inek

Сегодня пришло известие о смерти светлого режиссера российского и советского кинематографа. Эльдара Александровича Рязанова. Не один Новый год в нашей стране уже на протяжении многих лет мы не можем представить без его комедий да и свою жизнь. Ведь более 600 фраз из его фильмов прочно вошли в нашу жизнь и стали крылатыми. Он как никто мог показать, что любой человек, как бы смешон и нелеп он не был, достоин счастья.
Но сегодня вспомнить его и поблагодарить хочу не за фильмы, а за те удивительные строки, которые он нам подарил, не считая себя поэтом.

Расскажем о нем по порядку:
Рязанов не молод, но он и не стар,
Не любит он делать зарядку.
Умеет готовить салат и омлет,
Гордится собой как шофером.
В кино он работает множество лет
И там он слывет режиссером.

Врывается часто в чужие дома,
Ему телевизор – отмычка.
И любит поесть до потери ума,
А это – дурная привычка.
В одежде не франт, не педант, не эстет,
Как будто небрежна манера.
Он просто не может купить туалет,
Увы – не бывает размера.
Эльдар Александрович из толстяков,
Что рвутся худеть, но напрасно.
И если работа – удел дураков,
Рязанов – дурак первоклассный.
На склоне годов принялся за стихи,
Себя не считая поэтом.
Имеет еще кой-какие грехи,
Но здесь неудобно об этом.
В техническом смысле он полный дебил,
В компьютерный век ему трудно.
Но так получилось, он жизнь полюбил
И это у них обоюдно.
Представьте, Рязанов удачно женат,
С женою живет он отлично.
Он любит друзей и хорошему рад,
И это мне в нем симпатично.

***
Я на земле, как пассажир в вагоне,
Зашёл и вышел. Мне далёкий путь.
Родная, вы такая… Поймите
Пока есть время, можем мы кутнуть.

***
Я в мир бежал легко и без тревоги...
Секундных стрелок ноги, семеня,
За мной гнались по жизненной дороге, –
Да где там! – не могли догнать меня.
Не уступал минутам длинноногим, –
На равных с ними долго я бежал...
Но сбил ступни о камни и пороги
И фору, что имел, не удержал.
Ушли вперед ребята-скороспелки,
А я тащусь, но, все же, на ходу.
Меня обходят часовые стрелки,
Так тяжело сегодня я иду.

***
Ветер закружился над деревней,
Хищный ветер из холодной мглы...
Завздыхали бедные деревья,
Закачались голые стволы.
Сокрушенно наклонялись елки –
Шум верхушек, шелест, шорох, стон...
Словно где-то ехал поезд долгий
Под какой-то затяжной уклон.
Слезы с веток сыпались на крышу,
Сучья глухо падали в траву.
Этот безутешный шепот слышу,
С чувством сострадания живу.

***

Песенка о песенке
Я умом могу понять все доводы...
Не держи меня, дай я уйду.
Песенка рождается без повода
И не может жить на поводу.
То, что я любил когда-то смолоду,
Нынче за версту я обойду.
Песенка рождается без повода,
И поводья рвутся на ходу.
Зряшной жизни я хочу попробовать,
С пустяками быть накоротке.
Песенка рождается без повода,
Песня не живет на поводке.

***

Ты укрой меня снегом, зима, –
Так о многом хочу позабыть я.
И отринуть работу ума,
Умоляю тебя об укрытьи.
Одолжи мне, зима, одолжи,
Чистоты и отдохновенья,
Белоснежных снегов безо лжи...
Я прошу тебя об одолженьи.
Подари мне, зима, подари
День беззвучный, что светит неярко,
Полусон от зари до зари...
Мне не надо богаче подарка.
Поднеси мне, зима, поднеси
Отрешенности и смиренья,
Чтобы снес я, что трудно снести...
Я прошу у тебя подношенья.
Ты подай мне, зима, ты подай
Тишину и печаль состраданья.
К моим собственным прошлым годам...
Я прошу у тебя подаянья.

