Стихотворение настроения

Женихи

Сам колдун
Сидел на крепкой плахе
В красной сатинетовой рубахе -
Черный,
Без креста,
И не спеша,
Чтобы как-нибудь опохмелиться,
Пробовал в раздумье не водицу -
Водку
Из неполного ковша.

И пестрела на столе закуска:
Сизый жир гусиного огузка,
Рыбные консервы,
Иваси,
Маргарин и яйца всмятку - в общем,
Разное,
На что отнюдь не ропщем,
Всё, что продается на Руси!

А кругом шесты с травой стояли,
Сытый кот сиял на одеяле,
Отходил -
Пушистый весь -
Ко сну,
Жабьи лапы сохли на шпагат,
Но колдун
Не думал о полатях -
Что-то скучно было колдуну.
Был он мудр, учен,
Хотишь - изволь-ка, -
К_и_лы
Он присаживал настолько,
Что в Калуге снять их не могли.
Знал наперечет,
Читал любого:
Бедного,
Некрасова,
Толстого -
Словом, всех писателей земли.

Пожилой, но в возрасте нестаром,
Все-таки не зря совсем,
Недаром
По округе был он знаменит -
Жил, на прочих глядя исподлобья,
И творил великие снадобья
Веснами,
Когда вода звенит.

Кроме чародейского обличья,
От соседей мужиков в отличье
Он имел
Довольно скромный дар:
Воду из колодца брать горстями,
В безкозыря резаться с чертями,
Обращать любую бабу в пар.

И теперь,
На крепкой плахе сидя,
То ль в раздумье,
То ль в какой обиде,
Щуря глаз тяжелый,
Наперед
Знал иль нет,
Кто за версту обходом
По садам зеленым, огородам
Легкою стопой к нему идет?

Стукнула калитка,
Дверь открыта,
По двору мелькнула - шито-крыто,
Половицы пробирает дрожь:
Входит в избу Настя Стегунова,
Полымем
Горят на ней обновы…
- Здравствуй, дядя Костя,
Как живешь?

И стоит -
Высокая, рябая,
Кофта на ней дышит голубая,
Кружевной платок
Зажат в руке.
Шаль с двойной турецкою каймою,
Газовый порхун - он сам собою,
Туфли на французском каблуке.

Плоть свою могучую одела,
Как могла…
- А я к тебе по делу.
Уж давно душа моя горит,
Не пришла,
Когда б не этот случай,
Свет давно мне, девушке, наскучил,
Колдуну Настасья говорит.

- Вся деревня
В зелени, в июле,
Избы наши в вишне потонули,
Свищут вечерами соловьи,
Голосисты жаворонки в поле,
Колосиста рожь…
Не оттого ли
Жарче слезы девичьи мои?

Уж как выйдут
вечером туманы,
Запоют заветные баяны
На зеленых выгонах.
И тут
Парни - бригадиры, трактористы -
Танцевать тустеп и польку чисто
Всех моих подружек разберут.

Только я одна стоять останусь,
Ни худым,
Ни милым не достанусь -
Надломили яблоню в саду!
Кто полюбит горькую, рябую?
Сорву с себя кофту голубую,
Сниму серьги, косу разведу.

Сон нейдет,
Не спится мне в постели,
Всё хочу, чтоб соловьи не пели,
Чтобы резеда не расцвела…
Восемь суток
Плакала, не ела,
От бессонья вовсе почернела,
Крепкий уксус с водкою пила.
Я давно разгневалась на бога.
Я ему поверила немного,
Я ему -
Покаялась, сычу!
И к тебе пришла сюда
Не в гости -
С низкой моей просьбой:
Дядя Костя,
Приворот-травы теперь хочу.

…Служит колдуну его наука,
Говорит он громко Насте:
- Ну-ка,
Дай мне блюдце белое сюда.-
Дунул-плюнул,
Налил в блюдце воду, -
Будто летом в тихую погоду
Закачалась круглая вода.

- Что ты видишь, Настя?
- Даль какая!
Паруса летят по ней, мелькая,
Камыши
Куда ни кинешь взгляд…
- Что ты видишь?
- Вижу воду снова.
- Что ты видишь, Настя Стегунова?
- Вижу, гуси-лебеди летят!

Служит колдуну его наука.
Говорит он тихо Насте:
- Ну-ка,
Не мешай,
Не балуй,
Отойди.
Всё содею, что ты захотела.
А пока что сделано полдела,
Дело будет,
Девка,
Впереди.

