Поэзия – тайна соединившихся слов

У Георгия Иванова и очень интересная
мемуарная проза.

10 ноября – 265 лет со дня рождения Иоганна Фридриха Шиллера (1759-1805),
немецкого поэта, драматурга, теоретика искусства.

Наряду с Г. Лессингом и И. В. Гете Иоганн Фридрих Шиллер стал основоположником немецкой классической литературы нового времени. Среди произведений Шиллера – стихотворения, оды, баллады, пьесы, публицистика, статьи и книги на исторические темы и темы эстетики. Его перу принадлежат трагедии «Разбойники», «Валленштейн», драмы «Коварство и любовь», «Дон Карлос», «Вильгельм Телль», романтическая трагедия «Орлеанская дева». Известнейшие баллады Шиллера «Кубок», «Перчатка», «Поликратов перстень» и «Ивиковы журавли» стали знакомы российским читателям в переводах В. А. Жуковского. Мировую известность приобрела его «Ода к радости», которую положил на музыку и включил в свою Девятую симфонию Людвиг ван Бетховен. Высоко ценили творчество немецкого драматурга И. С. Тургенев, Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский.

Выходец из далеко не самой богатой семьи, живущей в глубоко провинциальном немецком герцогстве, Как бедствующий лекарь, Шиллер превратился в самого популярного автора Европы во всех жанрах, за которые брался, — от мещанской драмы до баллад про средневековых королей. По сути, он стал одним из первых литераторов, зарабатывавших на жизнь исключительно творчеством.

Высшая школа Карла в Штутгарте (действует до сих пор), в которой учился Фридрих Шиллер.
Цветная гравюра по рисунку Карла Филиппа Конца, XVIII век.

Шиллер переехал в самый центр культурной жизни немецких земель — крохотный городок Веймар. В конце XVIII века Германия представляла собой лоскутное одеяло из мелких государств, лишь номинально объединенных под управлением императора, и культурная жизнь сильно зависела от благожелательности отдельных князей-покровителей. Правители Веймара, отнюдь не самое богатое и влиятельное семейство в Европе, активно приглашали в свои земли знаменитых писателей и ученых: например, автора нашумевшего «Вертера» Иоганна Вольфганга Гёте, историка и богослова Иоганна Готфрида Гердера, язвительного остроумца Кристофа Мартина Виланда. Надо сказать, вложения полностью себя оправдали: Веймар и сейчас привлекает толпы туристов, готовых смотреть на домик, в котором создавался «Фауст». Поначалу Шиллер получил всего лишь неоплачиваемую должность профессора истории при местном университете. Лекции его, впрочем, пользовались у студентов неизменной популярностью, а кроме того, он получил доступ к университетской библиотеке.

Произведения Шиллера

После публикации «Разбойников», из-под пера Шиллера вышло собрание стихотворений «Антология на 1782 год». В скором времени он издал трагедию «Коварство и любовь». В этот период биографии поэт испытывал материальные трудности, по причине чего он согласился за весьма скромный гонорар напечатать драму «Заговор Фиеско в Генуе». В середине 1790-х годов Шиллер написал философское произведение «Письма об эстетическом воспитании человека», а также опубликовал баллады «Ивиковы журавли», «Поликратов перстень» и «Дайвер».

Наибольшую известность Фридриху Шиллеру принесли следующие произведения:

«Валленштейн» (трилогия);
«Мария Стюарт»;
«Орлеанская дева»;
«Ода к радости»;
«Вильгельм Телль».



Фото авторское

Коварство и любовь

- "Миллер (печально и строго). Я думал, моя Луиза оставила это имя там, в церкви.
- Луиза (пристально посмотрев на него). Я понимаю вас, отец, чувствую, как вы вонзаете нож в мою совесть,
но уже поздно… Прежнего благочестия нет во мне больше, отец. Небо и Фердинанд раздирают на части
мое израненное сердце, и я боюсь… боюсь… (После некоторого молчания.) Нет, нет, папа! Когда мы,
любуясь картиной, забываем о художнике, то для него это лучшая похвала. Когда от восторга перед
совершеннейшим творением создателя я перестаю думать о нем самом, то разве это не приятно богу, отец?

