|
Редактор
 
Гуру Форума
Регистрация: 19.08.2012
Адрес: Золотистый остров бисерного Архипелага
Сообщения: 2,424
Репутация:  14581 
|
В гостях литературного салона поэт Виктор Соснора
Настольной лампочки лимон
зелено-белый.
Он созревает.
И скрылся ворон...
На шабаш
шагала ночь в глубоком гриме.
Искрился только карандаш,
не целиком,
а только грифель.
 Виктор Соснора (Санкт-Петербург) — поэт, прозаик и драматург. Родился 28 апреля в 1936 году в Алупке. Отец его был акробатом-эквилибристом Ленинградского цирка. Житель блокадного Ленинграда, потом «сын полка», связной в партизанском отряде на Кубани и «сын Войска Польского» у Рокоссовского, где его отец командовал двумя дивизиями (корпусом). Вместе с однополчанами мальчишка прошёл путь от Ленинграда до Франкфурта-на-Рейне. Виктор учился в Варшаве, Махачкале, Архангельске, во Львове.
Славист. Читал курсы лекций в Новом Парижском университете (Венсен), преподавал во Вроцлаве. Фольклорист. Публиковаться начал рано, ещё в 1960 году. Его первый поэтический сборник «Январский ливень» вышел в 1962 году, с предисловием Николая Асеева. А сам академик Дмитрий Сергеевич Лихачев написал вступительную статью к другому сборнику стихов – «Всадники», который увидел свет в 1969 году.
Виктор Соснора – автор нескольких десятков книг стихов, прозы, драматургии, из которых, насколько мы знаем, опубликована лишь незначительная часть. Он тридцать лет руководил литературными студиями молодёжи в Ленинграде, дважды выезжал в США для чтения циклов лекций. График и оформитель многих своих книг. Член Союза писателей, действительный член Академии русского стиха в Москве. Лауреат премии Аполлона Григорьева (1999) за сборник стихов «Куда пошёл? И где окно?»
Умер последний великий русский поэт ХХ века Виктор Соснора в Санкт-Петербурге на 84-м году жизни Он долго болел, врачам Мариинской больницы, сделавшим ему срочную операцию, не удалось его спасти. Виктор Соснора верил в «языковые гены», отличающие поэтов от людей, и хранил верность обету: «Я был быком, мой верный враг, // был матадором, // потому // свой белый лист, как белый флаг, // уже не подниму».
Кристалл любви, кристалл надежды,
медаль ста солнц, метель ста вьюг!
Не удален и не удержан,
сам удалился и стою.
Стою над пропастью. Два грифа
летают. Море - в небесах.
О волны, кружевная гибель!
-вас не воспеть, не написать.
Кристалл любви, кристалл забвенья,
молитва колокольных лбов!
Над пропастью луна забрезжит,
клубится солнце, как любовь.
Стою с бокалом. И не брошусь.
Стою вне Вас, бокал - за Вас!
Я пью вино - златую бронзу,
-и счастлив мой глагол и глас!
Пой песню! В этом песнопенье
лишь голос горечи без нот.
Над нами тучи переспели,
дождь оживительный блеснет!
Стою. Блеснет да в пропасть канет
и сердца страх, и тишь в крови...
Кристалл времен, кристалл дыханья,
твердыня жизни и любви!
Без денег, как бездельник Ниццы,
без одеяний, как любовь,
на дне двора веселый нищий
читал поэзию Ли Бо.
Факир премудрого Китая,
по перламутровым снегам
он ехал, пьяный, на кентавре
в свой соловьиный сложный сад.
А сад был вылеплен из снега,
имел традиции свои:
над садом мраморная нега,
в саду снежинки-соловьи.
Те птицы лепетали : спите,
мудрец с малиновой душой,
четыре маленькие спички
-ваш сад расплавится, дружок.
А утором, как обычно, утром
трудящиеся шли на труд.
Они под мусорною урной
нашли закоченелый труп.
Пооскорблялись. Поскорбели.
Никто не знал, никто не знал:
Он, не доживший до апреля,
апрелей ваших не желал.
Вокруг него немели люди,
меняли, - бились в стенку лбом.
Он жил в саду своих иллюзий
и соловьев твоих, Ли Бо.
Все прошло. Так тихо на душе:
ни цветка, ни даже ветерка,
нет ни глаз моих, и нет ушей,
сердце - твердым знаком вертикаль.
Потому причастья не прошу,
хлеба-соли. Оттанцован бал.
Этот эпос наш не я пишу.
Не шипит мой пенистый бокал.
Хлебом вскормлен, солнцем осолен
майский мир. И самолетных стай
улетанье с гулом... о, старо!
и ни просьб, ни правды, и - прощай.
Сами судьбы - страшные суды,
мы - две чайки в мареве морей.
Буду буквица и знак звезды
небосклона памяти твоей.
Мы, может быть, единственных причин,
кому идет не в радость жизнь, а в ругань.
"Ты матушка-дубрава, не шуми,
ты не мешай мне мордой думу думать!"
Тогда работы осы, не сироп,
и как вздохнула русская свирепость,
|