Все содею -
Нужно только взяться.-
Тут загоготал он:
- Гуси-братцы,
Вам привет от утки и сыча! -
…Поднимались
Колдовские силы,
Пролетали гуси белокрылы,
Отвечали гуси гогоча!

- Загляни-ка, Настя Стегунова,
Что ты видишь?
- Вижу воду снова,
А по ней
Плывет
Двенадцать роз.

- Кончено! -
Сказал колдун.- Довольно,
Натрудил глаза над блюдцем - больно.
Надо
Поступать тебе
В колхоз.

Триста дней работай без отказу,
Триста - не отлынивай ни разу,
Не жалея крепких рук своих.
Как сказал -
Всё сбудется, не бойся.
Ни о чем теперь не беспокойся.
Будет тебе к осени жених!

Красноярское -
Село большое,
Что ты всё глядишься в волны, стоя
Над рекой, на самой крутизне?
Ночи пролетают - синедуги,
Листья осыпаются в испуге,
Рыбы
Шевелят крылом во сне.

Тучи раздвигая и шатаясь,
Красным сарафаном прикрываясь,
Проступает бабий лик луны -
Август, август!
Тихо сквозь ненастье
В ясном небе вызвездило счастье…
Чтой-то стали ночи холодны.

Зимы ль снятся лету?
Иль старинный
Грустный зов полночный журавлиный?
Или кто кого недолюбил?
Август, август!
Налюбиться не дал
Тем, кто в холоду твоем изведал
Лунный, бабий, окаянный пыл.

Горячи, не тягостны работы,
У Настасьи полный рот заботы,
Все колосья кланяются ей,
Все ее исполнятся желанья,
Триста дней проходят, как сказанье,
Мимо пролетают триста дней!

Низко пролетают над полями…
Каждый день
Задел ее крылами.
Под великий, звонкий их припев,
Гордая,
Спокойная,
Над миром,
Первым по колхозу бригадиром
Стала вдруг она, похорошев.

Август, август!
Стегуновой Насте
В ясном небе вызвездило счастье,
Мимо пролетело
Триста дней.
В урожай,
Несметный, небывалый, -
Знак Почета, золотой и алый,
Орден на груди горит у ней.

И везут на двор к ней изобилье:
Ревом окруженные и пылью,
Шесть волов, к земле рога склонив,
Всякой снеди груды,
Желто-пегих
Телок двух ведут возле телеги,
Красной лентой шеи перевив.
Самой лучшей - лучшая награда!
А обед готовится как надо,
Рыжим пламенем лопочет печь…
…Съев пельменей двести,
Отобедав,
Ко всему колхозу напоследок
Председатель обращает речь:

- Честь и слава Насте Стегуновой!
Честь и слава
Нашей жизни новой!
Нам понять, товарищи, пора:
Только так -
И только так! -
Спокойно
Можем мы сказать - она достойна,
Лучшему ударнику - ура!

- Правильно сказал! Ура, директор!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Много шире Невского проспекта
Улица заглавная у нас,
Городских прекрасней песни, тоньше,
Голоса девические звоньше,
Ярче звезды в сорок восемь раз!

Всё, что было,
Вдоль по речке сплыло,
Помнила,
Жалела,
Да забыла,
Догорели черные грехи!
Пали, пали на поле туманы, -
Развернув заветные баяны,
Собирались к Насте женихи!

Вот они идут, и на ухабах
Видно хорошо их -
Кепки набок,
Руки молодые на ладах.
Крепкой силой, молодостью схожи.
Август им подсвистывает тоже
Птицами-синицами в садах.

А колдун, покаясь всенародно,
Сам вступил в колхоз…
Теперь свободно
И весьма зажиточно живет.
Счет ведет в правленье, это тоже
С чернокнижьем
Очень, в общем, схоже,
Сбрил усы и отрастил живот.

И когда его ребята дразнят,
Он плюет на это безобразье.
Настя ж всюду за него горой,
Будто нет у ней другой кручины..
И какие к этому причины?
Вот что приключается порой!

Павел Васильев (1936)

Cкрытый текст -

 

Павел Николаевич Васильев родился 23 декабря 1909 года по старому стилю, в 1918 году григорианский календарь перенёс его день рождения на 5 января 1910 года. Родился в городе Зайсане на границе в Китаем. Потом семья жила в Павлодаре.