Разбойники

Франц, - Полюбуйтесь же на сыновние чувства вашего любимца! Он душит вас вашим же отеческим
снисхождением, убивает вас вашей же любовью. Он подкупил ваше отчее сердце, чтобы оно отказалось
служить вам. Не станет вас — и он хозяин ваших земель, властелин своих страстей! Плотина рухнула,
и поток его вожделений мчится, не встречая препон. Поставьте себя на его место! Как часто должен
он призывать смерть на своего отца, на своего брата, безжалостно преграждающих дорогу
его распутству. И это — любовь за любовь? И это — сыновняя благодарность за отцовскую
кротость, когда мгновенному приливу похоти он жертвует десятью годами вашей жизни, когда,
обуреваемый сладострастием, он ставит на карту славу своих предков, не запятнанную на протяжении
семи столетий? И его вы называете сыном? Отвечайте! Его — своим сыном?

Старик Моор, - Безжалостное дитя! Ах, но все же мое дитя!

***

В. А. Жуковский. Ивиковы журавли («На Посидонов пир веселый...»)

Я запомнил свеченье течений глубинных,
Пляску молний, сплетенную, как решето,
Вечера — восхитительней стай голубиных,
И такое, чего не запомнил никто.

Я узнал, как в отливах таинственной меди
Меркнет день и расплавленный запад лилов,
Как, подобно развязкам античных трагедий,
Потрясает раскат океанских валов.

Павел Григорьевич Антокольский ( 1896, Санкт-Петербург — 9 октября 1978, Москва) — русский советский писатель, поэт, переводчик, критик, теоретик литературы, театральный деятель. диссидент и эмигрант.
Родился Павел Григорьевич в Петербурге в еврейской семье помощника присяжного поверенного (адвоката). Главным увлечением детства было рисование акварелью и цветными карандашами. В 1904 году семья переехала в Москву, где будущий поэт начал обучение в частной гимназии. В раннем детстве Антокольский стал свидетелем революции 1905 года, видел баррикады и бои между восставшими рабочими и солдатами. Это, конечно, не могло не оставить глубокого следа в памяти ребенка.

Писать Павел Антокольский начал рано. Чудом уцелела тоненькая тетрадочка – гимназический литературный альманах «Призыв», датированный 1913 годом, – и в ней находим самые первые и робкие пробы его пера под псевдонимом Поплавский: переводы стихов Гуго фон Гофмансталя и Райнера Рильке.

Он учился в хорошей гимназии, где творчество учеников поощрялось. Особенно хорошо было поставлено обучение родному и иностранным языкам, а организованный в гимназии театр считался едва ли не лучшим ученическим театром Москвы.Именно в гимназические годы берут свое начало оба профессиональных увлечения П.Г. Антокольского – литературой, в том числе литературным переводом, и театром. Многие его однокашники писали. Писал и он от случая к случаю и поначалу, видимо, не придавая этой деятельности большого значения. После окончания гимназии в 1914 году он решил продолжить обучение и пойти по стопам своего отца. Поэтому через год, Павел поступил на юридический факультет знаменитого Московского университета. Однако он так и не стал юристом. С началом следующей революции – революции 1917 года – уже взрослый Антокольский увлекся занятиями в Студенческой драматической студии под руководством Е.Вахтангова и почувствовал, что его призвание - творчество. Для этой студии он написал три пьесы, среди них «Кукла Инфанты» и «Обручение во сне» (1917-1918гг.).

Есть много на земле занятий и профессий,
Есть много ангелов, архангелов, чертей,
Поющих петухом, кричащих о Прогрессе,
Лохматых стариков и стриженых детей.
Есть много ярмарок и сотни колоколен,
И тысяча разлук и груды всяких бед –
Так отчего же ты сегодня недоволен?
Чего же здесь ещё не понял ты, поэт?
Какой тебе звезды? Вокруг, вверху кипенье
Безмерной глубины. И по утрам светло.
Терпенье до конца – терпенье и терпенье.
Есть у тебя вино, душа и ремесло.
(1915 год.)

