятой войны. И приговор.

В брюшной полости было месиво. Кровь, смешанная с содержимым кишечника, заливала всё. Печень — как рваная губка, селезенки почти нет.

Волков работал как автомат, на одном упрямстве и литрах черного чифиря. Зажим, тампон, отсос, снова зажим. Он латал и шил, но кровь сочилась отовсюду, словно само тело не хотело больше держаться в своих границах.

Медсестричка, юная Аня, молча и быстро подавала инструменты, ее глаза были огромными и темными от ужаса и усталости.

— Давление падает, Николай Иванович... пятьдесят на тридцать.
Волков не ответил. Он и сам видел. Пульс становился нитевидным, писк монитора — всё реже. Всё. Это был предел. Он сделал всё, что мог, и даже больше. Хирург — не Бог. Иногда он просто свидетель.

Сняв перчатки, пропитанные чужой кровью и собственной беспомощностью, он отошел от стола и тяжело опустился на ящик из-под снарядов. Прикрыл глаза, чувствуя, как гудит затылок. Сейчас он скажет Ане:

«Фиксируй время смерти». И пойдет курить, глядя на равнодушные кавказские звезды. Еще одна зарубка на сердце.

В этот момент полог операционной палатки бесшумно откинулся.

Волков даже не обернулся. Наверное, еще одного привезли. Он только устало прохрипел:

— Аня, скажи им, чтобы подождали. У нас тут… конец.

Но никто не заторопился, не зашумел носилками. Наоборот, в палатке установилась странная, густая тишина. Даже писк монитора, казалось, замер. Волков открыл глаза.

Перед ним стоял пожилой, статный врач. Незнакомый. В идеально чистом, хоть и старомодном халате. Высокий крахмальный воротник, борода клинышком, пронзительный, властный взгляд из-под густых бровей. От него веяло не госпитальной смесью хлорки и крови, а чем-то забытым — морозом, карболкой и абсолютной уверенностью.

— Почему сидите, коллега? — голос был спокойным, но не терпящим возражений. Глубокий, с легкой хрипотцой.

Волков опешил. Кто это? Генерал из инспекции? Какой-нибудь заезжий профессор, о котором не предупредили?

— Я… всё. Там ничего не сделать. Массивное кровотечение, источник не найти. Все органы…

Старик, не слушая его, подошел к столу. Он не надевал ни перчаток, ни маски. Просто склонился над раненым, вглядываясь в кровавую рану с таким сосредоточенным вниманием, будто читал сложнейшую книгу. Аня замерла с открытым ртом.

— Глупости, — отрезал он, не поворачивая головы. — Вы не там ищете. Вся ваша беда в том, что вы смотрите на очевидные разрушения, а причина — в малом.

Он выпрямился и указал длинным, сухим пальцем вглубь раны.

— Вот сюда. Левее доли печени. Пройдите зажимом вглубь, вдоль нижней связки. Там ветвь воротной вены. Маленький осколок ее надсек. Она прячется в складке, потому и не видите. Она дает основной приток. Пережмите ее. Немедленно.

Волков смотрел на него, как завороженный. Сказано было с такой непререкаемой точностью и знанием, что спорить было немыслимо. Это было похоже на приказ, который отдает даже не командир — а сама Анатомия.

Не думая, как во сне, он встал, взял новый зажим из рук оцепеневшей Ани и сделал в точности то, что ему велели. Его пальцы, только что дрожавшие от усталости, двигались уверенно. Он вошел зажимом в указанное место, нащупал то, что раньше казалось просто плотной тканью, и… щелкнул.

Кровь, которая до этого фонтанировала, заливая все поле, разом остановилась. Не иссякла, а именно встала, словно кто-то перекрыл главный кран. На дне раны стало чисто. И Волков увидел его — тот самый сосуд, ту самую проклятую ветвь, из которой смерть хлестала пол часа подряд.

— Давление пошло вверх! — почти вскрикнула Аня. — Шестьдесят… семьдесят на сорок! Николай Иванович, оно растет!

Волков, оглушенный, наложил лигатуру, потом еще одну. Теперь можно было спокойно ушивать остальное. Мальчишка будет жить. Тяжело, с осложнениями, но будет.

Внутри хирурга вместо свинцовой усталости разливалось горячее, пьянящее чувство победы. Он закончил основные манипуляции и повернулся, чтобы сказать своему спасителю что-то… поблагодарить, спросить, кто он, откуда…

Но в палатке никого не было.

— А где… профессор? — выдавил он.