Отец Николай Корнилович Васильев (1886-1940), сын пильщика и прачки, окончил Семипалатинскую учительскую семинарию. Мать - Глафира Матвеевна (в девичестве Ржанникова) (1888-1943), дочь крестьянина Красноуфимского уезда Пермской губернии, окончила в Павлодаре прогимназию.

В 1911 году семья жила в Павлодаре, затем переезжала в станицу Сандыктавскую, Атбасар, Петропавловск. В 1919 году Васильевы прибыли в Омск, Николай Корнилович оказался мобилизованным в армию Верховного правителя России Колчака. После её разгрома они вернулись в Павлодар.

Первые стихи написал в 1921 году. Первая публикация появилась в 1926 году в газете «Красный молодняк», которую выпускали во Владивостоке. Его неугомонная натура требовала впечатлений, потому Павел Васильев и уехал на Дальний Восток, где участвовал в работе литературного сообщества под руководством Рюрика Ивнева (настоящее имя Михаил Александрович Ковалёв).

Так получилось, что из начинающего поэта он достиг вершин мастерства очень быстро, вне поэзии себя не мыслил. Для вдохновения черпал силы в разъездах по стране; это сейчас бы он путешествовал и жил на донаты, а тогда Васильев работал. Был матросом, сплавщиком леса, старателем на приисках, каюром. Что называется, «и жить торопится, и чувствовать спешит».

В конце 1920-х оказался в Омске: в городе была своя атмосфера, здесь царил Антон Сорокин. В этом кругу были Евгений Забелин, Леонид Мартынов, Николай Анов, Лев Чермошенцев. Москва должны была появиться в их биографии, и они переезжают в столицу, считая, что Сибирь ими точно покорена.

Его стихи печатались в крупных газетах, ему покровительствовал Иван Михайлович Гронский - редактор «Известий ВЦИК» и «Нового мира».

Он был, как бы выразились сейчас, звездой поколения. Уже мертвы были Блок, Есенин и Маяковский, ему могли составить конкуренцию лишь его ровесники 1910-х годов рождения - Ярослав Смеляков, Борис Корнилов, Александр Твардовский. Но Васильев был ярче, рифмы - смелее. Он писал поэтические поэмы, а это жанр значительный по объёму и, кажется, он был последним его мастером - написал 10(!!!) поэм. После лишь Твардовский напишет свои «Страну Муравию» и «Василия Тёркина». Рассказать историю в стихах - это высокое искусство.

Талантлив он был и хулиганист. За что его отругает Максим Горький - публично, в газете «Правда». В 1934 году выйдет в свет статья великого пролетарского писателя «Литературные забавы». «Жалуются, что поэт Павел Васильев хулиганит хуже, чем хулиганил Сергей Есенин... Если он действительно является заразным началом, его следует как-то изолировать…». И ещё: «от хулиганства до фашизма расстояние «короче воробьиного носа».

Васильев отнёсся к этому легкомысленно, даже сочинил прибаутку: «Выпил бы я горькую, да боюся Горького, Горького Максима, ах, невыносимо!..» Но через год его исключат из Союза писателей, ему откажут во всех издательствах. Ещё через два - расстреляют...

♫ Кормилец ♫

Снегири взлетают красногруды…
Скоро ль, скоро ль, на беду мою
Я увижу волчьи изумруды
В нелюдимом северном краю.

Будем мы печальны, одиноки
И пахучи, словно дикий мёд.
Незаметно всё приблизит сроки,
Седина нам кудри обовьёт.

Я скажу тогда тебе, подруга:
«Дни летят, как по ветру листьё,
Хорошо, что мы нашли друг друга,
В прежней жизни потерявши всё».

Павел Васильев
(1937, написана незадолго перед расстрелом)

Cкрытый текст -

 

♫ 101-й километр ♫

Мне скулы от досады сводит:
Мне кажется который год,
Что там, где я, — там жизнь проходит,
А там, где нет меня, — идет!

А дальше — больше, каждый день я
Стал слышать злые голоса:
"Где ты — там только наважденье,
Где нет тебя — все чудеса.

Ты только ждешь и догоняешь,
Врешь и боишься не успеть,
Смеешься меньше ты и, знаешь,
Ты стал разучиваться петь!