В 1918 году поэт странствовал с бригадой актеров по фронтовым дорогам Западного фронта, затем служил в разных московских театрах. В 1920 году он стал частым гостем «Кафе поэтов» на улице Тверской, где повстречался с В.Брюсовым, по достоинству оценившим его стихи и напечатавшим их в альманахе «Художественное слово», вышедшем в 1921 году. В следующем году вышел сборник, в который поэт включил свои строки о Павле:

Величанный в литургиях голосистыми попами,
С гайдуком, со звоном, с гиком мчится в страшный Петербург,
По мостам, столетьям, верстам мчится в прошлое, как в память,
И хмельной фельдъегерь трубит в крутень пустозвонных пург.
Самодержец Всероссийский... Что в нем жгло? Какой державе
Сей привиделся курносый и картавый самодур?
Или скифские метели, как им приказал Державин,
Шли почетным караулом вкруг богоподобных дур?
Или, как звездой Мальтийской, он самой судьбой отравлен?
Или каркающий голос сорван только на плацу?
Или взор остервенелый перекошен в смертной травле?
Или пудреные букли расплясались по лицу?
О, еще не все разбито! Бьет судьбу иная карта!
Встанет на дыбы Европа ревом полковых музык!
О, еще не все известно, почему под вьюгой марта
Он Империи и Смерти синий высунул язык!

В 30-х годах развернулась бурная переводческая и литературно - педагогическая деятельность П.Антокольского. Выходят его книги стихов «Большие расстояния», «Пушкинский год», поэма «Кощей».С началом Великой Отечественной войны писатель работал фронтовым корреспондентом и руководил труппой фронтового театра - такие труппы в годы войны поднимали дух советских бойцов.
Пожалуй, наиболее полно творчество П.Г.Антокольского представлено в вышедших в 1950-1970-е гг. книгах «Мастерская», «Высокое напряжение», «Четвертое измерение», «Время», «Конец века» и другие.

В творческое наследие писателя входят книги статей и воспоминаний, такие как «Поэты и время» (1957г.), а также «Пути поэтов» (1965г.), «Сказки времени», (1971г.). Он переводил на русский язык произведения французских, болгарских, грузинских, азербайджанских поэтов. Среди переводов - повесть Виктора Гюго «Последний день приговорённого к смерти», романтическая драма «Король забавляется» того же автора.
Павел Григорьевич Антокольский прожил долгую и насыщенную жизнь и скончался в Москве, в 1978 году.

Жизнь П.Г. Антокольского совпала с бурной эпохой в жизни страны – эпохой, вместившей и большие надежды, и большой страх, и большие потери, и большое искусство. Всё это пришлось пережить и ему, всему он был сопричастен. Единственный сын погиб в бою, погиб от рук фашистских захватчиков. В память о Володе Антокольский написал поэму «Сын», ставшую реквиемом по всем погибшим.

Прощай, моё солнце. Прощай, моя совесть.
Прощай, моя молодость, милый сыночек.
Пусть этим прощаньем окончится повесть
О самой глухой из глухих одиночек.
Ты в ней остаёшься. Один. Отрешённый
От света и воздуха. В муке последней,
Никем не рассказанный. Не воскрешённый.
На веки веков восемнадцатилетний.
О, как далеки между нами дороги,
Идущие через столетья и через
Прибрежные те травяные отроги,
Где сломанный череп пылится, ощерясь.
Прощай. Поезда не приходят оттуда.
Прощай. Самолёты туда не летают.
Прощай. Никакого не сбудется чуда.
А сны только снятся нам. Снятся и тают.
Мне снится, что ты ещё малый ребёнок,
И счастлив, и ножками топчешь босыми
Ту землю, где столько лежит погребённых.

Её любили поэты

Софья Сергеевна Шамардина родилась в 1894 году в Несвиже, где в то время акцизным чиновником служил ее отец — бывший армейский офицер. Сергей Иванович Шамардин происходил из сибирских татар, однако его дочь в партийной анкете, которую заполняла в 1924 году, напротив графы «национальность» обозначила «белоруска».

В начале ХХ века семья Шамардиных переехала в Минск, где прошла юность Софьи.

В 1913 году 18-летняя гимназистка Шамардина удивила своей экстравагантностью писателя Федора Сологуба, который в один из мартовских вечеров вместе с Игорем Северяниным давал концерт в Гостином дворе в Минске. После концерта юная поклонница поэзии пробралась за кулисы и, переполненная чувствами, поцеловала Сологуба.

После окончания в 1913 году Минской женской гимназии Софья Шамардина отправилась на учебу на Бестужевские курсы в Петербург. Стремясь помочь адаптироваться ей в столице, родители девушки обратились к молодому петербургскому литературному критику и журналисту Корнею Чуковскому, которого знали по его предварительным приездам в Минск к своему другу — хирургу Якову Шабаду.

