Хитрый лис

Выпили мы ещё, утёрся он снова рукавом, с силой втягивая в себя носом воздух, и на этот раз бросил в рот кусочек огурца. Мы молча закусывали, каждый думал о чём-то своём. А водка всё делала своё пьянящее дело: глаза кума потеряли остроту взгляда, немного затуманились, лицо обмякло, щеки покраснели и он начал уже совсем спокойно, даже немного мечтательно говорить, или верней продолжать свои мысли в слух:

- Не хочу о ней больше и думать. На чёрта она мне сдалась?! Я вот это подумал, что, наверное, я уже не повешаюсь. Не дождётся стерва! Но и домой не вернусь. Разве что, только вещи свои забрать. Пойду, наверное, к Клавке жить. Ну, к морячке, - начал он объяснять, перехватив мой вопросительный взгляд. - Да знаешь ты её. Та, что по Левицкого живёт. Да знаешь!.. Правду сказать, неравнодушная она ко мне, давно уже клинья подбивает. Не раз к себе в гости приглашала. Нравлюсь я ей очень - факт! Да, неравнодушная она ко мне и весёлая такая... и блеск в глазах...

Он замолчал, мечтательно улыбаясь, смотрел куда-то в одну точку.

- Довольно, кум, дурное языком молоть. Она ко всем мужикам неравнодушная, - быстро выпалил я, внимательно наблюдая за реакцией кума.

- Говорить говори да не заговаривайся! - будто укололи, возмущённо воскликнул он и с жаром продолжал: - Не надо наговаривать на женщину. Прямо таки ко всем! Не ко всем! Вот, например, кум, к тебе она же совершенно равнодушная!

- Потому что я и сам сторонюсь её. Даже, в разговоры с ней никогда не вступаю. Непутёвая она. Не пара она тебе. Плюнь и даже не думай. Выкинь её из головы.

- Ну, может немного и непутёвая, - с глубоким вздохом, по раздумью согласился он. - Так это из-за того, что у неё мужа нет. А когда будет, вот, например, я у неё, то всё пойдет чудесно. Всё у нас будет хорошо, - уже не так уверенно, даже с нотками сомнения в голосе говорил он.

- Непременно, всё будет хорошо! Ага, будет!!! Мечтатель! - с иронией выпалил я, и убедительно вёл свою мысль дальше: - Твоя супруга порядочная женщина. Хорошая хозяйка, у неё порядок кругом: и во дворе, и в доме. И ты, и дети ухожены. А Клавка-морячка, даже сама себе толку дать не может. Сойдёшься с ней, то через месяц, целыми ночами под углами будешь ходить, выглядывая её, пока она у кого-то в объятиях млеть будет. Вот тогда-то, безусловно, всё у тебя будет хорошо! Просто замечательно будет!

- Ну, совсем с тобой невозможно говорить. Невыносимый ты! Злой какой-то, - сердито сказал кум, бросив огрызок огурца назад в тарелку, и отвернувшись, снова упёрся взглядом в тёмный угол.

Я тоже молчал, а сам лихорадочно думал, как бы это так повести разговор дальше, чтобы отвернуть его от таких мыслей. Чтобы он сгоряча не наделал глупых поступков.

- Не знаю, - после непродолжительного молчания снова заговорил Иван, - но уже и со своей Маней, я больше жить не смогу. Всё в душе сгорело. Выгорело и осталась пустыня. Пустыня и чёрная обида. Невыносимая обида. Какая уже может быть супружеская жизнь после этого? Всё окончено! Всё!!!

- А ты, думал, что семейная жизнь это сплошные радости и удовольствия? Бывает в жизни всякого, не только мёд, но и перец. Но как бы там ни было, а я больше чем уверен, что заскандалились вы из-за какой-то ерунды. Может под хмельком пришёл, она поругала, а ты же не смолчишь и сам на горло налегаешь! Так и поссорились. Ну, пусть она кричит, так как глупая женщина, а ты же мужик! Ты должен быть умней! Видишь, что супруга не в настроении, то и промолчал бы, пока злость её пройдет, да немного успокоится. Но разве ты позволишь, чтобы тебя перекричали? Ты и сам хорошо на горло берёшь, только бы последнее слово за тобой осталось. Она кричит, так как глупая, а ты разве умный, когда и сам горло дерёшь? Нет, сам ты виноват во всём, ведь с того, кто умнее, больше и спрашивается. Так что и не жалуйся мне на неё, так как вы один другого стоите. Ты лучше успокойся и хорошенько пораскинь мозгами. Ведь ссоры во всех бывают. Каждый день во многих тысячах семей на Земле происходят не только ссоры, но и драки. И ничего - мирятся и любят друг друга, да и дальше живут себе вместе. Успокойся. Не бери дурное в голову – всё пройдет.