Как дым твои ресурсы тают,
И сам швыряешь все подряд, -
Зачем? Где ты — там не летают,
А там, где нет тебя, — парят."

Я верю крику, вою, лаю,
Но все-таки, друзей любя,
Дразнить врагов я не кончаю,
С собой в побеге от себя.

Живу, не ожидая чуда,
Но пухнут жилы от стыда, -
Я каждый раз хочу отсюда
Сбежать куда-нибудь туда.

Хоть все пропой, протарабань я,
Хоть всем хоть голым покажись -
Пустое все, — здесь — прозябанье,
А где-то там — такая жизнь!..

Фартило мне, Земля вертелась,
И, взявши пары три белья,
Я — шасть — и там! Но вмиг хотелось
Назад, откуда прибыл я.

Владимир Семёнович Высоцкий (1979)

Cкрытый текст -

 

♫ Французские бесы ( другу - Михаилу Шемякину) ♫

День памяти Владимира Высоцкого

"Я был душой дурного общества"

"Я был душой дурного общества,
И я могу сказать тебе:
Мою фамилью-имя-отчество
Прекрасно знали в КГБ.

В меня влюблялася вся улица
И весь Савеловский вокзал.
Я знал, что мной интересуются,
Но все равно пренебрегал.

Свой человек я был у скокарей,
Свой человек - у щипачей,-
И гражданин начальник Токарев
Из-за меня не спал ночей.

Ни разу в жизни я не мучился
И не скучал без крупных дел,-
Но кто-то там однажды скурвился, ссучился -
Шепнул, навел - и я сгорел.

Начальник вел себя не въедливо,
Но на допросы вызывал,-
А я всегда ему приветливо
И очень скромно отвечал:

"Не брал я на душу покойников
И не испытывал судьбу,-
И я, начальник, спал спокойненько,
И весь ваш МУР видал в гробу!"

И дело не было отложено
И огласили приговор,-
И дали все, что мне положено,
Плюс пять мне сделал прокурор.

Мой адвокат хотел по совести
За мой такой веселый нрав,-
А прокурор просил всей строгости -
И был, по-моему, неправ.

С тех пор заглохло мое творчество
Я стал скучающий субъект,-
Зачем же быть душою общества,
Когда души в нём вовсе нет!"

1961 год

Однажды Валентин Гафт стал свидетелем, как некая женщина, услышав голос Владимира Высоцкого, сказала:
"Ах, не люблю этого хулигана..."

После этого Валентин Иосифович написал стихотворение "Хулиган":

Мамаша, успокойтесь, он не хулиган.
Он не пристанет к Вам на полустанке.
В войну (Малахов помните курган?)
С гранатами такие шли под танки.
Такие строили дороги и мосты,
Каналы рыли, шахты и траншеи.
Всегда в грязи, но души их чисты.
Навеки жилы напряглись на шее.
Что за манера — сразу за наган?!
Что за привычка — сразу на колени?!
Ушел из жизни Маяковский–хулиган,
Ушёл из жизни хулиган Есенин.
Чтоб мы не унижались за гроши,
Чтоб мы не жили, мать, по–идиотски,
Ушёл из жизни хулиган Шукшин,
Ушёл из жизни хулиган Высоцкий.
Мы живы, а они ушли Туда,
Взяв на себя все боли наши, раны.
Горит на небе новая звезда –
Её зажгли, конечно, хулиганы.

Неизвестный автор

Памяти Владимира Высоцкого

Вот уже сорок дней, как к могиле мы этой приходим...
И в молчаньи стоим, скорбно головы вниз наклоня,
Словно ждем еще песен, которые стонут в народе,
Но в мозгу одна мысль: "Не услышать нам больше тебя!.."

А на лицах вопрос: "Почему? Отчего так случилось?"
Может, мы виноваты и не сберегли?!
Лишь в ответ -- тишина... Тихий шепот стихов у могилы...
И у каждого в сердце кусок своей личной и общей вины!

"Как ты жил? Чем ты жил?" -- ты с экрана нам улыбался...
Иногда доставался нам в театр на Таганку случайный билет,
И у каждого диск, напетый тобой, оставался... --
Вот и все! А теперь у нас даже и этого нет!

Мы приходим сюда, засыпая могилу цветами,
И часаши стоим здесь, обиду и боль затая...
Мысли в сердце рифмуются только одними стихами...
Что еще рассказать всем? Что забыли сказать про тебя???