Аня смотрела на него непонимающе.

— Какой профессор, Николай Иванович? Вы один тут были… Я думала, вы с собой разговаривали от усталости.

Он прошел к выходу, откинул полог. Ночь, тишина и далекие вспышки на горизонте. Ни следов, ни звуков. Словно и не было никого.

Через несколько лет, уже в мирной жизни, работая заведующим отделением в крупной петербургской клинике, Николай Иванович листал старый атлас по оперативной хирургии. И на одной из страниц замер, чувствуя, как по спине бежит ледяной холодок. С портрета на него смотрел тот самый старик. Та же осанка, тот же властный, всевидящий взгляд. Взгляд, не признающий бессилия. Под портретом была подпись: «Николай Иванович Пирогов. Основоположник военно-полевой хирургии в России».

Волков закрыл книгу и долго сидел в тишине кабинета. Он, хирург до мозга костей, материалист и скептик, вдруг с абсолютной ясностью понял: есть служение, которое не уложить в рамки земной жизни. Есть врачи, которые не оставляют свой пост. Никогда. Даже через сто лет после собственной смерти.

Эта история, передаваемая из уст в уста в медицинской среде, напоминает нам: истинное призвание — это вечность. И святость — это не всегда про нимбы и иконы. Иногда это просто скальпель в руке того, кто до последнего борется за жизнь, не зная границ между своим госпиталем и Царствием Небесным.

Сергий Вестник

о страусах


Страусы знамениты тем, что якобы при опасности прячут голову в песок.
Это брэд оф сив кэйбл!
Придумал ее Плиний Старший, который любил слегка прибрехать .
Все они там в Древнем Риме были извращенцы.
Плиний сам попробовал бы при появлении врага спрятать голову в песок
и подставить беззащитную жёпу.
Если б страусы так себя вели, они б не выжили.
Они ж не вомбаты.
На самом деле, страусы идиоты, конечно, но не настолько.
Вообще, страусы – пипец, какие счастливые существа.
У них мозг величиной с грецкий орех, отсюда коротенькая память – 45 секунд
Вы представляете, как это изумительно?
Никакого жизненного опыта, каждые 45 секунд жизнь с чистого листа, и мир играет новыми красками.
Конечно, при таком раскладе самцы страусов полигамны.
В брачный сезон самец собирает вокруг себя кучу самок,
выбирает из них самую сильную и крутую, женится на ней…
И начинает трахать всех баб подряд.
- Э, погоди, какого хера вообще? – возмущается жена.
- А? Чо? Не помню, - искренне отвечает страус, обрабатывая очередную самку.
Ты кто?
- Очнись, гад промискуитетный, я жена твоя!
- Хрен знает, не помню!..
В итоге страус остается, конечно, с женой, но подозреваю, что это заслуга страусихи:
она все время о себе напоминает.
Потому что надо же мужа усадить высиживать яйца:
зря она, что ли, его беспросветное блядство терпела?
Теперь пусть отрабатывает.
С детьми то же самое.
Если два выводка птенцов перемешиваются,
через 45 секунд никто никого нифига уже не помнит: ни родители, ни дети.
Страусятам нравится ходить друг за другом, так что выводки уже хрен разлучишь.
У родителей случаются непонятки:
- Пошли домой, - говорит одна мама-страусиха.
И птенцы послушно бредут за ней.
- Чо за дела вообще? – Рычит другая мама-страусиха. Это мои дети.
- Да щас, - отвечает первая мама. – Хотя…
Тут обе смущаются, потому что уже забыли, которые дети их.
- Давай у них спросим. Дети, вы чьи?
- А мы не помним, - весело пищат страусята.
- Пипец!.. И мы забыли, - говорят самцы.
А были ли дети-то?
У баб память на потомство получше: каждая подозревает, что дети вроде были.
Но вот какие и сколько – страусихи сказать не в состоянии.
В итоге родители вступают в бой и пинают друг друга – бывает, что насмерть.
Одна семья забивает другую на глазах у детей.
Пофиг, все равно страусята через 45 секунд это забудут,
так что никакой психологической травмы не случится.
Дети достаются победителям.
Научное название страуса в переводе с греческого означает «воробей-верблюд».
И это, в принципе, правильно: здоровый, как верблюд, а мозги, как у воробья.
Вот бы людям так.
Это ж какая охренительная благодать:
мужик ушел на работу, возвращается – и как будто новый.
Ты ж его уже не помнишь. Каждый раз, как в первый раз.
В общем, страусам можно только позавидовать:
у них – очень легкая, счастливая жизнь без всяких сомнений и духовных терзаний.
А вот домашние питомцы из них дурацкие получаются: страус хозяина ни за что не запомнит...