- Ничего не пройдет. После того, что она мне наговорила, после тех слов, уже ничего не будет. Раз-ве-дусь! Нет, даже и не уговаривай. Довольно, всё кончено! Я с ней больше и дня жить не буду, - грустно сказал он, тихим голосом в котором явственно слышалась душевная боль.

Воцарилось молчание, но всё же какая-то мысль у него засела в голове, разрослась и он вдруг раскраснелся и негодующе заговорил:

- А всё из-за того, что очень много воли бабам дали. Вот раньше всё было правильно поставлено, был порядок, и все лучше жили. Мужчина был глава семьи, хозяин, повелитель! Все его уважали. Женщина лишнего слова не скажет, рта боялась раскрыть без позволения. А теперь бабы разболтались так, что и не сказать. Попробуй им теперь рот закрыть! Не смолчат тебе и пол слова. Прямо какие-то дурковатые поставали. Видишь ли, сильно грамотные стали, так что пальца в рот им не клади - откусят руку по самый локоть. Ох, такие злые бабы поставали, что и сказать нельзя. Разве это женщина?! Разве это супруга, что, с пеной у рта, кричит на мужа? Разве это супружеская жизнь? Это же сплошные пытки! Так жить нельзя! Нет – нельзя!

- Ты сам себе ошибочное представление составил, о том, какие отношения должны быть в семье. Осмотрись вокруг, сейчас уже не то время. Раньше женщина в доме была хозяйка, детей растила, воспитывала, а мужчина был единственным кормильцем в семье. Сейчас же всё изменилось, женщины почти все работают и, довольно таки часто, зарабатывают больше чем их мужья. Они стали в состоянии, не только, самих себя содержать, а часто и всю семью. С этого всё и началось, но это ещё не горе. Просто надо всё воспринимать нормально, как оно и есть, а не так, как бы нам того хотелось. Современность внесла свои коррективы даже в семью. Вот ты говоришь, что не можешь больше так жить! Что это не супружеская жизнь, когда ты не являешься непререкаемым авторитетом для своей семьи! Вот ты ссылаешься на прошлое. А что ты знаешь о супружеской жизни в старину? Та, что ты вообще о женщинах знаешь?

- Ты что? меня совсем уже за дурака принимаешь? - возмутился кум. – Может у меня и не семь пядей в голове, но и я тоже, что-то знаю.

- Почему ты так решил, что я о тебе плохо думаю? Совсем нет, но прежде чем такое говорить, то ты хоть бы иногда историю полистал. Тогда сразу бы увидел, какие коварные женщины, какие жестокие супруги встречались. Твоя жена, по сравнению с ними – просто ангел общипанный.

- Почему это вдруг она общипанная? - с нотой оскорбившегося мужа спросил Иван и посмотрел на меня колючим взглядом, из-под насупленных бровей.

- “Ага, врёт куманёк, не всё к Мане умерло”, - подумал я, наблюдя его реакцию, и, слегка улыбнувшись, в слух спокойно сказал: - Потому общипанная, что не крыльев, не перьев на ней нет.

Кум внимательно, долгим взглядом, посмотрел на меня, очевидно решая в уме: обидеться или за шутку принять? Потом пожал плечами и только хмыкнул носом, как бы сказав: - "Тоже мне горе юморист!".

- Вот ты плачешься, жалуешься, потому что, видите ли, жена у тебя плохая, злая и строптивая. А чтобы ты запел, если бы тебе попалась такая, как первая жена Адама?

- Какого Адама? - недоуменно переспросил он.

- Как это, какого? Ну, того самого, что в Раю был.

- А-а, ты, это про Еву говоришь, - в миг, потеряв всякий интерес к этой теме, безразлично сказал Иван и уставился взглядом в свой огрызок огурца, который лежал в тарелке.

- Нет, Ева была уже второй женщиной Адама, а первую звали Лолита.

Кум быстро глянул на меня, насмешливые огоньки появились в его взгляде, и он хитро прищурив правый глаз, пренебрежительно улыбнувшись, медленно проговорил:

- Ты что думаешь: что я вообще уже абсолютный балбес? По крайней мере, кое-что из “Библии” читал и прекрасно знаю, что Ева была первой женщиной на земле.

