«То, что он оставил после себя,
навсегда обеспечило ему незабвенную страницу в русской литературе;
во-первых, по причине полной своеобразности стихов и их пафоса;
во-вторых, по той красоте и силе, которыми звучит их общий тон,
некоторые же вещи и строфы — особенно».
Иван Алексеевич Бунин
(газета «Возрождение», Париж)

Иван Савин
настоящее имя Иван Иванович Саволайнен, фин. Savolainen
(29 августа 1899, Одесса - 12 июля 1927 Гельсингфорс (Хельсинки) — русский поэт, писатель, журналист.
Участник белого движения, эмигрант первой волны. Был популярен в среде русской эмиграции.
Дед Ивана Савина по отцу, Йохан Саволайнен, был финским моряком, осевшим в России и женившимся на гречанке, которую встретил в Елисаветграде.
Их сын Иван Саволайнен (старший) женился на Анне Михайловне Волик, вдове. Этот брак заключён по страстной любви.
В её жилах текла молдавская и русская кровь. Анна Волик была старше Саволайнена на 10 лет, и у неё к тому моменту было пятеро детей.
У них родилось трое детей: Иван Савин, его брат Николай и сестра Надежда (Диля).
Супруги через несколько лет разошлись и в продолжении шести лет не встречались, но у всех восьмерых детей была настоящая родственная связь и любовь.
Детство и юность Ивана Савина прошли в городке Зеньков Полтавской губернии.
Окончив гимназию, он пошёл добровольцем в кавалерию армии генерала Деникина.
Служил в уланском эскадроне 3-го сводного кавалерийского полка Добровольческой армии.
В 1921 году Савин попал в Петроград и уже оттуда вместе с отцом уехал в Финляндию.
Попав в Финляндию, Иван Савин первые месяцы провел в санатории, подрабатывая одновременно грузчиком.
Именно в это время начинается наиболее активный период его журналистской и писательской деятельности.
В 1924 году он становится собственным корреспондентом в Финляндии целого ряда изданий российского зарубежья:
берлинской газеты «Руль», рижской «Сегодня», белградской «Новое время».
В хельсинкском ежедневнике «Русские вести» с 1922 по 1926 год Савиным было опубликовано более 100 рассказов, стихов и очерков.
В 1926 году в Белграде вышел его единственный прижизненный сборник стихов «Ладонка», изданный Главным правлением Галлиполийского общества.
Иван Савин, кроме занятий литературой, хорошо играл на рояле, рисовал, был театралом.
При Кружке русской молодёжи работала Студия любителей драматического искусства, в постановке которой шли и пьесы поэта.
Иногда на сцену выходил и сам автор. В газетной рецензии тех лет отмечается: «Наибольший успех имел шарж И. Савина „Служитель муз“.
Сама пьеса произвела очень хорошее впечатление оригинальностью сюжета. Разыграна она была живо и интересно.
Особенно следует отметить искренность и правдивость тона г-на Савина (Служитель муз)».
О другом спектакле, по пьесе «Молодость», театральный критик пишет:
«Прекрасно провел роль Лесницкого И.И. Савин, которому удались искренний, теплый тон, проникновенность обреченности и глубокий драматизм переживания».
Талант Ивана Савина высоко ценили Бунин и Куприн. Илья Репин жалел, что не успел написать портрет Савина.

Возмездие
Войти тихонько в Божий терем
И, на минуту став нездешним,
Позвать светло и просто: Боже!
Но мы ведь, мудрые, не верим
Святому чуду. К тайнам вешним
Прильнуть, осенние, не можем.

Дурман заученного смеха
И отрицанья бред багровый
Над нами властвовали строго
В нас никогда не пело эхо
Господних труб. Слепые совы
В нас рано выклевали Бога.

И вот он, час возмездья черный,
За жизнь без подвига, без дрожи,
За верность гиблому безверью
Перед иконой чудотворной,
За то, что долго терем Божий
Стоял с оплеванною дверью!

«У царских врат икона странная …»
У царских врат икона странная —
Глаза совсем твои.
До тёмных плит резьба чеканная,
Литые соловьи.
Я к соловьиному подножию
С мольбой не припаду.
Похожая на Матерь Божию,
Ты всё равно в аду.
Монах согбенный начал исповедь.
Ему, как брату брат,
В грехе покаюсь. Грех мой близко ведь,
Ведь ты — у царских врат…
Одной тебе служил я с младости,
И вот, в чужой стране,
Твой образ всех Скорбящих Радости
Я полюбил вдвойне.
Ты не любила, ты лукавила.
Ты захлебнулась тьмой…
Глазам твоим свечу поставила
Монашенка с сумой.
Сменив калику перехожую,
У царских врат стою.
Христос, прости её, похожую
На Мать Твою!

«Кто украл мою молодость, даже…»
Кто украл мою молодость, даже
Не оставил следа у дверей?
Я рассказывал Богу о краже,
Я рассказывал людям о ней.
Я на паперти бился о камни.
Правды скоро не выскажет Бог.
А людская неправда дала мне
Перекопский полон да острог.
И хожу я по черному свету,
Никогда не бывав молодым,
Небывалую молодость эту
По следам догоняя чужим.
Увели ее ночью из дому
На семнадцатом детском году.
И по-вашему стал, по-седому,
Глупый мальчик метаться в бреду.
Были слухи – в остроге сгорела,
Говорили пошла по рукам…
Всю грядущую жизнь до предела
За года молодые отдам!
Но безмолвен ваш мир отсиявший.
Кто ответит? В острожном краю
Скачет выжженной степью укравший
Неневестную юность мою.