Собака состарилась...

у одного писателя. Он и сам состарился.
И получал крошечную пенсию - у писателей заработки так себе, если они ничего оригинального не пишут нецензурной лексикой.
И собака большая была, вроде борзой. Худая, высокая, страшная стала такая от старости - шерсть свалялась, глаза слезятся...

Ее уже трудно было водить гулять - писатель жил на пятом этаже. И у него тоже болели ноги и спина. И видел он плохо.
Собака делала лужи в квартире - это бывает от старости. И тащить ее на улицу было трудно, приходилось помогать и поддерживать.
И писателю советовали все усыпить собаку, чтобы не мучиться. Так легче. И собаке будет легче. У мертвых ничего не болит.
Писатель стал думать об этом.
Тем более, на лекарства и на еду для собаки уходило много денег - для него много. И пол постоянно подтирать приходилось...

Однажды утром писатель вытащил кое-как своего дряхлого пса на улицу.
Уже словно настоящее лето было. Солнце сияло. Зелень и яблони цветут... И писатель думал вот эту мысль - про усыпление. Он устал.

И вдруг он заметил, что его собака, шатаясь, куда-то тянет его; поводок тянет.
Еле идет, но идет куда-то целенаправленно.
Писатель вздохнул и пошел, куда собака его вела. А пес оборачивался и смотрел подслеповатыми глазами на хозяина: звал.
И они шли, шли...
И пришли на такую лужайку между домами, далеко - там уже новые дома построили, все изменилось. Но лужайка осталась.

Там давным-давно писатель гулял со своим молодым и веселым псом. Тот еще был щенком, нелепым и длинноногим.
И прыгал, бегал, приносил палочку, радостно лаял и припадал на передние лапы в восторге от жизни и солнца.
От палочки. От своей молодости. И писатель был тогда еще молодой. Он тоже смеялся и бросал палочку своей собаке.
И дома его ждала жена, она тогда еще была жива. И сам он был энергичный, бодрый, полный планов пятнадцать лет назад...

Писатель стоял на лужайке под солнцем и слезы у него катились. И гладил свою старую-старую собаку по слежавшейся шерсти.
И у пса тоже катились слезы... Так они стояли, два старичка. Их было два. Двое. Два старичка под солнцем.
А где-то кричали и смеялись дети и звонко лаяли другие молодые собаки, бегали за палочкой...

Писателю стало невыносимо стыдно за свои мысли. Он наклонился и погладил своего старого пса. Своего верного старого друга.
И они потом побрели домой потихоньку. И потихоньку поднялись на пятый этаж.
И ели суп вместе: писатель за столом из тарелки с цветочками. А собака - на полу из своей старой мисочки.

И им было уютно и хорошо вместе встречать старость. Это ведь тоже часть жизни.
Ее надо прожить и помочь прожить тем, кто состарился.
И эту историю писатель сам рассказал мне - и я это отлично понимаю, ведь моей собачке уже восемнадцать лет.
А мне - давно не восемнадцать.
Но солнце по-прежнему светит, яблони цветут и дети кричат и смеются. И надо еще пожить, пока можем...

Анна Кирьянова (2017)