- Можно было бы и историей человечества, тоже, хоть немножко интересоваться, - серьезно и твердо продолжал я: - Там много интересного можно вычитать. В старинных еврейских письменах, которые были написаны задолго до того момента, как составили христианскую книгу “Бытие”, это первая книга “Библии”, есть такие сведения, что Адам сперва был женат на очень красивой женщине по имени Лолита. Однако это была такая потаскуха, на столько ненасытная и сладострастная женщина, которая мало того, что таскалась со всеми желающими её поиметь, но ещё и в нахалку овладевала мужчинами, даже против их на то согласия и воли, с целью деторождения.

Запало молчание, кум только ошарашено хлопал на меня глазами, и слабая недоверчивая улыбка уже играла на губах. Мысли о жене и скандале были уже очень далеко и совсем не остры в этот момент.

- Ты только представь себе, как бедному Адаму было жить с этой непутёвой, неимоверно гулящей бабой, - спокойно рассказываю я дальше: - Которая регулярно, каждый год рожала, то одного, то по двое, а то и по трое детишек. И этих деточек уже кругом было полным-полно и в доме, и в сенях, и во дворе. Их так было много, что даже разминуться с ними нельзя было. Он шагу не мог ступить, чтобы на кого-то не натолкнуться. Так как вокруг него словно водоворот бурлит, снуют и китайчата, и цыганята, и египтята, и негритята - одним словом – детей целая прорва. От разных племен и народов, которых нарожала ему его любвеобильная супруга. И все за ним бегают, дёргают за штаны и без конца просят: - “Папа, папа, кушать, кушать дай! Молочка дай! Хлеба дай!”. Смыкают его со всех сторон, так как её суки, конечно же, дома нет. Она, как всегда, на «охоте», ходит, наблюдает, глазеет, с кем ещё не была. Которого бы ещё мужчину обольстить, а если не удастся, то изнасиловать. Не выдержал Адам такой жизни, такого издевательства над собой. И как-то с самого утра, только он глаза продрал и вышел на порог, видит, а тут Лолита с очередного загула домой возвращается. Во двор уже входит, и к нему ещё издали, радуясь кричит: - “Ой, Адамчик, уже не спишь родненький, а я тебе подарочек принесла. Смотри, какого я тебе хорошенького япончика родила. Бери! Бери бегом, воспитуй дорогой! Принимай сыночка своего! У Адама аж язык отняло. Он как развернётся, да как рванёт огородами, огородами, полями, тёмными лесами, куда глаза глядят, подальше от неё, только пыль за ним столбом поднялась.

- Ну, ты и выдумщик, - хохотал кум, утирая слезы, что выступили на глазах и посмотрел на меня тёплым, даже весёлым взглядом.

- Ничего не выдумал! Всё, чистая правда, - вполне серьёзно сказал я и назидательно продолжил: - Вот видишь, как в жизни бывает? А ты говоришь, что у тебя супруга плохая.

– Ну, куманёк, ты меня уже совсем за последнего дурня считаешь. Если правду сказать, то я “Библию” не читал, но, тем не менее много слышал от людей читавших и полностью уверен, что там сказано, что Ева была первой женщиной. Её создал Бог из ребра Адама. А ты здесь такие истории насочинял, что прямо чуть не уморил смехом.

- Ничего я не выдумал! Чистую правду говорю. Не веришь? Зуб на холодец отдам, если вру. Эта история вошла в “Талмуд”. Почитай его сам, то и убедишься, - сказал я совершенно серьёзно, хотя сам ни разу не держал в руках этой книги, и, стараясь даже не улыбнуться, рассказываю дальше: - Адам, как драпанул от своей жены, то убегал во все лопатки, сколько силы было, степями, лесами, горами как можно подальше старался убежать. Потому что только сама мысль, о том, что Лолита найдёт его, подгоняла лучше, чем шпоры. Гнала его всё дальше и дальше, и не успокоился он пока не забежал аж в самый Рай. Там упал обессиленный на землю и моментально заснул, мертвецким сном. А как раз было воскресенье, Бог отдыхая ходил по саду, любовался растениями, вдруг видит, под кустом кто-то спит. Весь грязный, замурзанный, ободранный.

- «А это что ещё за бомж?» - подумал Бог, удивившись и узнав Адама, спрашивает в слух Всевышний: - О! А ты чего здесь развалился?

