Заострю-ка я, пожалуй,
сатирическое жало!
Обличу политиканов –
лживых, мелочных, поганых.
Намекну о тайных связях,
о политике и грязи.
Научу не быть профаном,
как бороться за права нам;
не попасть, поверив, в лапы
политической рекламы.
Расскажу я, как брезгливо
компостируют мозги вам.
…Но делишки силы тёмной
вскрыть уже не суждено мне:
не успел набрать начало,
как мобила заурчала,
и оттуда говорит мне
голос очень колоритный
(так пугал когда-то в ухо
Азазелло Варенуху):
«Даже если ты в ударе,
не пиши такое, парень!
Может всякое случиться –
вдруг сломается ключица,
или даже позвоночник
сочно хрустнет тёмной ночью…»
Я не глуп и биться в стену
я не стал: меняю тему.

Напишу о дальних странах,
Бенилюксах, Туркестанах,
жарких, влажных и морозных –
разве в этом есть угрозы
для высоких власть имущих?
План в работу был запущен.
И одна из первых станций
у меня – американцы.
Это трудная задача –
в Штатах всё неоднозначно.
Но ведь там сама Свобода
под Нью-Йоркским небосводом!
Потому в своих рассказах
я почти ничем не связан.
Умолчу лишь о прохожих
с разноцветным типом кожи.
Чтоб не вызвать гнев в округе,
не скажу о чёрном юге.
А до кучи уж отсею
и рассказ про белый север.
И не дам ни строчки текста
под любовь и тему секса!
Если б всё же я решился,
напряглись бы все меньшинства!
Их ведь много до того,
что совместно – большинство!
И ужасно комплексуют…
не задень кого-то всуе!
Не забыть ещё как раз мне
НЕ сказать словцо «харасмент»!
После этого меня
в чём угодно обвинят!
Приземлишься очень низко,
если тронешь феминистку.
Тут ещё такая сцепка –
не задеть бы чем-то церковь!
Не колеблюсь ни на йоту:
мне не надо про неё тут.
Так… индейцев не касаться,
и вообще не надо наций,
кто откуда понаехал,
тронешь – будет не до смеха…
Про сэлф-мэйд американский?
Разбираться, кто там спал с кем?
Вдруг обидишь там кого-то –
лысых, толстых, безработных!
Не обидеть бы зелёных,
демонстрантов закалённых!
Что-то скажешь про животных –
и обидишь там кого-то.
Так… Про деток удалили –
обвинят в педофилии.
Да и взрослых не осталось…

Я почувствовал усталость.
Может, в странном мире этом
я напрасно стал поэтом?
Как сказал один писатель,
может, больше не писать мне?
Перестал быть вечер томным,
я подамся в управдомы.

Сергей Тененбаум