Чуковский познакомил молодую девушку с поэтами-футуристами — братьями Бурлюками, Велимиром Хлебниковым, Вадимом Баяном. Вскоре она снова встретила своего Минского знакомого Северянина. Осенью 1913 года в медицинском институте она впервые увидела Владимира Маяковского, который после лекции Чуковского о футуристах читал собственные стихи. В тот же вечер в литературно-артистическом кафе «Бродячая собака» с помощью того же Чуковского произошло знакомство Шамардиной с Маяковским, которое сразу же превратилось в любовь. Поэт ласково называл девятнадцатилетнюю девушку «Сонкой», «сестрой», а вскоре она стала одним из персонажей написанной в том же 1913 году трагедии «Владимир Маяковский»:

«Что же, — значит, ничто любовь?
У меня есть Сонечка сестра!»

Имя возлюбленной поэт несколько раз использовал в первом варианте рукописи поэмы «Облако в штанах». Тем не менее воспетая в произведениях любовь не стала счастливым.

Шамардина была толстовкой, не употребляла мяса и считала, что между мужчиной и женщиной должны быть братские и сестринские отношения. «Я хотела быть его сестрой, но и потерять Маяковского не хотела». Из-за этого в отношениях с поэтом, который жаждал ее как женщину, по словам самой Шамардиной, «было много тяжелого, ненужного, что омрачило нашу дружбу». Толстовство не мешало Бестужевке открыто демонстрировать на публике свои отношения с поэтом, например, при встрече обмениваться с ним поцелуями.

Юная Шамардина из-за любви к поэту забросила учебу на Бестужевских курсах. Из-за открытой связи с ним «Сонку» «попросила» хозяйка квартиры, которую она снимала на Васильевском острове. Вскоре их вместе с Маяковским утром в отеле застал на «месте преступления» минский священник, который, конечно, рассказал родителям девушки о ее петербургских приключениях. Наконец «Сонка» вынуждена была избавиться от нежеланной беременности.

Летом 1914 года Шамардина встретилась с Маяковским в Москве, где они окончательно поставили в романтических отношениях все точки над «i» и решили, что будут друзьями. Тем не менее чувства сохранялись в их отношениях и впредь. Об этом свидетельствует «письмо-секретка» (сложенный втрое листок бумаги), который был случайно обнаружен в 1990-е годы в Доме Нирнзее в Большом Гнездниковском переулке в Москве, где в 1915 году жил поэт. На лестничной площадке между первым и вторым этажами там стояло зеркало. В 1990-е годы оно лопнуло, и за ним в нише было найдено много старых писем и открыток. В одном письме-секретке было написано:

Люблю зеркало,
Хочу сегодня быть красивой.
Я очень люблю тебя Владимир Маяковский.
Стихи твои и тебя.

Как хорошо знать себя счастливой.
Но глаза у меня тусклые уже два дня.
Иду целовать очень алые губы.
Я хорошая? Да?

Я буду думать про тебя.
Я хочу, чтобы всегда ты радовался,
Когда я прихожу к тебе.

Сонка.

В начале 1914 года девушка, после непродолжительного пребывания в Минске, отправляется с группой футуристов с концертами на юг страны. Там завязываются их романтические отношения с Северяниным, о которых поэт в 1923 году в стихотворении «Владимиру Маяковскому» напишет:

Володя, помнишь горы Крыма
И скукой скорченную Керчь?
Ещё, Володя, помнишь Соньку
Почти мою, совсем твою.

Такую шалую девчонку,
Такую нежную змею...

В 1923 году в автобиографической поэме «Колокола собора чувств», фактически посвященной любви Северянина к Шамардиной, поэт так напишет о петербургских и минских встречах со своей музой:

«Звонок. Шаги. Стук в дверь. «Войдите!» —
И входит девушка. Вуаль
Подняв, очей своих эмаль
Вливает мне в глаза, и нити
Зеленобронзовых волос
Капризно тянутся из кос.

Передает букет гвоздики
Мне в руки, молча и бледна,
Ее глаза смелы и дики:
«Я Сонечка Амардина». —

Я вспомнил Минск, концерт, эстраду,
Аплодисментов плёский гул,
И, смутную познав отраду,
Я нежно на нее взглянул.

«Вы помните?» — «О да, я помню...»
«И Вы хотите?» — «Да, хочу...»
И мы в любовь, как в грёзоломню,
Летим, подвластные лучу...».

Вскоре после начала Первой мировой войны Шамардина бросает учебу и направляется милосердной сестрой на фронт, где попадает в военный госпиталь под Люблином.