Адам проснулся от звука громогласного голоса, в момент вскочил на ноги и как затравленный зверь быстро огляделся на все стороны. Но, нигде не заметив Лолиты, с облегчением выдохнул. А затем стал на колени перед Справедливейшим, сложил молитвенно руки и взмолился:

- Бог милосердный! Бог справедливый, что хочешь со мной делай, но жить с той потаскухой я больше не могу. Хочешь, убей меня сразу, хочешь, режь меня на куски, а хочешь, в порошок сотри - всё от тебя приму, как милость, но из Рая не гони, всё равно никуда не пойду и шага не сделаю. Не вернусь я больше к той шлюхе.

Бог послушал Адама, посмотрел на него, жалко ему стало этого беднягу, да и согласился:

- Хорошо, поживи пока здесь. За садом будешь ухаживать. Так сказать, садовником моим станешь. А там видно будет.

- Ну и выдумщик ты кум. Это же надо такое придумать? Ха-ха-ха! – весело хохотал Иван.

- Ничего я не выдумываю – рассказываю, как оно было. В книге одной прочитал, - серьёзно сказал я.

- Вот так накрутил! - смеялся кум. – Вот это так выдумал! Наливай, куманёк! Давай еще по тридцать капель.

- Ничего не накрутил, ничего не выдумал, - спокойно говорю я, разливая по чарочкам водку, и резко перескакиваю на больную для него тему: - А вот тебя я не понимаю. Чего ты вдруг так разошёлся, ведь, по правде говоря, у тебя неплохая жена. Вон осмотрись внимательно вокруг, какие жёны у других мужнин: у одних таскаются со всеми, у других горькую пьют чаще чем воду, у третьих наркоманки, а там слышишь одна жена посадила своего мужа, другая убила в пьяном угаре, а третья отравила. Так твоя Маня против них - настоящий ангел и это без преувеличения. Разве не так? Вот сам пораскинь мозгами.

Иван только скривился на мои слова и неопределённо пожал плечами.

- Ну, ладно, давай - за всё хорошее! - поднял я рюмку и чокнулся с кумом.

Только мы начали закусывать, как вдруг громко стукнула калитка в железных воротах. Мухтар заворчал, но сразу замолк. Кто-то, шаркая ногами, быстро шагал по двору.

- Кума! Настя! Кума! - прозвучал звонкий взволнованный голос Мани, жены Ивана. Она громко и нетерпеливо постучала рукой в стекло окна. Только лишь заслышав ее голос, кум аж встрепенулся.

- Вот так то, уже и сюда приперлась ведьма, - сердито сказал он, и моментально выражение лица стало очень суровым, даже злым.

Я быстро выключил фонарик. Подумал, что не нужно, чтобы она пришла на свет к беседке и увидела кума снова с рюмкой. Не к чему это сейчас, когда они и так уже заскандалились, что дальше некуда.

- Кума! Кума! - громко и нетерпеливо звала Люда, сильно барабаня в оконное стекло.

- От, принесли её черти уже и сюда. Нигде от неё нет покоя - бубнил кум. - Ты смотри, как она сильно стукает, бешеная баба. Кум, иди бегом прогони её со двора, потому что она сейчас, сдуру, все оконные стекла тебе повыбивает.

- Сиди молча, - не громко сказал я.

- Что? не хочешь? Неловко тебе её выгнать? Стесняешься? Значит, я сейчас пойду да и выгоню паскуду! В шею вытолкаю стерву за ворота. Ещё и под зад коленом дам.

- Я те выгоню! Сиди, лучше, молча - воин, - сердито шикаю я на него.

- Ох, знал бы ты, как за последнее время она мне опротивела... Как я её уже терпеть не могу. Она так допекла меня этими скандалами, что я её, прямо, возненавидел. Даже слышать её голос спокойно не могу. Прямо колотить меня начинает, как только я её увижу или услышу. Так схватил бы и разодрал на сто кусочков. Жить с ней? Да с кем там жить?! Я лучше уже к Клавке в приймы пойду, чем возвращусь к этой кобре, - не громко и не очень зло бубнил он.

- Цыц, тебе говорю, - с сердцем цыкаю я на него.

- Кума! Кума! - через мгновение снова закричала Маня, и нетерпеливо забарабанила в оконное стекло.

- Да что там случилось? - послышался голос моей жены. - Чего так сильно в окна стучишь? Чего кричишь, как на пожар? Дверь же не заперта - заходи в дом.