У моего дедушки раньше были дурацкие шутки,
и одна из них закончилась очень плачевно.
Вернувшись домой вечером,
деда в очередной раз решил подшутить над бабушкой — взял охотничье ружьё и нацелился на бабулю.
Бабушка, испугавшись, подняла руки, и в тот момент произошёл случайный выстрел.
Выстрел попал на руку бабушки, и она осталась без пальцев,
они слиплись к стенке, кровь повсюду, бабушка без сознания лежала на полу,
а дети вокруг плакали и кричали.
Дед смотрел на всё это и не мог двинуться.
Соседи, услышав крики, вызвали полицию и скорую помощь.
Бабушку сразу увезли, а деда арестовали.

Почему кругосветное путешествие Магеллана было совершено по ошибке?



Прежде чем ответить на этот вопрос, давайте вспомним тех, кто его совершил.
Руководитель экспедиции испанский мореплаватель Фернан Магеллан погиб
28 апреля 1521 года на Филиппинских островах, в битве при Мактане.
Так что сам Магеллан закончить экспедицию не успел.

Из пяти кораблей, отплывших 20 сентября 1519 года из Испании
(«Тринидад», «Сан-Антонио», «Консепсьон», «Виктория» и «Сантьяго», всего 270 матросов и офицеров),
обратно вернулся только один – «Виктория».
На борту было 18 человек – измученных голодом, жаждой и болезнями.
Командовал кораблём Хуан Себастьян Элькано – так что на самом деле звание «первого моряка,
обогнувшего земной шар» принадлежит ему и его товарищам.
Испанский король присвоил Элькано личный герб с нашлемником в виде земного шара и латинским девизом
«Примус циркумдэдисти мэ», то есть «Первый, обогнувший меня».

Ну а теперь поговорим о том, почему эта экспедиция была совершена.
Многие думают, что она была исследовательской.
А вот это совсем не так!
Экспедиция была целиком и полностью коммерческой, её целью было получение прибыли.
Целью Магеллана было не кругосветное путешествие, а легендарные Острова пряностей (Молуккские острова).
Именно там произрастали драгоценные в то время пряности –
мускатный орех и гвоздика, именно эти пряности были целью экспедиции.

В наши дни, когда любые приправы можно недорого купить в магазине или на рынке,
страсть тогдашних купцов к пряностям выглядит нелепой.
Но в те времена пряности стоили не просто дорого, а очень дорого!
Сохранились тогдашние «прейскуранты», в одном из них, датированном 1393 годом,
стоимость 1 фунта (около 400 граммов) мускатного ореха равнялась стоимости 7 «жирных здоровых быков».
За 1 фунт шафрана можно было купить боевого коня
(ну, это как сегодня автомобиль «представительского класса», судите сами, сколько он стоит).
За 1 фунт имбиря – хорошую овцу.

В те далёкие времена обыкновенный чёрный перец считался лучшей в мире валютой
и ценился не меньше золота и серебра.
Перец отдавали в приданое богатым невестам, в перце делали банковские вклады,
города держали в перце свою казну! Фунт самого дешёвого перца стоил 4 шиллинга серебром.
Квалифицированный ремесленник (кузнец или столяр) зарабатывал в месяц 8-9 шиллингов,
а простой слуга или свинопас – 1-2 шиллинга.

А экзотические гвоздика или мускатный орех ценились в разы дороже перца!


Впрочем, настоящие, качественные специи с тех пор не сильно подешевели.
Вот эта баночка шафрана (два грамма полезного продукта) продаётся в интернете за 3120 рублей!
А значит, без упаковки 400 граммов почти на полмиллиона рублей потянут!