***
Я, словно бабочка к огню
Стремилась так неодолимо
В любовь, в волшебную страну,
Где назовут меня любимой.
Где бесподобен день любой,
Где не страшилась я б ненастья.
Прекрасная страна — любовь,
Ведь только в ней бывает счастье.
Пришли иные времена,
Тебя то нет, то лжешь, не морщась.
Я поняла, любовь — страна,
Где каждый человек — притворщик.
Моя беда, а не вина,
Что я — наивности образчик.
Любовь — обманная страна,
И каждый житель в ней — обманщик.
Зачем я плачу пред тобой,
И улыбаюсь так некстати.
Неверная страна — любовь,
Там каждый человек — предатель.
Но снова прорастет трава
Сквозь все преграды и напасти.
Любовь — весенняя страна,
Ведь только в ней бывает счастье.

***

Мчатся годы-непогоды
Мчатся годы -непогоды
Над моею головой
Словно не была я сроду
Кучерявой молодой
Едут дроги-недотроги
От тебя увозят вдаль...
А покрытье у дороги
Горе слезы, да печаль
А покрытье у дороги,
А покрытье у дороги —
Горе ,слезы да печаль...
Эти губы- душегубы
Невозможно позабыть
Посоветуйте мне люди
Что мне делать,как мне быть?
Снова пушки на опушке
Учиняют мне расстрел
Мокрая от слез подушка
Сиротливая постель
Мокрая от слез подушка,
Мокрая от слез подушка
Сиротливая постель...
Мои руки от разлуки
Упадают словно плеть
От проклятой этой муки
Можно запросто сгореть
Мчатся годы -непогоды
Над моею головой
Словно не была я сроду
Кучерявой молодой
Словно не была я сроду
Словно не была я сроду
Кучерявой молодой

***
Когда-то, не помню уж точно когда,
На свет я родился зачем-то.
Ответить не смог, хоть промчались года,
На уйму вопросов заветных.
Зачем-то на землю ложится туман,
Все зыбко, размыто, нечетко.
Неверные тени, какой-то обман
И дождик бормочет о чем-то.
О чем он хлопочет, что хочет сказать
Иль в страшных грехах повиниться?
Боюсь, не придется об этом узнать,
Придется с незнаньем смириться.
От звука, который никто не издал,
Доходит какое-то эхо.
О чем-то скрипит и старуха-изба,
Ровесница страшного века.
И ночь для чего-то сменяется днем,
Куда-то несутся минуты,
Зачем-то разрушен родительский дом,
И сердце болит почему-то.
О чем-то кричат меж собою грачи,
Земля проплывает под ними.
А я все пытаюсь припомнить в ночи
Какое-то женское имя.
Зачем-то бежит по теченью вода,
Зачем-то листва опадает.
И жизнь утекает куда-то. Куда?
Куда и зачем утекает?
Кончается все. Видно, я не пойму
Загадок, что мучают с детства.
И эти куда-то, о чем-то, к чему
Я вам оставляю в наследство.

Капризная память
У памяти моей дурное свойство, –
Любая пакость будет долго тлеть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
Но не могу себя преодолеть.
Как в безразмерной камере храненья,
В сознаньи – чемоданы и мешки,
В которых накопились оскорбленья,
Обиды, униженья и щелчки.
Не в силах изменить свою природу,
Я поименно помню всех врагов.
Обиды-шрамы ноют в непогоду,
К прощенью я, простите, не готов.
В самом себе копаюсь я капризно,
На свалке памяти я черт-те что храню...
Обидчиков повычеркав из жизни,
Я их в воображеньи хороню.
Конечно, признавать все это стыдно,
И я раскрыл свой неприглядный вид.
Я очень плох, и это очевидно,
Мое сознание – летопись обид!
У памяти моей дурное свойство –
Я помню то, что лучше позабыть.
Хочу прогнать больное беспокойство,
Но не могу себя переломить.

Детское
Если все-все-все железные дороги
Взять и вытянуть в одну.
А потом, собрав все-все-все здоровье,
Эту лестницу поставить в тишину.
Так, что в черной звездной тишине
Прислонить верхушку лестницы к луне
За перилы-рельсины держаться
И по шпалам-перекладинам подняться.
здорово плеваться.