- Нет, я не могу. Мой – у вас? - без какого-либо перехода обеспокоено спросила она.

- Ага, уже меня ищет, - как уколотый подскочил кум. - Ещё не догрызла. Еще не добила. Вот проклятая баба, никак не может успокоиться, пока со света не сживёт! Пока в гроб не положит! Вот Господь дал жену. Не только дал, ещё и кинул!

- Нет, нету, - ответила моя супруга, и вдруг взволнованным голосом начала спрашивать: - Да, что это с тобой, кума? Ты бледная-бледная, прямо как мел. Ты вся дрожишь и на себя не похожа. Что произошло? Ты случайно не заболела?

- Заболе-ела, ещё бы, - злорадно ухмыльнулся Иван. - Её ещё и кувалдой не добьёшь!

- И это… Вечером тоже не приходил? - с нотками слабой надежды спросила кума, и в голосе послышались слезы.

- Нет, не было, - взволнованным голосом ответила жена.

- О, господи, и где же это он? – всхлипывая и глотая слезы, простонала Маня. - Я уже всех соседей оббегала. Ни у кого не был. Это единственная надежда была, что он у вас. Куда же он подевался? И что же теперь мне делать? За что мне такое наказание?

- Что же такое произошло? Да скажешь ты мне, в конце концов, или нет?

- Ой, хоть бы не произошло! Я так боюсь! Я так волнуюсь, что даже сердце разболелось.

- Маня, говори! Рассказывай по быстрее, что происходит?

- Да это я глупая во всем виновата, - сквозь слезы начала кума рассказывать: - Мой, на той неделе пришёл хорошо выпивший, да и попал под горячую руку. Я на него напала. Слово за слово и такую ссору закатали, что невозможно и сказать. Чуть ли не до драки дошло. Я так рассердилась, что почти целую неделю, кричу и пиляю его. Каждый день, словом, дохнуть ему свободно не давала. Смотрю, а он уже бедный и огрызаться перестал. А я глупая радуюсь, думаю, что, в конце концов, пересилила его. Что теперь он хвоста не будет задирать. Ох, какая я глупая!.. Какая я дура набитая!

- А вот это верно. В самую точку попала. Сущая правда, - пробормотал Иван криво улыбнувшись и сразу же затих наострив уши.

- А это вот захожу в сарай, - продолжала она горько плача, - а там табуретка стоит и к сволоку, верёвка привязана, с петлей на конце. Как увидела я, то немного не сомлела. Так я уже его бедненького достала, что он повеситься захотел. Ой, какая я дура. Какая дурёха - родного мужа до верёвки довела. Ой, вынеси воды - таблетку запью, а то сердце так болит, что сил нет терпеть, ещё разорвётся.

- На держи. Аккуратно не расплескай, - через миг заговорила моя супруга. - Ты очень слабая, тебе плохо. Пошли в дом, тебе нужно немного полежать. Ты едва на ногах стоишь.

- Нет, не могу я сидеть. Где же он? Я к речке сейчас побегу, может, он топиться пошёл. Ой, какое я горе наделала. Ой, глупая, - жаловалась она, отдаляясь к калитке.

- Подожди, я тоже с тобой, - воскликнула моя жена и через минутку с громким стуком закрылась калитка.

- Ушли, - глухо сказал я, включив фонарик.

- Давай, разливай то, что осталось, - грустно произнёс Иван, почёсывая затылок.

Я молча разлил, Иван взял рюмочку и быстро задрав голову, выпил одним глотком. Шумно вдохнул воздух носом, занюхивая половинкой пирожка.

- Ну, всё, кум, я пошёл. Бывай здоровый, - твердо сказал он, и резко поднялся на ноги.

- Куда же ты теперь? - негромко спросил я, чувствуя большую печаль, из-за того, что в семье у них такие неприятности, что всё так нехорошо вышло.

Иван ясным, спокойным взглядом внимательно посмотрел на меня и изумленно переспросил:

- Как “куда”? Конечно, домой. Разве не слышал, как жена побивается? Любит она меня, - сказал он и, пожав мне руку развернувшись, слегка пошатываясь пошёл со двора.

А я сидел, с удивлением смотрел ему в след и думал, что воистину пути господние неисповедимы - вон какая-то там бутылка водки, спасла жизнь человеку. А не вспомни он в тот момент о своём тайнике, то уже бы и захолонул в петле. А так поживёт ещё мой куманёк. Поживёт!

P.S. Текст не мой))