Он рос один, забытый на рассвете
На мокрой лавочке у детского приюта.
Он был один, совсем, на белом свете,
Не знал он слов любви, тепла, уюта.


Найдёнышем его тогда назвали,
Согрели, приняли и дали кров,
Любили, как могли, не баловали,
Но не познал он мамину любовь.


Года бежали медленно, но верно.
Он вырос и покинул детский дом,
Чтоб отыскать, он верил, непременно,
Родную мать, грустившую о нём.


Однажды, он случайно её встретил.
Она – шикарная, цветущая мадам,
Ему сказала: — Что ты, милый Светик,
Зачем явился? Милость я подам.


И, невзначай, как жалкому котёнку,
Ему дала целковых три рубля.
Ушла, не глянув даже на мальчонку,
Блистая в окруженьи хрусталя.


Промчались годы, мальчик стал мужчиной,
По парку шел, листвы топча ковёр.
Мечтал всегда о жизни он счастливой
И горечь юности из памяти он стёр.


Навстречу вышла женщина в пальтишке.
И шла к нему, дыханье затая,
Она спешила к милому сынишке
Сказать: — Ведь я же мамочка твоя.


Ни слова не сказав на причитанья,
Но чувств своих открытых не тая,
Достал он свёрнутое нежно подаянье
И протянул целковых три рубля.


Он жизнью, болью, ветром закалённый,
Пройдя немало жизненных дорог,
Стоял, не видя, болью ослеплённый,
В глаза ей посмотреть так и не смог.


Мы думаем, порой, наивно веря,
Что камни лишь бросать нам суждено.
Но, всё ж, приходит бумерангом время,
Когда мы пожинаем, что взошло.