***
Хотелось бы тихо и мирно стареть,
Журналы листать, в телевизор глазеть,
Сидеть на завалинке, обутым быть в валенки
И старые кости на солнышке греть.
Но вместо того, чтобы спокойно сидеть,
Я должен, потея, куда-то лететь,
Забыв о завалинке, что я уже старенький
И что меня запросто могут огреть.
С годами пора бы уже присмиреть,
Вздыхать и кряхтеть, вспоминать и пердеть,
Сидеть на завалинке, обутым быть в валенки
И перед природою благоговеть.

Юбилейное
Если утром где-то заболело,
Радуйся тому, что ты живой.
Значит, вялое, потасканное тело
Как-то реагирует порой. Вот ты пробудился спозаранок,
Организм твой ноет и свербит.
Не скорби о том, что ты подранок,
А проверь-ка лучше аппетит.
Если и со стулом все в порядке,
Смело челюсть с полки доставай.
Приступай к заутренней зарядке,
На ходу протезов не теряй.
И сложив себя из всех кусочков,
Наводи фасон и марафет,
Нацепи галстук и носочки,
Распуши свой тощий перманент.
Главное – под ветром не качаться,
Чтобы не рассыпаться трухой.
А вообще, ты выглядишь красавцем,
На молодку бросил взгляд лихой.
Силы подкрепив свои кефиром,
Ты готов сражаться с целым миром,
Показать всем Кузькину мамашу,
Чтобы, елки-палки, знали наших.
Если ж нету спазмов спозаранок,
Коль кефир не пьешь, не ешь баранок.
Может, час неровен, тебя нет?
Коль пусты и душ, и рукомойник,
Может, ты уже того, покойник?
Сослуживцы вешают портрет.
Так привет вам, утренние боли!
Вы – благая весть, что я живой,
Что еще я порезвлюсь на воле
С этой вот, молодкой озорной.
Раз продрал глаза, всего ломает,
Чую, рвется жизненная нить.
А молодка позы принимает,
Дура, надо в Скорую звонить.

***
В трамвай, что несется в бессмертие,
Попасть нереально, поверьте.
Меж гениями толкотня,
И места там нет для меня.
В трамвае, идущем в известность,
Ругаются тоже и тесно.
Нацелился было вскочить,
Да черт с ним, решил пропустить.
А этот трамвай до Ордынки,
Я впрыгну в него по старинке,
Повисну опять на подножке
И в юность вернусь на немножко.
Под лязганье стрелок трамвайных
Я вспомню подружек случайных,
Забытых товарищей лица.
И с этим ничто не сравнится.

Музыка жизни
Что жизнь? Музыкальная пьеса,
Соната ли, фуга иль месса,
Сюита, ноктюрн или скерцо?
Тут ритмы диктуются сердцем.
Пиликает, тренькает, шпарит,
Бренчит иль бывает в ударе.
Играется без остановки.
Меняются лишь оркестровки.
Ребячество наше прелестно,
Хрустально, как отзвук челесты.
Потом мы становимся старше,
Ведут нас военные марши.
Пьяняще стучат барабаны,
Зовущие в странные страны.
Но вот увенчали нас лавры,
Грохочут тарелки, литавры.
А как зажигательны скрипки
От нежной зазывной улыбки.
Кончается общее тутти.
Не будьте столь строги, не будьте.
Мелодию, дивное диво,
Дудим мы порою фальшиво.
Проносится музыка скоро
Под взмахи судьбы дирижера.
Слабеют со временем уши,
Напевы доносятся глуше.
Оркестры играют все тише.
Жаль, реквием я не услышу.

***
И моё самое любимое :

Любовь к Добру сынам дворян жгла сердце в снах,
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда все пошло.
И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.
А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать, —
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.
И захотелось тут же с кем-то драться им,
Идти в народ и не страшиться дыб.
Так родилась в России конспирация:
Большое дело — долгий недосып.
Все обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребенок спит?
Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы!.. Не будите Герцена!..
Нельзя в России никого будить.

Стихов конечно значительно больше. Читайте и вспоминайте светлого человека.