Все изменила Февральская революция.
Вскоре после возвращения в Минск Софья поступает на службу в только созданную вместо упраздненной полиции городскую милицию, которую возглавлял Михаил Фрунзе. Служба в минской милиции оставляла немного свободного времени, которое Шамардино посвящала поэзии. Так, она была частым гостем на собраниях группы минских молодых поэтов под названием «марсельские матросы», где обычно читала стихи Маяковского. В конце лета Шамардина направляется в Тюмень, где работает на технической работе в земстве, а также местной кооперации. В 1919 году она вступает в РКП(б), после чего определенное время работает в коллегии Чрезвычайной комиссии в Тобольске. В 1920 году ее переводят на партийную работу в Красноярск. Окончание советско-польской войны позволило Шамардиной вернуться в Минск, где на улице Широкой (сегодня ул. Куйбышева) в доме № 28 по-прежнему жили ее мать, брат и сестра Мария с племянницей.

Сразу же после возвращения в город юности молодая коммунистка бросается в омут строительства новой жизни. Она занимает должности в Народном комиссариате просвещения, Народном комиссариате юстиции. Но в наибольшей степени Шамардину увлекала деятельность в отделе по работе среди женщин при ЦК КП(б)Б. Как лидер женского движения в республике она познакомилась с наркомом военных и внутренних дел БССР Иосифом Адамовичем.

«Зоська» и «Юзик» зажили вместе сообразно законам революционного времени, без регистрации брака и свадьбы. В квартире, куда привезли Шамардину, вместе с Кнориным и Адамовичем жили две младшие сестры Адамовича, принявшие ее «искренне, без ревности». В 1922 году поступила на заочное отделение 1-го Московского государственного университета. Во время сдачи экзаменов снова проходят ее встречи с Маяковским в Москве. Поэт смеялся: «Сонка — партийный работник!»

В начале 1920-х годов она знакомится с Якубом Коласом. Поэт любил посещать музыкальные вечеринки у профессора БГУ Беркенгейма, который жил в одном доме с Шамардиными на улице Широкой. Там пела Лариса Александровская, играл скрипач Бессмертный. Колас вместе с Купалой бывал в гостях у Шамардиной и Адамовича в их квартире во втором доме Советов. Во время этих визитов «были шутки и серьезные разговоры».

Вскоре после того как в 1924 году Адамовича назначили председателем СНК БССР, Шамардина также пошла на повышение и заняла пост председателя Главполитосветы — влиятельной структуры в составе Наркомпроса БССР, которая отвечала за коммунистическое воспитание трудящихся. Таким образом, волею судьбы молодая пара заняла в БССР те же должности, которые занимали в Москве Ленин и Крупская. Шамардина и одеваться начала «под Крупскую». Маяковский во время одной из встреч в Москве даже сказал ей: «Вот бы тебя одеть!» На что она пошутила: «Плохи мои дела: раньше ты старался раздеть меня, а теперь одеть».

Среди тысяч людей, чьи судьбы сломал кровавый 1937 год, оказались Адамович и Шамардина. Публично обвиняемый на районной партийной конференции по связям с троцкистами, в том числе с Радеком, 22 апреля 1937 года Адамович застрелился.

В ноябре 1937 году московские чекисты арестовали Шамардину.
Решением лицом совещания при НКВД СССР от 22 декабря 1937 года Шамардина за «контрреволюционную деятельность» получила 10 лет лагерей. Этот срок она отбыла на севере Архангельской области.

В мае 1949 года Особое совещание приговорило «повторницу» к спецпоселению. Высылку она отбывала в Красноярском крае в городе Игарка.

15 июля 1955 года Военная коллегия Верховного суда СССР отменила оба постановления Особого совещания в отношении Шамардиной. Ее уголовные дела были прекращены за отсутствием состава преступления. Одним из первых, кто поддержал женщину после освобождения, был Якуб Колас. Он сразу же ответил на письмо, где она сообщала о своей реабилитации.

После 17 лет заключения Шамардина получила небольшую комнату в московской коммуналке в Большом Харитоньевском переулке. Писала в ней стихи, поэмы, воспоминания, оставаясь искренней большевичкой. На склоне лет с помощью Лили Брик она получила место в пансионате старых большевиков под Москвой в Переделкино, где и умерла в 1980-м, на 86-м году своей долгой жизни.