Вы думаете, когда император Испании даровал личный герб капитану Элькано,
он делал это только из соображений «интересов науки и географических открытий»?
Потрёпанная морями и океанами «Виктория» (она была в таком скверном состоянии,
что её практически сразу же разобрали на дрова) привезла в Испанию
520 квинталов (около 26 тонн) одной только гвоздики.
А ещё в трюмах корабля были корица, мускатный орех, сандаловое дерево.
Только груз гвоздики был оценён в гигантскую сумму – почти 8 миллионов мараведи.
Чистая прибыль от экспедиции (несмотря на колоссальные потери в людях и судах)
составила не менее 350 000 мараведи!
На нынешние деньги, это примерно (очень примерно!) около 3 млрд. долларов.
Само по себе кругосветное путешествие случилось совершенно непреднамеренно,
«по ошибке географа».
Помните рассеянного чудака Паганеля из книжки «Дети капитана Гранта»?
Так вот, в данном случае «рассеянный географ» был самый настоящий.
Отправиться разыскивать Молуккские острова на восток, вокруг Африки,
испанская экспедиция не могла, потому что папа римский во избежание войн
«поделил» земной шар между испанцами и португальцами следующим образом:
Восточное полушарие – португальцам, Западное – испанцам.
Значит, испанская экспедиция Магеллана могла плыть только на запад.
Но вот как далеко плыть? Этого никто не знал…

Никто, кроме португальского астролога,
астронома и географа Руя Фалейру, друга и соратника Магеллана.
Пользуясь какими-то неизвестными нам формулами, он рассчитал,
что Острова пряностей находятся «совсем недалеко от западного побережья Америки».
На самом деле «совсем недалеко» – это примерно 17 тысяч километров,
но это мы с вами знаем, а тогда «кто же знал»?
Магеллан и Фалейру рассчитывали обогнуть Америку с юга (что удалось успешно сделать),
за пару недель переплыть «Южное море», достичь вожделенных Молукк, закупиться под завязку пряностями
и быстренько вернуться с прибылью домой...
Однако неожиданно для многих учёный Фалейру, подбивший Магеллана на экспедицию
и подготовивший для него все карты, сам плыть наотрез отказался – дескать, и здоровье у него слабенькое,
и составленный им гороскоп предсказывал ему смерть в этой экспедиции,
и вообще – «чего-то я расхотел плыть».

«Небольшую ошибку» в картах географа Фалейру моряки Магеллана ощутили на собственной шкуре –
когда вместо уютного маленького «Южного моря» им пришлось плыть через весь огромный Тихий океан.
Вот как писал об этом Антонио Пифагетта, спутник Магеллана и главный историограф экспедиции:
"В среду 28 ноября 1520 г. мы вышли из пролива и вступили в обширное море, названное нами «Тихим»,
по которому мы плыли в течение трёх месяцев и двадцати дней, совершенно не имея свежей пищи.
Сухари, которыми мы питались, представляли собой не хлеб, а пыль,
смешанную с червями и загаженную мышами и издававшую поэтому невыносимое зловоние.
Вода, которую мы принуждены были пить, была гнила и также вонюча.
Чтобы не умереть с голода, мы ели кожу, которою покрывают снасти, чтобы верёвки не перетирали дерева.
Эта кожа под действием воды, ветра и солнца так затвердела,
что её нужно было размачивать в морской воде в течение четырёх, пяти дней.
Затем мы пекли ёе на угольях и ели. Часто питались древесными опилками, и даже мыши,
столь противные человеку, сделались изысканным блюдом,
что за них платили по полудукату за штуку."

Можно только позавидовать предусмотрительности астролога Фалейру,
решившего в экспедицию не отправляться, – интересно, простили бы озверевшие от голода и жажды
моряки этому «Паганелю» такую вот «небольшую научную ошибку»?
Кстати, изначально никакого кругосветного путешествия вовсе не планировалось!
С Островов пряностей экспедиция собиралась возвращаться назад,
то есть плыть на восток, огибать Америку с юга и плыть в Испанию через Атлантический океан.
Но «маленькая географическая оплошность» учёного Фалейру привела к тому,
что судам пришлось плыть слишком долго и далеко.
Люди были измучены, корабли были в очень плохом состоянии
(«Консепсьон» вообще пришлось сжечь).
Кроме того, между Испанией и Португалией началась война –
и кораблям экспедиции теперь нужно было прятаться от португальцев –
флагманский корабль «Тринидад», пытаясь достичь Америки, поплыл на восток и был захвачен в плен;
матросы и офицеры были отправлены португальцами в Индию, на каторгу, где почти все погибли.
«Виктории» под командованием капитана Элькано ничего не оставалось, кроме как плыть на запад,
через Индийский океан, огибать мыс Доброй Надежды и возвращаться в Испанию вокруг Земли...
Кстати! Знаете ли вы, что пряность под названием гвоздика никакого отношения к цветам не имеет,
а происходит от тропического гвоздичного дерева (Syzygium aromaticum)?
Точно так же, как и пряность перец (перец «горошком»)
не имеет никакого отношения к овощной культуре с таким же названием…