Не обидно ли разве, когда молодыми уходят?!.
В 40 лет человек полон жизни и творческих сил,
И талант через край! Эх, Володя, Володя!!!
Ведь ты правду любил -- значит, жизнь ты подавно любил!

Тишина... Тихо падает лист на промокшую землю...
Скорбь природы выплакивается проливным, моросящим дождем...
Почернела гитара от дождя иль от слез, словно дремля,
Как подруга тоскует о нем! Все о нем и о нем!

Беспощадно время летит... И часы и минуты сметает...
Сыновья подрастут, обновится с весною земля!
А дороги к могилам травой, как всегда, зарастают!..
Лишь останется в памяти дней недопетая песня твоя!

А жизнь — это сумка, ну, может, рюкзак,
смотря с чем удобней шагать по дороге.
Кому-то охота катить чемодан,
кому-то кармана хватает в итоге.

Вначале, как нищий, идешь налегке,
успев затолкать в свою сумку лишь веру,
Но с каждой минутой нести тяжелей -
добавится всё, и успех, и потери.

Встречаешь в дороге таких же бродяг,
хватаешь их мысли, советы, упрёки.
И каждый стремится хвалить свой багаж:
смотри, как хорош, и завидуй, убогий.

Один приукрасит, что носит алмаз,
другой причитает, как тяжко с рубином,
И ты понимаешь, что хуже других,
а в сумке твоей — лишь озёрная глина.

Но если научишься слушать себя,
следить за своей, пусть потрепанной, сумкой,
Ее заполнять не вещами — добром,
улыбкой, надеждой, хорошим поступком,

Хранить в этой сумке картины, стихи,
мелодии, танцы, рассказы, идеи,
То будет не стыдно оставить ее,
когда твои руки ослабнут, старея.

Дикон Шерола

Как много тех, кто сделал нас сильней...
Как мало тех, кто сделал нас счастливей...
Кто не спасает нас, тот делает больней,
А чувства отмирают в перспективе.

Как много тех, кто только обещает...
Как мало тех, кто держит своё слово...
Но любящее сердце всё прощает,
Чужие раны забинтовывая снова.

Как много тех, кто лишь готовы брать
Любовь, надежду, веру, благодарность.
Но сами не готовы отдавать
В ответ ни капли, чтобы не досталось.

Как много тех, кто судит по себе
Чужие планы, прошлые ошибки.
Не нужно их искать на стороне,
Они внутри тебя живут в избытке.

Как мало тех, кто верным был...
Как много тех, кто скрыл свою измену...
Пока собой ты прикрывал их тыл,
Они тебе уже нашли замену.

И в этой суматохе длинных дней
Моя душа вдруг стала молчаливей.
Как много тех, кто сделал нас сильней...
Как мало тех, кто сделал нас счастливей...

© Варварра

---

Как-то друг Кощей Яге прямо к юбилею
Подарил сертификат из салона «Фея»…
И с тех пор у бабки жизнь вся перевернулась,
Захотелось ей вернуть красоту и юность.
Целый месяц в тот салон на метле летала,
Маски, пилинги, массаж… Только ей всё мало!
Завернули в шоколад чахлую старушку,
На костлявое бедро сделали татушку…
Маникюр и педикюр, нарастили косы…
Ринопластика? Легко! Никаких вопросов!
В рот добавили зубов, в глаз — ресниц немного,
Заменили на протез костяную ногу…
Закачали силикон в попу и грудину.
И подтяжка на лице — ни одной морщины!
Бабку Ёжку не узнать! Выгнала Кощея
И отличницей прошла «Курсы обольщенья».
Напечатала с утра, позабыв про совесть,
Объявленье в Телеграм, дескать: «Познакомлюсь,
Есть элитное жилье в живописном месте,
Золотишко и своё транспортное средство.
Сексуальна, хороша и умна на зависть.
Налетайте женихи, срочно выйду замуж».
Добрый молодец Илья ей попался в сети,
Лишь увидел тот портрет чудный в Интернете…
На свидание пришел в галстуке и трезвый…
Съела бабушка его, сдобрив майонезом…
Регулярно ей с тех пор пища поставлялась,
Ведь натура у Яги, ох, не поменялась…
Чтобы не стряслась беда, ни за что на свете
Вы не верьте, господа, фоткам в Интернете.

Светлана Лисиенкова