|
В бутыркеДиана Светличная
Сырой, пропахший отвратительным, типа французским парфюмом кафельный пол и некорябающаяся дверь с тонкой полоской света внизу – моя камера на сегодняшнюю ночь. Мое место рядом со сверкающей белизной и изредка булькающей парашей…
Все правильно. Случай криминальный. Взяли с поличным. Огрели по спине тапком. Припугнули обидным словом «скотина». Взяли за загривок, пригнули к земле, поинтересовались, сколько еще буду воровать колбасу со стола.
Я рецидивист. И что самое страшное – не каюсь. Знаю, что если выпадет случай, сделаю то же самое. В моих жилах течет голубая кровь и шерсть моя имеет голубоватый оттенок. Я страшно красивый… Природа не ошибается и никакая генная инженерия не способна побороть основные инстинкты. Я в это верю!
В своем заточении я не один. Не скажу, что это меня радует. Со мной рядом находится престарелая клюшка. Она из политических. Гадит под дверь. Так по-тихому. Даром, что из сиамских. Все требует свободы. Орет противным старушечьим голосом. Из уважения к старости ей принесли подушечку.
Мы гордые. Подушечка не тронута. Она разделяет наше пространство и от этого легче дышится. Хотя бы небольшой, крошечный кусочек собственной территории. Это так важно для личности… Как же это важно для творческой личности!
Впереди целая ночь. Я не смогу здесь уснуть. Так и буду сидеть и вглядываться в щель под дверью. Я буду много думать.
Валяясь на диване, беспечно потягиваясь и лакая молоко, невозможно прочувствовать мгновения жизни, безвозвратно плывущие в никуда. Наверно я даже где-то рад, что злая судьба подарила мне эту ночь расплаты. Я сейчас так низок и жалок. Я на самом дне жизни. Я связан и обездвижен. Но моя мысль… Она свободна!
Политическая не унимается. Все они из политики духовно не развиты. Их путь – разрушение. Вот какого хрена царапать кафель. Итальянский ведь! Накладные лежат в верхнем ящичке стола. Пролетариат! Сначала рушим, после думаем…
Как же нам необходимо всем остановиться на мгновение. Забыть про корм, новую обивку кресла, даже про сумасшедшую белку в окне. Просто помолчать. Когда же вы заткнетесь, сокамерница…
А ведь просто так ничего не бывает. Эта секунда дарована мне свыше. Ну вы сами послушайте тишину, ну хоть проблеск тишины. В ней что-то есть. Такое приятное, тягучее. Лапы холодеют и шерсть встает дыбом. К чему бы этот образ перед глазами? Ах, эта бесфамильная, что живет этажом ниже… А имечко-то вообще смех… Но запах! Он впитался в меня... Он повсюду...
Соседка, вы позволите? Вам ведь все равно ни к чему эта подушечка? Господи! Душа выворачивается наружу. Никакая философия не справится с основными инстинктами…
Боги мои! Хорошо-то как! Да хоть навсегда в этой камере, только подушечку не забирайте у поэта…
|